— Значит, он вам все рассказал, — Сара покивала головой, как бы подтверждая какие-то свои мысли. — Что я делала, вернувшись из парка? Войдя в дом, я пошла в кабинет Иэна и находилась там примерно минут пятнадцать.

— Позвольте узнать, с какой целью вы туда пошли? Муж ведь тогда работал, не так ли?

— Да, он работал. Зачем я пошла? Я опасалась, что Спарроу сгоряча, не остыв, явится к Иэну. Спарроу покинул меня внезапно, когда мы сидели на скамейке, и быстро ушел. Я искала его по всему парку и не нашла… Тогда мне пришло в голову, что мне лучше быть рядом с Иэном, пока все домочадцы не вернутся из парка и дверь не будет заперта. Спарроу обещал мне, что он не скажет Иэну о… обо всем, а лишь поговорит с ним о своем отъезде. Он хотел уже сегодня уехать из этого дома, а позже отправиться в Америку. Вы, наверно, знаете это от него.

— Да.

— Я хотела как можно дольше оттянуть момент их разговора. Я знала, что при мне Спарроу не посмеет сказать ни слова о нас, и я знала, что когда он остынет, он тоже этого не скажет. Я боялась только первых минут разговора — он ушел от меня очень взвинченным… Иэн работал. Он сказал, что утром собирается на рыбалку с мистером Алексом. Я соскучилась. Я приехала сюда вчера и была очень счастлива. Но, чтобы вы поняли… Видите ли, с шестнадцати лет я танцевала в мюзик-холле. Все знают, что это за жизнь. Мне пришлось упорно бороться на всем длинном пути до того положения на сцене, которое я сейчас занимаю. И бороться приходилось всеми возможными способами. Мужчины в моей жизни значили очень мало и очень много. Они были нужны мне, а я была нужна им. Они были нужны мне для преодоления жизненных преград, а я им, потому что была молода и, говорят, красива. Когда я познакомилась с Иэном, мне шел тридцать первый год. Я говорю об этом, потому что хочу, чтобы вы узнали всю правду. Я не любила его, когда выходила за него замуж… — она произнесла это спокойным голосом. — Разумеется, я говорила ему, что люблю его, потому что это говорит каждая женщина каждому мужчине, за которого выходит замуж. Просто Иэн был мне тогда нужен. Не так нужен, как те, предыдущие мужчины, — совсем иначе. Я уже была известной актрисой, я даже стала знаменитой. Теперь мне следовало приобрести соответствующее общественное положение. Уже за год до того я решила, что выйду за любого симпатичного мужчину, который сумеет создать мне нужные условия. Я хотела, чтобы у меня был дом, муж и чтобы меня уважали в обществе. Впрочем, я была далеко не первой актрисой, которая так поступила. Я могла бы назвать нескольких только в одном Лондоне. В людях, таких, как я, которые боролись день и ночь, чтобы подняться по всем ступенькам этой чертовой лестницы, живет неистребимое желание закрепиться на ее верхушке. Я хотела всего: хотела иметь старинный родовой дом, древнюю фамилию, хотела, чтобы мой муж был кем-то известным и уважаемым до такой степени, чтобы я могла сменить свою сценическую фамилию и выступать под фамилией мужа. Иэн отвечал всем этим условиям, а кроме того, он влюбился в меня. Впрочем, я сделала все, что было в человеческих силах, чтобы это случилось. А потом мы поженились. Я думала, что с этой минуты вся моя жизнь изменится. Она изменилась, это правда. Но у Иэна была своя, всецело захватывающая его работа, а у меня своя, плюс вся моя жизнь позади. Мне всегда нравилось подчинять себе мужчин. Если бы я полюбила Иэна с первого взгляда, я бы, может, перестала об этом думать. Не знаю. Но вышло иначе. Я по-прежнему жила в Лондоне одна и лишь изредка навещала его или он меня. Мы постоянно планировали совместное путешествие, но из этого ничего не получалось, потому что либо у него не было времени, либо у меня… Иэн верил мне безгранично. Но до него мне так же верили и другие. Я никогда не могла понять, почему верность одного человека другому понимается лишь в одном-единственном, ограниченном смысле. Мне казалось, что я родилась лишенной этого. Я не была верна Иэну. В этом доме я встретила Спарроу и его красивую жену. Она была столь красивой и вела себя столь подавляюще по-королевски, а он был настолько переполнен принципами, что… Но дело не в этом. Мне кажется, что уже тогда я начала все больше и больше любить Иэна. Может, это было каким-то противоядием, что ли… Я всю жизнь противилась любви. Я боялась. Боялась любой человеческой слабости. Мне постоянно надо было быть сильной. Впоследствии это легко не проходит. Я сама лишила себя возможности любить… Вы меня понимаете? — она с беспокойством взглянула на Алекса.

— Да, — неожиданно сказал Паркер. — Все это абсолютно понятно.

