Все, что есть в деле, — истина. Завбазой Мухин — взяточник и будет отвечать по всей строгости закона. Но тем не менее неприятное ощущение от этой проверки у меня не проходило, и я находился в состоянии некоторой растерянности. Может быть, это из-за анонимок на меня? А может быть, из-за антипатии ко мне Никонова? Но ведь он подтвердил, возвращая дело, что велось оно объективно и справедливо.
Даже статья в нашей районной газете не развлекла меня. Я ее прочел, конечно, с улыбкой, но в другой раз поострил бы в адрес ответственного секретаря — неудержимого и страстного любителя всяческих сенсаций. Потому что только он мог под рубрикой "Из зала суда" описать трогательную сцену в момент процесса:
«В зал суда, где слушалось дело бывшего заведующего базой ремсельхозтехники Мухина пришли, помимо собравшихся любопытных, многие рабочие базы. Зал был переполнен.
Ждали выступления прокурора, потому что, какое наказание получит этот зарвавшийся хапуга и взяточник, интересовало многих.
Судья предоставила слово прокурору. В зале зазвучал твердый голос обвинителя. Были произнесены суровые, справедливые слова.
Адвокат быстро записывал.
Когда прокурор закончил, зал расслабился.
Теперь все ждали выступления адвоката. Какие аргументы может выставить защитник перед этим справедливым обвинением?
В этот момент появился работник милиции и передал для прокурора записку. Прокурор прочитал ее и немедленно обратился к суду с просьбой объявить перерыв.
Что произошло? Почему прокурор, только что произнесший обвинительную речь в отношении подсудимого Мухина, не мог больше участвовать в процессе? Процесс действительно слишком затянулся, и прокурор давно уже поглядывал на часы…
Ах вот что… Извините. В соседней комнате прокурора ждал гражданин, которому надоело ждать, и он поднял крик. Но кто он? Почему ради него был прерван судебный процесс — эта святыня юриспруденции? Почему его не призвали к порядку? И какие такие права могут быть у гражданина, что судья безропотно объявил перерыв? Почему, в самом деле, какой-то гражданин мог заставить дежурного милиционера написать записку и передать ее прокурору в момент процесса?..
…Государственный обвинитель не вошел, а вбежал в соседнюю комнату. Проголодавшийся крикун, узнав прокурора, сразу успокоился…
Из кабинета, улыбаясь, один за другим вышли работники милиции.
Это ей, Катерине Степановне Раскольниковой, прокурор района Н. К. Нестеров поручил поддерживать государственное обвинение по делу гражданина Мухина».
А вот и письмо из «Литературной газеты». Читаю сопроводительную записку редакции:
Уважаемый Николай Константинович. Редакция приносит Вам извинения за халатность. Не исключена возможность, что в целях предупреждения фактов, изложенных в письме безымянного читателя, если они подтвердятся, редакция заинтересуется материалами дела. Прошу Вас информировать редакцию о ходе расследования.
С глубоким уважением заведующий отделом писем «ЛГ» В. Бачка
Письмо в редакцию было коротким и написано, видимо, грамотным человеком. Я перевернул страницу и ахнул: обратная сторона страницы была сплошь испещрена автографами. Разобрать их, конечно, было невозможно, потому письмо сочли анонимкой. Но я еще раз увидел мой просчет и еще раз вспомнил делегацию рабочих с этого завода и мою собственную халатность, с какой я тогда отнесся к их визиту. И опять змей-искуситель напоминает мне, что тогда мне позвонил Масленников и предварил их визит. Я, принимая рабочих, посоветовал им обратиться к общественности.
И хотя я в тот же день занялся проверкой хлебозавода, рабочие, не зная этого, очевидно, не были удовлетворены моим советом, и вот…
Прошло несколько дней. Раскольникова проверила письмо, поступившее из «Литературной газеты». Факты, изложенные в нем, подтвердились полностью. Почти одновременно с прокуратурой закончил проверку копии письма районный комитет народного контроля…
Я перечитал письмо много раз, продумал все окончательно и написал такой вот документ:
Постановление о возбуждении уголовного дела
Тихий район
Прокурор Тихого района юрист 1-го класса Нестеров Н. К., рассмотрев материалы проверок исполнения законодательства об ответственности за создание неучтенной продукции на хлебозаводе Тихого района, а также факты, изложенные в письме в центральную газету, установил:
в течение длительного времени на хлебозаводе выпекался неучтенный хлеб, который реализовывался без оприходования через торговые точки района.
На основании изложенного, руководствуясь ст. 29 Закона о прокуратуре СССР, ст. 108 УПК РСФСР, постановил:
1. Возбудить уголовное дело по признакам ст. 931 УК РСФСР.
2. Принять дело к производству.
Прокурор Тихого района юрист 1-го класса Я. К. Нестеров
На прием к первому секретарю кроме меня было записано еще два человека, но, узнав, что прибыл прокурор с делом неотложной важности, Березин принял меня первым. Я честно протестовал, но Анатолий Николаевич, открыв дверь, сказал:
— Товарищ Нестеров, вы редко беспокоите райком партии, и уж если вы сочли необходимым прийти, то, значит, вас привело что-то, что не терпит отлагательств. Прошу вас, входите и рассказывайте. Извините, товарищи.
И я стал рассказывать:
— Я не информировал лично вас, но регулярно информировал райком партии о том, чем занимается прокуратура. За год мы раскрыли убийство, я поддерживал государственное обвинение в суде по четырем случаям злостного хулиганства и одному тяжкому преступлению — изнасилованию. Были вскрыты несколько мелких и два крупных хищения социалистической собственности, в порядке общего надзора проверено исполнение законов почти на всех предприятиях и в ряде учреждений района, в том числе в нашем райотделе внутренних дел. Внес несколько протестов на незаконные решения исполкома, и они были удовлетворены. Занимались также по жалобам граждан разрешением трудовых споров, предъявили в суд несколько исков о взыскании ущерба, причиненного государственным организациям, и так далее. А сегодня я пришел к вам потому, что в нашем районе совершено преступление, которого наша районная практика еще не знала.
Я положил перед ним письмо, пересланное мне «Литературной газетой», документы прокурорских проверок, материалы народного контроля.
Анатолий Николаевич просмотрел бумаги.
— А что вас, товарищ Нестеров, останавливает? Действуйте, как подсказывает закон, совесть. Я вас поддержу.
— В таком случае первый вопрос: скажите, пожалуйста, сколько тонн зерна, по вашим данным, собрал Р-ский совхоз? — И я показал на прибитой к стене карте заштрихованный квадрат.
Первый секретарь хитро прищурился и принялся листать толстую папку.
— Собрали они, судя по рапортам… да вот же, смотрите сюда. Вот они, цифры. Видите? Столько же они отправили в обмолот и столько же за вычетом утруски, усушки и прочего направили на хлебозавод.
— Это для района, а для государства?
— Стране мы отдаем зерно других совхозов. Вас же интересует этот. А этот как раз кормит район и даже область.
— А не было информации, что совхоз собирает хлеба больше, чем рапортует?
— Больше? — удивился первый секретарь. — Меньше — было, еще при вашем предшественнике, а почему больше?
Я объяснил ему. Он задумался.
Вскоре мы распрощались. У порога кабинета он сказал:
— Вы по молодости, конечно, в атаку не ходили, кто вы по званию?
— Старлей запаса.
— Так вот, товарищ старший лейтенант, как старший по возрасту, как гвардии капитан, приказываю: в атаку! Учитывая вашу молодость и задор, прошу: посолидней. О ходе расследования регулярно информируйте меня лично. А насчет анонимок, как говаривали в армии, не берите в голову.
Легко сказать «не берите в голову», а как же работать? Ведь и комиссия ко мне пожаловала тогда, наверное, не без ведома райкома…
Шел дождь, я забрался в «уазик» и включил стеклоочистители. Они не работали. Пришлось вылезать из кабины. Провозился долго с реле и, наладив его, наконец уселся в кабину, вымокнув, как дворовый пес. Включил печку, и от моей одежды скоро пошел пар. Я давно уже доехал до здания прокуратуры, но из теплой машины выходить не спешил — обсыхал. Сидел и мысленно набрасывал план своей дальнейшей работы, план, в котором первым пунктом поставил себе: «Объединить дело о недостаче в магазине Камоликова с делом хлебозавода».
