Собственно натурфилософия, установленная впервые Шеллингом, — это отыскание сходств и противоположностей в природе: такое размышление само по себе представляет интерес и может быть полезным в том или другом случае, но не составляет еще философии. Поэтому и Шеллинг был вынужден выступить с некоторыми не зависимыми от такого размышления о природе догматическими попытками, не давая им никакого фундамента, кроме интеллектуальной интуиции, фантастичность чего бросалась в глаза.

Единственно полезным и прочным результатом современной натурфилософии будет философия естествознания: т.е. применение философских истин к естествознанию, подобно тому как мы имеем также философию истории и т.д.

Сторонники Шеллинга совсем не знают, что такое философия и чем она должна быть: это все врачи, философски не образованные, даже и Окен, Стеффенс, которые еще умнее других: а остальные! они думают, что философия естествознания и будет уже философией, и ни о чем другом и не мечтают. Между тем философия заключает гораздо больше, именно — учение о представлении или интеллекте, метафизику природы, поведения и прекрасного; и лишь королларием к метафизике природы является философия естествознания.

Шеллинговские учения, взятые как абсолютная философия, т.е. интеллектуально созерцаемый абсолют, тождество реального и идеального, непрестанно самого себя творящий Бог и т.д., все это — грезы без всякого фундамента и благодаря тому, что они лживо выдают себя за непосредственную интуицию, — пустозвонство.

Наоборот, введенное Шеллингом воззрение на природу, изыскание тождественных типов, сплошных аналогий и внутреннего сродства всех явлений природы будет вполне правильной философией естествознания, как только она будет очищена от всякой Шеллинговой гиперфизики.

И еще, вследствие того что истина предъявляет свои права, почти все, кто называет себя натурфилософами, покинули Шеллингову гиперфизику и лишь, по его примеру, продолжают заниматься философией природы. Наоборот, напыщенные дураки, подобно Гегелю, продолжают обрабатывать его гиперфизику, так как они слишком невежественны в естествознании, чтобы быть в состоянии сделать что-либо для его философии.

Но эти сторонники шеллинговского метода исследования природы — физики, которые совсем не знают, что такое философия, и воображают, что философия естествознания и есть уже философия вообще: ибо, погруженные в свой предмет, они ничего, кроме естественной науки, не знают; между тем такая философия естествознания не представляет собою даже философии природы: ибо ею была бы только метафизика, т.е. разъяснение сущности природы.

Впрочем, и эту расцветающую и достойную похвалы философию естествознания следует приписать, в ее источнике, не Шеллингу, а Килъмейеру и успехам науки, особенно во Франции. Шеллинг только обосновал ее и способствовал ее распространению, но также много вредил ей пустозвонством своим и своих последователей. — А насколько отстали англичане, благодаря отсутствию сносной философии естествознания, и какой они угощают бабьей болтовней, это показывает одно сочинение в Transactions of the Wernerian society, том З, о постепенности в природе.

Гейнрот, Pisteodicee, 1829, с. 313: «Но допустим, что восточный, так же как и шеллинговский пантеизм, — ибо разве учение о всеединстве или учение о тождестве представляет собою что-либо иное? — это истина: какие познания выносим мы из гениальных сочинений Шеллинга и не менее гениальных интуиций древнего Востока? Мы не познаем ни всего, ни единого, а должны довольствоваться пустыми постулатами и бессодержательными формулами, самая последняя и высшая из которых гласит, что А = А». Утешительно, что даже такая жалкая, путаная голова, как Гейнрот, это видит и признает. Правда, Malice и зависть позволяют человеку превзойти самого себя, и тупица становится проницательным, когда дело касается чужих ошибок.

Шеллинг, в юности с безграничным нахальством учивший философии ex tripode, в старости перешел от откровения философии к философии откровения: Omnis Aristippum docuit color et status et res.

Весьма характерно: его нельзя упрекнуть в том, что он не знал, с какой стороны дует ветер и что в этом по высочайшему повелению благочестивом десятилетии, когда один из чистоплотных коллег Шеллинга Рингсэйс объявлял Локка и Руссо еретиками и злословил их, уже не время говорит: «Бог по существу есть природа, и наоборот» (Шеллинг, vom Verhaltniss der Naturphilosophie zur Fichte'schen, p. 16) или: «тяжесть — это совокупный и неделимый Бог» (vom Verhaltniss des Realen und Idealen, p. 24), — что было спокойно принято; а когда Фихте сказал, что «Бог есть моральный мировой порядок», то его объявили еретиком и преследовали.

Но люди, подобные Фихте, Шеллингу и Гегелю, должны быть изгнаны из царства философов, как некогда торгаши и менялы были изгнаны из храма Иерусалимского: ибо они ничто не принимали всерьез, кроме своих личных целей; их философствование было простым средством для этого, само же по себе — чистым призраком; они были профессорами философии, а не философами; они не причастны ни к чистому храму истины, ни к честному обществу тех людей, которые ничего не любили на земле, кроме истины[28].

Гегелевская философия[29] всецело изобретена для доходной мудрости кафедры: ведь она вместо мыслей содержит одни только слова, а именно в словах нуждается молодежь, чтобы заучивать, переписывать и сносить домой; мысли же непригодны к этому. Следовательно, философия Гегеля выполняет как раз то, к чему предназначил ее творец. К этому нужно прибавить еще, что выводы этой философии — не что иное, как главные положения протестантской религии, которые каждый всосал с молоком матери и, следовательно, считает навеки нерушимыми; и счастливо обрести эти положения вновь, выраженными в крайне замысловатой, напыщенной, чванной и высокопарной словесной галиматье, — это должно доставить каждому большое удовольствие.

Но как же должны быть устроены те головы, к которым можно подойти с таким плоским шарлатанством, как эта философия, которым можно выдать столь жалкий набор слов за разъяснение загадки бытия и которых можно с такою беззастенчивостью угощать бессмысленнейшей галиматьей!

Пример см. в «Энциклопедии» Гегеля, 2 изд., с. 120, где значится:

2-й отдел логики:

Учение о сущности.

§ 112 «Сущность, как опосредствованное

1) с самим собою чрез отрицание самого себя;

2) бытие есть отношение к самому себе;

3) лишь поскольку оно есть и отношение к другому;

4) но непосредственно она есть не как бытие, а как положенное и опосредствованное»[30].

Это значится в 4 печатных строках, в которых содержится столько же бросающихся в глаза противоречий, сколько я обозначил 4 цифрами.

§ 116 «Сущность есть лишь чистое тождество и видимость в себе самой, поскольку она — относящееся к самому себе отрицание, т.е. отторжение самой себя от самой себя; сущность содержит, следовательно, необходимым образом определение различия».

(Va a far ti bugerare.)

Наглое бесстыдство этого шарлатана, подлинная improbitas его приемов заключается в том, что он сопоставляет слова, которые предлагают интеллекту выполнить совершенно невозможные для него операции, а именно — противоречия и бессмыслицы всякого рода; поэтому интеллект при чтении подвергается таким же пыткам, как тело, если ему насильно придавать такие сгибы и положения, которые совершенно противоречат строению его членов.