С распростертыми руками он подошел к Отченашу. Все-таки они люди, не время теперь грызться по-волчьи.

— Поцелуемся, старина. Потом уже не сможем, — Альгису казалось, что он теперь вправе быть фамильярным.

Старшина посмотрел, недоумевая.

— Огонь развести надо.

— Из чего?

— Надо развести огонь.

— Тут гореть нечему.

— Выверни карманы.

У Альгиса в ватнике оказался носовой платок. Отченаш вытащил замызганные трамвайные билеты, патрон-осечку, крошки табаку.

— Больше ничего?

— Все, старина… Робинзоны мы. Северные Робинзоны.

Старшина не понял.

— Как же костер разведем?

— Иди ты знаешь куда… со своим костром. Лед, что ли, зажигать? Пальцем разве? Конец нам пришел!

Старшина недоверчиво сам прощупал карманы юноши.

Альгис уселся на льду. Если съежиться и прижаться подбородком к груди, тело не так коченеет. Все пройдет без боли. Надо быть мужчиной. Спина становится бесчувственной, будто деревянная. Шагов старика уже не слышно… Вот, кажется, и теплее стало…

Альгис услышал стук и только после этого почувствовал боль. Это Отченаш огрел его по голове.

— Дуралей, вставай! Бегай, бегай!

— А сам-то ты! — Юношу охватила злоба, и он истерически заорал: — А ты сам! Спал! Старшина, а спал! Теперь подыхаем. Спал! Ты виноват! На! На! — Альгис непослушными руками пытался расстегнуть свой ватник.

Разъяренный Отченаш еще раз ударил его багром и, схватив за руку, потащил за собой. Парень топтался полусогнутыми в коленях ногами, не разгибая спины, — ему казалось, что он вот-вот рассыплется на куски.

— Живее! — дергал его Отченаш. Но и сам чувствовал — то, что он делает, бессмысленно, он тоже коченеет, и его неумолимо тянет присесть, свернуться в клубок, укрыть голову ватником. Альгис просил отпустить его — он, мол, сам будет бегать, а Отченаш не слушал, все тащил да тащил.

Но силы вконец оставили парня. Он споткнулся о наледь, потом поскользнулся на ровном месте.

— Огонь развести надо, — повторил старик.

«Рехнулся», — как в тумане, сообразил Альгис.

— Огня нужно.

Оставив парня, старик сам обошел льдину. Вдали у разводья что-то чернело. Можно было даже разглядеть всклокоченные волосы, как у утопленного котенка. Это с бота всплыл один из убитых тюленей — видно, самый жирный. Старик оглянулся. На горизонте ни дымка! Что же, нужно решиться! Быстро скинул ватник, сапоги, снял брюки. Старик худой, весь будто соткан из сплошных мускулов. Еще раз прикинул на глаз расстояние, плюхнулся в воду и, пыхтя, широко раскидывая руки, поплыл. Альгис ахнул — по крайней мере ему показалось, что ахнул.

От толчка тюлень опять погрузился. Но старик быстро подсунул руку и, придерживая зверя, подогнал к кромке льдины.

— Держи, идиот! — просипел он.

Альгис не понимал: зачем все это? Отченаш чуть не плакал от досады — он не мог втолкнуть тюленя на льдину. Чувствовал, что и сам не сможет взобраться. Старался схватиться как можно выше за лед, за что-нибудь уцепиться, но мокрые руки скользили. Хоть зубами хватайся…

Держась за край льдины, старик продвинулся на несколько метров в сторону. Тут была небольшая щербинка. Альгис не мог ничем помочь: послушный его приказу, он обеими руками удерживал утопавшего тюленя. Старик положил на край льдины подбородок, руками обнял примерзший ком снега, закинул одну ногу — она была как деревянная — и, наконец, с трудом взвалился всем телом на льдину. Отвернувшись по ветру, сорвал с себя белье. Застучали льдинки. На голое тело натянул застывший ватник. Сам не соображал, застегнулся или нет: пальцы совсем омертвели.

— К… к… как теперь его вытащить? — спросил он.

Альгис ничего не ответил.

Старшина присел. Надо передохнуть. Пусть парень подержит тюленя. Но вскоре почувствовал, как его разморило странное тепло. Немножко вздремнет, потом наберется сил.

В селе Выгозеро, в коричневой тундре, должно быть, все уже давно спят. В избе вкусно пахнет щами. Скрипит деревянная кровать. В соседней комнате шмыгают носами ребятишки. Андреевна шепчет ему что-то на ухо. Но почему она такая холодная, как лед? «Отодвинься! Печей сегодня не топила, что ли!» Нет, это окошко открыто. Надо закрыть окошко. Ветер дует. Надо… окошко… Он сам и закроет. Сейчас встанет.

Отченаш открыл глаза.

