Тихонько насвистывая, он прошел на кухню. Здесь его призвание. Кулинар Джордж Ламли: сваренное вкрутую яйцо и подгоревший тост — предел мечтаний! Вылитый Эскофьер. Какой еще соус! Он громко рассмеялся собственной шутке и принялся за дело.

Ламли был крупным неуклюжим мужчиной, вид которого красноречиво свидетельствовал о приближении сорокалетнего юбилея и о том, что впереди его еще ждут лучшие годы. Успех оставался для Джорджа близким, но недоступным. Он дразнил его как мираж, часто меняя форму. Ухватить его за горло можно будет только тогда, когда появятся деньги. Настоящие, большие деньги, а не те нищенские подачки, которые он получает через адвокатов от своих родственников, давным-давно от него отказавшихся. История эта случилась много лет назад, когда его застали en flagrant delit[1] с одной молодой вдовой в захудалой общественной школе, где он тогда учился, и отчислили.

Подвыпив, Джордж иногда пытался вспомнить, как выглядела эта особа, но безрезультатно. Блондинка, брюнетка? Бог его знает. Ясно припоминалось только то, что у него ничего не получалось. Страстный, но неопытный, как молодой бычок, первый раз приведенный на случку. Ну и черт с ним. Настают хорошие времена. Вчера об этом ему поведал гороскоп в «Дейли Мейл».

Пока варился кофе, он включил электрическую бритву и, напевая вполголоса, начал бриться. На ум пришло сравнение с Винни-Пухом. Неужели действительно было время, когда мать читала ему эту сказку? Мать не была такой жестокой, как другие, но все же и она осталась непреклонной. Как бы то ни было, у нее не было шансов переубедить отца. А ведь отец жив. И все еще не угомонился. Закончив бриться, Джордж осмотрел лицо в осколок зеркала. «Гладко, как у ребенка под мышкой! — Джорджа не покидало хорошее настроение. — Лишь кое-где просматриваются проступившие вены. Доброе, симпатичное, дружелюбное лицо. Внушает доверие». Усмехнувшись, он открыл рот, чтобы проверить зубы. Ровные, белые, здоровые. Конечно, не россыпь жемчуга. Некоторые стоило бы подлечить, но придется подождать, пока будет оплачено прошлое посещение дантиста. Резко обернувшись, он вовремя снял с плиты уже закипавший кофейник. Так: кофе, тосты, мармелад. Совсем не похоже на то, чем завтракала Бланш у себя дома. Два жареных яйца с беконом и куском колбасы. Ничего, она прекрасно знала, чего можно ожидать в его доме. Никогда не выйдет за него замуж. Слишком разборчива. Да и он не очень стремился к женитьбе. Это уже было, увольте. Катастрофа. Какое счастье, что нашелся глупец, которому это нравилось, и выручил. Славный малый. Менеджер типографии в Уэйкфилде. Должно быть, сумасшедший.

Выглянув через кухонное окошко, он посмотрел на захламленный задний дворик, с одной стороны которого находился огороженный проволокой длинный птичник без каких-либо признаков живности. Его птицы: длиннохвостые попугаи, декоративные фазаны, приблудные и раненые птахи — пернатые друзья, так сказать, находились в укрытии. Джордж собирался заработать состояние на разведении птиц… Было это два года назад. Какое фиаско! Все равно приятно, когда рядом живут птицы. Разве это жизнь, если нет красок?

Он начал открывать банку с собачьими консервами. Лениво передвигая лапами, подошел Альберт.

— Что, проголодался? — спросил Джордж.

Пес вильнул обрубком хвоста.

— Сначала принеси эти проклятые газеты. Газеты. Дошло?

Следуя давно заведенному распорядку, Альберт нехотя убрался с кухни и засеменил по узкому коридору. Вскоре он вернулся, держа в зубах «Дейли Мейл», которую подобрал на коврике у входной двери. Газета была мокрая и мятая, видимо оттого, что в дырявую сумку почтальона попадал дождь. Альберт положил газету у ног Джорджа.

— О великий хозяин, прими этот скромный дар, — передразнил его Джордж. Наклонившись за газетой, он потрепал собаку за ухо. Что бы делал человек без собаки? Самый верный друг — и всегда недостаточно хорош для ласки.

