Это давление состоит в деятельности цветной, расовой революции, которая уже использует классовую борьбу белых в качестве средства. О подоплеке экономической катастрофы речь уже велась. После того, как революция снизу в виде рабочего социализма пробила брешь посредством политической заработной платы, внутрь прорвалась цветная экономика, ведомая Россией и Японией. Используя оружие низкой заработной платы, она намерена довершить разрушение [295]. Сюда добавляется политико-социальная пропаганда невиданных размеров, собственно азиатская дипломатия наших дней. Она пронизывает всю Индию и Китай. На Яве и Суматре она привела к созданию расового фронта против голландцев и к разложению армии и флота. Из Восточной Азии она завлекает очень одаренную индейскую расу от Мексики до Чили и впервые воспитывает у негров чувство общности, направленное против господства белых народов.
И здесь белая революция с 1770 года готовила почву для цветной. Английская либеральная литература от Милля [296] и Спенсера [297], ход мысли которых восходит к XVIII веку, поставляет «мировоззрение» для высших школ Индии. Оттуда юные реформаторы самостоятельно находят путь к Марксу. Китайский революционер Сунь Ятсен [298] нашел его в Америке. Из этого возникла собственная революционная литература, которая по радикализму далеко превосходит Маркса и Бакунина.
Движение за независимость в Испанской Америке со времен Боливара [299] (1811) невозможно представить без англо-французской революционной литературы 1770-х годов и примера Наполеона — равно как и борьбу Северной Америки против Англии. Изначально это была война исключительно между белыми — креольской, помещичьей аристократией, жившей в стране на протяжении поколений, и испанскими чиновниками, поддерживавшими отношения колониального господства. Боливар, чистокровный белый как Миранда [300] и Сан-Мартин [301], планировал создание монархии, основанной на чисто белой олигархии. Еще аргентинский диктатор Росас [302] — мощная фигура «прусского» стиля — представлял эту аристократию в борьбе против якобинства, которое довольно быстро распространилось от Мексики до самого Юга. Оно нашло поддержку в антиклерикальных масонских ложах и требовало всеобщего равенства, в том числе и расового: так началось движение чистых и полукровных индейцев не только против испанцев, но и против белой крови вообще. Оно неустанно развивалось и сегодня близко подошло к своей цели. Еще Александр фон Гумбольдт [303] отметил гордость чисто иберийским происхождением, и до сих пор у знатных родов Чили существует традиция вести свое происхождение от вестготов [304] и басков [305]. Но из-за анархии, которая царила с середины XIX века, эта аристократия в большей своей части погибла или вернулась в Европу. В политике господствуют «caudillos» (предводители – исп.) — воинственные демагоги из цветного населения. Среди них очень много чистокровных индейцев с большими дарованиями, таких как Хуарес [306] и Порфирио Диас [307]. Сегодня белый или считающий себя белым высший слой составляет, за исключением Аргентины, от одной четвертой до одной десятой населения. В некоторых государствах врачи, адвокаты, учителя, даже офицеры — почти исключительно индейцы и чувствуют свое родство с метисным городским пролетариатом, Mechopelo, в его ненависти к собственности белых хозяев, будь то креолы, англичане или североамериканцы. В Перу, Боливии и Эквадоре аймара [308] является вторым языком, используемым в управлении и обучении. Подчеркивается культ мнимого коммунизма инков, и Москва его поддерживает. Расовый идеал чисто индейского господства, возможно, весьма близок к своему осуществлению.
В Африке почва, на которой сеет и жнет большевистский посланец, была подготовлена невинным христианским миссионером, прежде всего, английским методистом — его учением о равенстве всех людей перед Богом и греховности богатства. Кроме того, по его стопам с Севера и Востока, сегодня уже в районе Замбези (область Ньяса), с гораздо большим успехом следует исламский миссионер. Где еще вчера стояла христианская школа, завтра будет стоять хижина-мечеть. Воинственный, мужской дух этой религии более понятен неграм, чем учение о сострадании, которое только отнимает у них уважение к белым; подозрителен, прежде всего, христианский священник, так как он представляет белый народ господ, против которого с умной решительностью направлена исламская пропаганда, в большей мере политическая, чем догматическая [309].
