– Скоро. Насколько я понял, герцог не собирается ждать долго. Даже если от короля не поступят обещанные деньги, Армада выступит в течение недели. Оставаться в порту становится дороже, чем выходить в море с теми силами, что у нас есть сейчас. Да и с королем лучше не спорить. Его терпению приходит конец. Погода установилась благоприятная. Выступим позже – упустим нужное направление ветра. А вернуться нам надо до наступления осени. Иначе, не вернемся совсем, – печально заключил де Лейва.

9 мая, 1588 год

Лондон

– Они так и не выступили?

– Нет, что-то их продолжает держать в порту. Ветер установился благоприятный. Почему они не выходят, не понятно.

Елизавета снова посмотрела на донесения шпионов, выведывавших информацию по всей Европе.

– Тут количество кораблей, численность экипажей, орудий, закупленного пороха. Это письмо с отчетом командующего Армадой Филиппу. Нет интереснее книги – этим документом зачитываются все, включая папу, обещавшего ссудить испанцам денег в случае победы над Англией. Цифры впечатляют. Но не желают ли нас ими запугать? Выиграть войну, толком даже ее не начав.

– Ваше Величество, время играет за нас. Чем позже вступят испанцы, тем сильнее станет английский флот. А вот им выходить позже не имеет смысла – погода недолго будет на их стороне. У них в запасе месяц, максимум два. После выдвигаться в сторону Ла-Манша уже слишком опасно. Можно и не успеть вернуться.

– Вы исходите из того, что они не высадятся на английский берег. Только в этом случае им придется возвращаться обратно, – королева посмотрела исподлобья на вице-адмирала.

– Именно так, Ваше Величество, я и рассуждаю. Испанцам придется возвращаться.

– Мне нравится такой исход. Что ж, пусть стоят в порту, сколько им заблагорассудится со всеми своими ста тридцатью кораблями. Тем более, у нас кораблей уже сейчас больше. Около двухсот, не так ли?

– Точно так, Ваше Величество. Тоннаж наших судов меньше. Но тысяча тонн – это не то, чем нужно гордиться. Такие корабли лишь внешне могут запугать врага. Наша тактика – не давать им приближаться и не вступать в абордажный бой. На нашей стороне скорость и маневренность. Огромные галеоны и галеасы уж очень сильно зависят от ветра и перемены погоды.

– Так чего они сейчас ждут? – повторила вопрос Елизавета. – Если им невыгодно оставаться дольше в порту, что их там держит?

Мадрид

– Почему он не выступает? – Филипп старался держать себя в руках, но сохранять присутствие духа ему удавалось с трудом.

Казалось бы, все было готово. Отслужили мессу, водрузили знамя на галеон Медины-Сидония, погрузили провиант и пушки. Но герцог опять требовал денег. Ему постоянно чего-то не хватало.

– «Пороха мало, необходимо закупить свежие продукты», – зачитывал раздраженно Филипп, – я приказал выходить в море! Вслед мы отправим суда с провиантом. Ничего страшного не случится, если недостающее погрузят в море. Хорошо еще, нам удается держать эту переписку втайне. В Европе уверены – Армада представляет собой нечто доселе невиданное. Сражаться с ней бесполезно даже пытаться. Если герцог успеет, ему ничего не будет стоить беспрепятственно пройти Ла-Манш, соединиться с Пармой и обрушить на Англию такую армию, с которой никто не в силах совладать.

Король сел за стол и начал писать очередное гневное письмо Медина-Сидонии с приказом немедленно выступить. Про деньги – ни слова…

Лиссабон

Второй раз Антонио волновался чуть меньше. Тем не менее ночью он все равно ворочался с боку на бок, забываясь коротким сном, а после вновь просыпаясь. То от громкого окрика матроса, то от волн, стучавших о борт каракки, то от громкого храпа, доносившегося с соседних кроватей.

«Выступаем. Неужели все-таки выступаем?!» – проносилось в голове, и никакая другая мысль не вытесняла мысли о предстоящем выходе из порта.