В перерывах между тремя загрузками тостера он вставал и, прислонившись к раковине, просматривал газету: сначала полосу комиксов и спортивную страницу, затем биржевые сводки, подтвердившие традиционно нестабильное состояние его скудных вкладов, и наконец пробежал глазами общие новости. Бланш всегда читала газеты основательно, от корки до корки, и иногда опаздывала с новостями на день. Джордж мог одолеть всю главную информацию ровно за шесть минут и при этом сжечь три тоста.

Единственное, что заинтересовало его в этом утреннем номере, — сообщение о завершении дела Торговца. Достопочтенный Джеймс Арчер, член лейбористского «теневого кабинета», которого похитили две недели тому назад, возвращен в лоно встревоженной семьи и любящей оппозиционной партии за двадцать пять тысяч фунтов выкупа, выплаченного необработанными алмазами. Статья была построена в основном на домыслах и догадках и, по всей видимости, написана не очень осведомленным репортером. Между строк можно было прочесть о полной беспомощности полиции в этом деле. Уже второй раз подряд кто-то оставлял их в дураках, и теперь как пресса, так и возмущенная общественность в один голос твердили об их некомпетентности. Во всей этой истории Джорджа интересовал только финансовый аспект. Ему казалось странным, что этот ловкач проделывает опаснейшие трюки за несопоставимо дешевое вознаграждение.

Водрузив тарелки с завтраком на поднос, он начал нелегкий подъем по лестнице в спальню. Бланш сидела на кровати, расправив изящные плечи, чуть прикрытые ночной рубашкой. Роскошные рыжие волосы были зачесаны назад, веселые искорки вспыхивали в ее счастливых зеленых глазах. Глядя на нее, Джордж уже в который раз восхитился ее великолепием: богиня Церера, неиссякаемый источник наслаждений… сто восемьдесят с лишним фунтов тридцатипятилетней теплой мягкой женской плоти. Они знакомы два года, и все это время им вместе было хорошо.

Джордж поставил поднос на кровать возле нее и сказал:

— С мерзким утром. Март подкрадывается, как лев на охоте. Джордж — как услужливый официант. С пробуждением, любовь моя. Или я уже это говорил?

— Помнится, говорил по какому-то поводу, — голос Бланш был таким же насыщенным и спелым, как и ее тело. В нем слышались Дубоватые нотки балаганов и пивных. — Убери отсюда эту паршивую собаку.

— Не волнуйся, дорогая. Он знает, что ему разрешено не дальше порога.

Альберт сидел на последней ступеньке и наблюдал за развитием событий. Джордж намазал маслом и мармеладом тост для Бланш и добавил ровно столько молока в кофе, сколько любила Бланш. Делал он это из чувства нежности и преданности, которые к ней испытывал. Он с удовольствием делал для нее многие вещи… но не все. И вот теперь он чувствовал, что его ждет испытание из разряда неприятных. Он всегда знал об этом заранее: по тому, как она внезапно устремляла взгляд мимо него в пространство — верный признак входа в профессиональное психическое состояние — озаренное, возвышенное, созвучное с вечностью. Уже не земная Бланш Тайлер, прекрасный друг и сорвиголова, но мадам Бланш. Та самая женщина, имя которой не сходит с рекламных страниц еженедельника «Новости психологии».

Ее рука о тостом застыла в воздухе на полпути ко рту, и, не глядя на Джорджа, Бланш изрекла:

— Мне только что явилось во сне.

— Что явилось?

— Название. Его передал Генри. Не сам, конечно, а его голос. И опять появлялось это чудесное голубое облако с огромной сверкающей звездой посередине.

— Хватит об этом, Бланш.

Несмотря на долгое общение с ней, Джордж до сих пор терялся, когда она заводила что-либо в этом духе. Не то чтобы он считал все это фальшивкой, нет. Некоторые вещи, которые она проделывала, к этой категории совсем не подходили. В частности, исцеление. Своими руками она могла в мгновение ока снять головную боль или приступ застарелого фибромнозита. Это он видел своими глазами и не мог найти объяснения.