Эта цветная общепланетарная революция осуществляется в самых различных направлениях: национальных, экономических, социальных; скоро она открыто выступит против белых правительств колониальных империй (Индия) или своей собственной страны (Капская провинция), затем против белого господствующего слоя (Чили), против власти фунта или доллара, иностранной экономики в целом, против своего собственного финансового мира, поскольку он участвует в сделках с белыми (Китай), против собственной аристократии и монархии; к этому добавляются и религиозные мотивы: ненависть к христианству и вообще к любой форме духовенства и ортодоксии, к нравам и обычаям, мировоззрению и морали. Но в глубине — начиная с тайпинской революции [310] в Китае, восстания сипаев [311] в Индии и мексиканцев против императора Максимилиана [312] — скрывается всюду одно и то же: ненависть к белой расе и безусловная воля к ее уничтожению. При этом неважно, способны ли древние уставшие цивилизации, такие как индийская или китайская, поддерживать порядок без чужого господства; речь идет только о том, в состоянии ли они сбросить белое иго, а это так. Кто будет следующим господином среди цветных держав — Россия, Япония или великий авантюрист любого происхождения с толпой военных за собой, — решится позже или никогда. Древнеегипетская цивилизация, начиная с 1000 года до рождества Христова, сменила множество господ — ливийцев, ассирийцев, персов, греков, римлян, она уже не была способна к самоуправлению, но всегда готова к победоносному восстанию. И совершенно неважно, если из множества других целей осуществляется или может осуществиться только одна. Великий исторический вопрос состоит в том, удастся ли свергнуть господство белых держав или нет. На сей счет существует единодушие и решимость, которые заставляют задуматься. Какими силами обладает белый мир для духовного и материального сопротивления этой опасности?
Глава 20
Значительно меньшими, чем то кажется на первый взгляд. Белые народы устали от культуры. В огне высших форм и борьбе за внутреннее совершенство истощилась душевная субстанция. Во многих случаях остался только жар, часто — только пепел, но это не везде. Чем меньше народ был брошен вихрем прошедшей истории на ведущие роли, тем больше в нем сохранилось хаоса, который может обрести форму. И если буря великих решений начнет свирепствовать как в 1914 году, невидимые искры неожиданно вспыхнут пламенем. Именно в германской расе, обладающей самой сильной волей за всю историю, еще дремлют большие возможности.
Но когда здесь идет речь о расе, то она понимается не в том смысле, что сегодня в моде у антисемитов в Европе и Америке, то есть дарвинистском и материалистическом. Чистота расы — гротеск перед лицом того факта, что за тысячи лет смешались все племена и виды, и именно воинственные, то есть здоровые, имевшие большое будущее роды испокон веков с удовольствием принимали к себе чужака, если он «обладал расой», и было неважно, к какой расе он принадлежал. Кто слишком много говорит о расе, тот сам уже не обладает ею. Речь идет не о чистой, а о сильной расе, которую имеет в себе народ.
Она проявляется, прежде всего, в естественной, элементарной плодовитости, многодетности, которую историческая жизнь может использовать, не исчерпывая ее до конца. Бог, по известному выражению Фридриха Великого, всегда на стороне более сильных батальонов — это очевидно именно сегодня. С точки зрения расы, миллионы павших в мировой войне были лучшими из того, что имелось у белых народов, но раса подтверждает себя тем, как быстро она способна их заменить. Один русский говорил мне: «То, что мы потеряли в революцию, русская баба восстановит за 10 лет». Это здоровый инстинкт. Такие расы непобедимы. Тривиальное учение Мальтуса [313], восхваляющее бесплодность как прогресс и проповедуемое сегодня во всех белых странах, доказывает только то, что эти интеллектуалы не имеют расы, не говоря уже о совершенно идиотском мнении, согласно которому экономические кризисы можно преодолеть благодаря сокращению населения. Как раз наоборот: «сильные батальоны», без которых не бывает большой политики, придают экономике защиту, силу и внутреннее богатство.