— Так о чем это я говорила?… Ах, да… Спарроу придавал мне равновесие. Он был здесь. Я могла смотреть на них обоих за столом и думать, что я господствую над ними. Люси ничего не знала, а Иэн тоже ни о чем не догадывался… Я была сама себе госпожой: теперь у меня было все, чего я хотела в жизни, и я ни гроша не заплатила за это. Так мне, по крайней мере, тогда казалось, потому что позже я стала понимать, что во всем этом мне не хватало самого главного: любви. Сама не знаю, как я полюбила Иэна. Это случилось недавно. А может быть, даже раньше, чем я отдала себе в этом отчет… Но в конце концов я поняла, что он мне очень дорог, что он не только мой муж, но единственный человек, которого я люблю и которому я хочу быть верна, потому что больше я не хочу никого другого. Это была огромная радость, потому что я поняла, что такую верность я могу принять. Такая верность правдива, она настоящая, потому что не является следствием какого-то запрета или какой-либо заповеди, она возникает из желания исключительности… Но тогда Спарроу, и не только Спарроу… должны были исчезнуть… — Она умолкла. Ее спокойный тихий голос еще некоторое время звучал в их ушах. — Но Спарроу не хотел исчезать, — вдруг сказала Сара. — Не только не хотел, но даже начал настаивать на том, чтобы я оставила Иэна, а он — Люси. Это было ужасно. Я не знала, что делать. Я оттягивала время, обманывала его и, наконец, твердо решила с этим покончить. Когда он написал в Лондон, попросив меня о свидании, я приехала сюда и сказала ему вчера, что мы должны навсегда забыть друг о друге. Он с трудом это перенес, а потом вдруг исчез в темноте. Я обезумела от страха. Но я актриса и умею собой владеть больше, чем это кажется возможным. Я вошла в кабинет Иэна и уселась там, щебеча всякие глупости и прислушиваясь, не идет ли Спарроу. Наконец я пришла к выводу, что он уже вернулся в дом. Я встала и отправилась наверх. Сквозь закрытую дверь гардероба я услышала его голос в комнате Люси и начала верить, что он ничего не скажет Иэну. Но я боялась их решающего разговора. Когда Спарроу придет к Иэну и объявит ему, что он прекращает сотрудничество с ним, Иэн начнет его расспрашивать. Он будет удивлен, быть может, даже начнет упрекать. А тогда… Я боялась принципов Спарроу. Существуют принципы, которые наносят столько вреда, что лучше бы их совсем не было. А вдруг ему придет в голову сказать всю правду? Очиститься перед другом? Иэн понял бы его, но никогда не понял бы меня. Даже если бы он простил меня, наше счастье было бы разрушено. Я стала жалеть о том, что не убила Спарроу в парке! — Сара умолкла. — Да! — подтвердила она. — Я хочу сказать всю правду: я пожалела об этом. Но было уже поздно. Я должна была ожидать результата их разговора. Около одиннадцати ко мне зашла Люси и попросила пишущую машинку. Я дала. Она явно ничего не знала. Это был хороший знак. Спарроу в первую очередь попросил бы у нее прощения. Я знаю мужчин. Конечно, он получил бы его, потому что она любит его больше жизни… Но я? Я ждала… Иэн не возвращался, хотя обещал мне, что ляжет спать пораньше. Я говорила ему, что очень хочу, чтобы он сегодня пришел. Мы ведь не виделись целую неделю. Я подошла к двери, а потом на цыпочках протиснулась в гардероб. Издалека был слышен голос Спарроу. Потом плач Люси. Было уже половина двенадцатого… Я тихонько отступила и вернулась к себе. Что-то происходило… Но что? Что он ей сказал? Я никогда не предполагала, что Люси способна плакать. Потом мне показалось, что Спарроу вышел из комнаты и спускается по лестнице. Я приоткрыла свою дверь, чтобы увидеть, кто это, но никого не заметила. Я боялась заглянуть к Люси. Боялась, что она придет ко мне и устроит сцену. Я очень тревожилась за свою будущую жизнь с Иэном. Мои нервы не выдержали. Я упала на кровать и долго лежала, ожидая, что с минуты на минуту откроется дверь и войдет Иэн. Но дверь не открылась. Когда я посмотрела на часы, было двадцать пять минут первого. Вероятно, что-то случилось. Я подумала, что, наверно, Спарроу все рассказал и теперь Иэн сидит внизу, сжимая голову руками, наедине со своим отчаянием… Некоторое время я колебалась… До сих пор я всегда предпочитала переждать бурю и явиться как можно позже… Но Иэна я любила. Я знала, что должна спуститься и, что бы ни случилось, заставить его остаться со мной… Я даже готова была сказать, что Спарроу гнусный лжец, что он подкуплен Гастингсом, хочет уехать в Америку и ему просто нужен какой-нибудь предлог. Мне казалось, что так будет лучше. У меня хватило бы сил, глядя прямо в глаза Спарроу, указать ему на дверь, назвав клеветником, а Иэн наверняка поверил бы мне. Я спустилась вниз и открыла дверь… А он сидел там… Со скальпелем в спине… Он был мертв… Все было кончено навсегда. Я стояла и смотрела на него. Теперь уже ничего не имело значения. Я подумала о том, что, умирая, он не узнал обо мне ничего плохого. Он знал только хорошее. Я поцеловала его в голову и вышла. Это был конец. Наверху я подумала, что, наверно, его кто-то найдет и что мне придется выйти из комнаты, разговаривать… Я хотела покончить с собой, но у меня не было никаких сил. А потом и это прошло. Он мертв. И все теперь уже не имеет ни малейшего значения. — Она развела руками мелким бессильным жестом и отвернула голову к окну.