В Лиссабоне Антонио не нравилось. Ожидание стало сказываться и на его спокойном характере. Третью неделю он жил в тесной, душной каюте, перебравшись из комнаты, которую он занимал в городе, на корабль. Каждый день Антонио ждал команды «Поднять паруса», но тщетно. Моряки умудрялись сбегать с кораблей, несмотря на строжайший запрет герцога отпускать их на берег. Девицы вольного поведения приходили в порт ежедневно, смущая непотребным видом мужчин и предлагая свои услуги за сущие гроши. Жалованье велено было не выдавать до выхода в море. Иначе деньги тратились на девок, игры и выпивку. В больницах не хватало мест: протухшие продукты, которыми кормили моряков, вызывали дизентерию. Да и другие болезни быстро распространялись на битком забитых людьми кораблях.

Утром Антонио проснулся от громких криков и топота, раздававшихся со всех сторон. Он понял, что проспал дольше обычного, вскочил с постели и вызвал слугу, помочь срочно одеться.

– Что там происходит? – спросил Антонио, натягивая рубашку.

– Отдан приказ выходить в море, – бесстрастно сообщил старый слуга.

– Как выходить? – молодой человек опешил. Несмотря на то, что накануне Медина-Сидония вновь зачел указ короля, в происходившее верилось с трудом.

– Сейчас выйдите на верхнюю палубу и сами увидите, – потряс седой головой слуга.

Антонио выскочил из каюты, на ходу застегивая камзол. Дул ветер, нещадно натягивая поднятые паруса. Чья-то рука опустилась на плечо Антонио. Он вздрогнул и обернулся.

– Посмотри, какая красота! – воскликнул дон Алонсо де Лейва. – Такого еще свет не видывал, – и он повел Антонио на нос корабля.

Они продирались через толпу сновавших по палубе матросов, и разглядеть по дороге что-нибудь было чрезвычайно сложно. Наконец они оказались на небольшом свободном пятачке у самого форштевня. Спереди, слева и справа перед взором вырос лес из мачт. Поднятые паруса всех мыслимых расцветок закрывали горизонт.

– Вот, смотри! Такого больше в жизни не увидишь! – заверил де Лейва. – Тебе неслыханно повезло. Великая честь – участвовать в подобном походе.

У Антонио не хватало слов для ответа дону Алонсо, и он просто кивал, не в силах осознать, что происходит. Забылся де Вилар, родители и даже прекрасная Розалина, от которой он никак не мог дождаться ответа.

– Смотри-ка, а вот и интересующая тебя персона, – неожиданно в сознание ворвались слова Алонсо, – чуть правее, у борта стоит Риккардо де Вилар.

Мужчина, среднего роста, чуть выше Антонио, облокотился о шпагу и смотрел не вдаль, как все остальные не занятые делом члены экипажа, а вниз, на воду. Его кожа была смуглой от постоянного пребывания на солнце, а может, подумал Антонио, он унаследовал ее от матери восточного происхождения. Волосы де Вилара, чуть тронутые сединой, тем не менее оставались густыми и темными. Черты лица выдавали в нем человека хитрого и решительного.

– Начинается, – произнес Антонио, скорее обращаясь к самому себе. Приключения, которых так жаждала душа юноши, поджидали его буквально в двух шагах.

– Будь осторожен, – предупредил де Лейва, – этот человек не прост. Думаю, как и отец, он не обладает такими качествами, как благородство и честность.

Долго беседовать о де Виларе не удалось. Ветер начал усиливаться, и де Лейва внимательно посмотрел на небо:

– Погода меняется. Ветер явно переменился.

– Что это значит? – Антонио тоже отвлекся от созерцания Риккардо де Вилара.

– В ближайшее время узнаем. Насколько я понимаю, выход в море опять откладывается. Иначе мы пойдем в противоположную от Англии сторону.

Вскоре капитан подтвердил слова де Лейвы. По всем кораблям приказали отдать якоря и спустить паруса. Горизонт опустел. Повсюду теперь торчали лишь голые мачты. Антонио начал замерзать – холодный ветер пробирал до костей.

– Невиданная для этой поры погода, – дон Алонсо грустно посмотрел на затянувшееся тучами небо, – две недели как могли быть в море. Все ждали чего-то.

– Вы говорили, ждем денег от короля, – напомнил Антонио.