– Её надо срочно переодеть. Написала она, вот и кряхтит, – Андрей как то очень ловко стаскивает с Сашки ползунки и расстегивает подгузник.

– Боже, какой ты умный! – Линда уже не может сдержаться и рыдает в голос, – Как замечательно, что ты со мной рядом… что ты такой… такой… – спазмы в горле не дают выговорить ни слова, только хрип вырывается из груди.

– Что-о-о с тобой? – Эндрю смотрит на неё с усмешкой, – Я не понял кто у нас профессор, доктор медицинских наук и просто человек с высшим образованием?! Ты что детей никогда не видела новорождённых?! Ну-у-у. Это балл не в твою пользу.

– Ой… не надо бал-лов… – всхлипывает Линда, – ты… ты только помоги… ты только помоги… не бросай меня с ней одну!…

– Что значит «бросай»?! Когда надо будет, тогда и «брошу». В конце концов – ты её родила, ты её мать вот и учись смотреть за детьми. Что ты думаешь – я всегда буду ей менять подгузники?! Ошибаешься, моя дорогая. Ты обязана и кормить её, и купать и переодевать. А кто, по-твоему, это должен делать? Ладно, сиди сегодня в своём углу, а завтра давай за работу. Ишь, как тебя развезло.

Линда была благодарна, безумно благодарна судьбе за всё, что с ней происходит. Только вот она немного привыкнет, страхи пройдут, и всё тело будет болеть немного поменьше. А то после той дырки в позвоночнике, куда ей вкололи обезболивающее, как это называлось? Вот: передуральная анестезия, то есть – между позвонками под твёрдую оболочку спинного мозга вкалывают лекарство, чтоб обезболить и обездвижить нижнюю часть туловища. Так вот после той дырки и того лекарства болит каждая точечка тела, всё мясо, все кости. В больнице через несколько часов после операции она хотела дотянуться до звонка, чтоб вызвать «стюардессу» с анальгетиком в пластмассовом шприце. Боли были такими сильными – пока Линда подняла руку, пока повернула правую ногу, согнула в колене левую, подтянулась – на вызов ушло полчаса. Наконец «стюардесса» с готовым шприцем, вся в белом потнике подошла к кровати, и «живая вода», из подключичного катетер медленно растеклась по сосудам.

В первый день Эндрю пожалел её и не стал будить, когда Линда, вволю наплакавшись и совсем обессилив, так и уснула, сидя на полу.

Ночью ей снился сон.

Голодные котята просят есть, мяукают, медленно обхаживают её и кончиками хвостов щекотят Линде голую ногу. Котята смешные и пушистые. Они маленькие, но орут как большие зрелые коты с опухшими от весеннего томления яйцами. Ничего себе голосочки!

– Линда! Ну Линда сказал! Сколько можно?! Ты уже мать, дорогая моя, у тебя появились кое-какие обязанности, – Эндрю, согнувшись в поясе, тряс её за плечо, – Да проснись же ты, горе-мамаша, не слышишь – ребёнок плачет. Обязательно она охрипнуть должна?! Мне бы стыдно было! Вставай, сказал! Она, наверное, есть хочет. Или обкакалась. Где там эти соски, что тебе в больнице дарили? Давай, вставай, кипяти. Ты вообще помнишь – как надо эту смесь разводить?! А то ещё сделаешь не так. Надо чтоб была определённая пропорция. Читай, там на банке для таких как ты всё написано. Вон, видишь таблица.

«Таблица, таблица… – Линда вообще не понимала о чём разговор, – зачем котят кормить по таблице? Почему молочной смесью из банки? Кто вообще в дом принёс котят?! Ах! Каких „котят“?! Это не котята! Это наша доченька Сашенька! Моя любимая роднулечка! Любимая и самая на свете долгожданная! Голодная и плачет. Дитё плачет, хочет есть, а я вообще забыла, что она существует!»

– Я… я сейчас! – Линда рванулась с пола изо всех сил, но острая боль пронзила всё её существо. Место вкола иглы анестезиолога в позвоночник горело нестерпимым огнём, ноги не слушались. «Вставай, вставай, и даже виду не подавай, что тебе больно, а уж тем более, что про ребёнка забыла. Молока после „кесарево“ нет, ровно, как и совести. Думать надо было, когда выходила замуж за молодого принца. Надо всё делать быстро, чтоб Эндрю не завёл снова свои шуточки про возраст».

Готовой кипячённой воды в чайнике не было. В термосе тоже. Алька, совершенно обидевшись, уже рыдала в голос.

– Андрей! – Позвала она из кухни, – Ты покачай её, пожалуйста, на руках, пусть немного успокоиться. А то пока вода вскипит, да пока я её остужу, измучается ребёнок.

– Да ты что?! – Эндрю был абсолютно трезв и разумен, как всегда, – То есть – ты будешь спать, она орать, а я брать на руки и потакать её капризам?! Ты сама не читала – когда ребёнок плачет его нельзя баловать и обнимать, потому что именно так и возникает порочная связь – «я ору, вы меня ласкаете, значит когда я хочу чего-то добиться, буду всегда орать!» Как то так. Или я не прав?

Прав, прав, ну, конечно, прав, только сейчас, ну сегодня возьми её на руки! Ей всего пять дней и пять ночей. Ну, пусть она хоть не захлёбывается и на секундочку замолчит. Я больше так не буду. Я буду сразу просыпаться. Нет, не сразу, а даже раньше её. Когда она только зашевелится, у меня в руках всегда будет уже готовая соска.

Линда пролила кипяток мимо бутылки. Руки тряслись, спина болела нестерпимо…

Но, воды кипячённой осталось ещё много.

Вот оно и всё – Линда сидит в кресле. Алька от счастья аж захлёбывается и чавкает как ненормальная… Слава Богу! Кошмар с ночным кормлением закончился.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.