Кругом лед и вода. Парень все еще сидит на корточках, вцепившись в тюленя, опустив пальцы в воду. Сколько времени прошло? Нигде ни дымка. Так товарищи и найдут их в лежку, как мороженых судаков.

Ну! Отченаш стиснул зубы. Ну! Еще разок! Поднялся. Только выпрямиться уже нет силы. Снял кушак, стащил с Альгиса ремень. Оторвал пояс от своих подштанников. Без стеснения расстегнул штаны Альгиса, вцепился зубами и выдрал полосу из его кальсон. Все это связал. Выдолбил во льду ямку, вставил туда багор. Обвязал ласты тюленя, уперся ногами в багор и потянул. Не идет. Ничего не получается. Пальцы закоченели. Уцепился зубами за ремень, лег на лед — так крепче! Шея еще двигается. Шеей надо тащить.

Из воды вылезла голова тюленя — совсем как у овчарки, только что без ушей.

Альгис подполз к краю льдины, вцепился зубами в тюлений ласт, засунул обе руки по локоть в воду, обхватил скользкое тело зверя. Вскоре тюленя взвалили на лед. Это был старый самец длиной в полтора метра, круглый, как веретено, серебристо-серого цвета, с чем-то вроде черной бабочки на спине. «Крылан» — так называют этот вид охотники.

— Бегай! Бегай! — понукал Отченаш Альгиса, который снова порывался сесть.

Сам он уже не мог бегать. Торопясь, пока не найдет новый приступ сонливости, старик острием багра зацепил за упругую, как резина, тюленью кожу. Налег на багор, наступил ногами — тюлень колыхался, как кусок студня, но не поддавался. Старик прокусил в шкуре дырочку и потом багром, сантиметр за сантиметром, снял кожу с головы. Сильным ударом багра вскрыл черепную коробку.

— Пей! — сунул он Альгису голову, наполненную мозгами. — Пей, говорят тебе, пока не замерзли!

С отвращением Альгис проглотил несколько воняющих кровью глотков.

— Еще, еще пей! — заставлял Отченаш.

Парню понадобятся силы. Потом старик сам опорожнил весь череп.

— Сейчас огонь разведем.

Начал ползать — два шага вперед, два назад. Но так не согреешься. Надо торопиться. Надо развести костер.

Подталкиваясь локтями, вернулся к тюленю. Вытекшая кровь впиталась в лед. Старик повернулся на левый бок, вытащил патрон-осечку. Пощупал руками, подтянул поближе багор. Впихнул пулю в развилку багра, начал ее вращать и вскрыл патрон. Хоть бы кусочек чего-нибудь сухого! Сдернул шапку с головы, зубами сорвал обледеневший верх. Разломал и вытряс льдинки. Выколотил тряпку о сапоги. Осторожно насыпал пороху. Потом сунул острие багра в гильзу и, не вставая — уже не мог встать, начал бить его об лед. Гильза лопнула. Отченаш зубами отогнул латунные края. Сжав гильзу в затекшем кулаке, стал неровными краями, как пилон, резать кожу тюленя. Вырвал одну полосу сала, другую, нарезал на кусочки. Оглянулся. Ничего сухого больше не было. Тогда он языком вылизал пустой тюлений череп. Сложил туда жир почище, пригоршню тюленьей шерсти, вырвал из шапки вату, натер ее порохом. Разломал багор — дерево треснуло, будто выстрелило. Из багрища нагрыз щепок. Осторожно отсыпал половину пороха. Теперь надо снять сапог. Извиваясь, срывал его ногой. Потом увидел, что сапог уже соскользнул. Подтянул его. На каблуке была стертая подковка.

«Дзинь» — ударил острием багра по подковке. Безрезультатно. Еще раз, еще раз.

…Альгис почуял дым и открыл глаза. Он подумал, что бредит. Перед самым носом все тот же отвратительный лед. Рядом какой-то большой черный предмет. Это рукав. Значит, он лежит ничком. Кругом все бело. Идет снег? Хорошо. Укроет.

Но запах дыма был явственный. Он такой острый на морозе. Альгис медленно-медленно свернулся в комок и между сапогами увидел дым. Это значит тепло. Примерзшая шапка осталась на льду. Подталкивать омертвелыми кистями, подполз к старшине. Старик лежал как-то странно, боком на тюлене. Умер? Но все было налажено. Дымящийся череп был вставлен в разрез спины тюленя, в самой жирной части. Даже если не раздувать, огонь сам собой разгорится, и весь тюлень задымит. Откинутая рука Отченаша повисла над дымом. Пальцы судорожно сведены. Серые, заиндевелые усы застили. Альгис торопливо оттащил руку старика, стал растирать ему виски. Отченаш открыл глаза, взглянул. Альгис затряс его, как сумасшедший, поставил на ноги, взял под локоть и потащил по льду: