Огромный город имел очень странный вид. С оружием в руках враги входили в столицу страны, и масса народа приветствовала их как освободителей. И это было в то время, когда слава французского имени наполняла весь мир! Правда, обстоятельства если и не совсем оправдывали помешательство французов, то многое в нем объясняли. Во-первых, — все слишком устали воевать, а во-вторых, — победители всячески старались заставить забыть о своей победе. Император Александр проявил в эту минуту истинное благородство, и едва ли в истории мы найдем другой пример столь великодушного победителя и столь честного человека.

Он более всего возбуждал энтузиазм парижан, других же государей они почти не замечали. При виде его все кричали: «Да здравствует император!» Однажды при этих криках в опере Александр ответить на приветствия заставил показаться императора Франца, но публика, чтобы не могло больше произойти ошибки, начала кричать: «Да здравствует император Александр!» Часто при всеобщем увлечении я с удовольствием слушал эти крики, но зато иногда они угнетали меня. Так, например, мне, с моими Геттингенскими воспоминаниями, при благоговении к истинным ученым, апостолам цивилизации, было мучительно присутствовать в одном заседании ученого общества (французского института) при чествовании Александра. Я полагаю, что талант литератора не может служить восхвалению победителя и что было бы гораздо лучше избежать этой профанации в храме Муз.

Однако общественное мнение, которое, по-видимому, выяснилось по отношению к Бурбонам, настойчиво требовало свободного представительного учреждения, Каждый день появлялись брошюры с этими требованиями, и Франция получила Хартию лишь потому, что ей не могли в этом отказать. Так из полного беспорядка французы сумели извлечь для себя политический порядок, который если и не был для них достаточным возмещением, то все же был драгоценным завоеванием для человеческого рода и цивилизации. Они просили и получили представительное правление, гарантировавшее им права и независимость, конституцию, которую они сумели сохранить и затем усовершенствовать, тогда как триумфаторы отправились по домам, чтобы покорно надеть на себя привычное ярмо.

Вероятно, в силу пословицы: «Одолжают только богатым» — многие приписывают Талейрану дарование Франции новой конституции, но я спрашиваю, удалось ли бы ему провозгласить Хартию, если бы общественное мнение отнеслось к ней равнодушно, а император Александр в 1814 году держался бы тех же взглядов, как 10 лет спустя?..

В 1814 году Александр покинул Париж и желал посетить Англию. Он хотел, чтобы его сопровождала гвардия, удивительной выправкой которой он думал поразить англичан; он не предполагал, что для восхищения свободного народа нужны не дисциплинированные солдаты, а нечто другое. Его советники не умели или не осмеливались показать всю неуместность фантазии проделать в Великобритании процедуру военного смотра. А когда об этом сделали запрос английскому министерству, то лорд Кастлери ответил, хотя в самых умеренных и осторожных выражениях, что он не может разрешить высадки на английской лодке никакой вооруженной силы без парламентского билля.

Имей советники Александра побольше мужества, они могли бы избавить его от этой смешной роли.

Н. Тургенев

Дубина народной войны полнялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил… не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.

Л. Н. Толстой

ИЗ ИТОГОВ ЗАГРАНИЧНЫХ ПОХОДОВ

***

После великих событий 1815 года и тогдашнего трактата Парижского, столь различного, и по началу и по последствиям, с трактатом, заключенным после Крымской войны, пришлось всем, как царям , так и всей численности служебной, воротиться восвояси; тот же исход предстоял и мне.

Не могу дать себе отчета, почему я не исполнил своего прежнего намерения исколесить все части света и решился возвратиться в Россию на служебное поприще.

Не буду говорить о бесцветном моем быте в общественном отношении, о жизни вахтпарадной, выходах и даже о частной жизни, просто скучной, тягостной. Зародыш сознания обязанностей гражданина сильно уже начал выказываться в моих мыслях и чувствах, причиной чего были народные события 1814 и 1815 гг., которых я был свидетелем, вселившие в меня, вместо слепого повиновения и отсутствия всякой самостоятельности, мысль, что гражданину свойственны обязанности отечественные, идущие, по крайней мере, наряду с верноподданническими.

Мое пребывание в Петербурге было кратковременно и бесцветно для меня по новым моим убеждениям; вскоре я был назначен командиром 1-й бригады 2-й уланской дивизии, и отправился в Новгород Волынский, где были дивизионная и моя бригадная квартиры. Поневоле надо было заняться делом служебным, но и в этом деле старался я ввести в отношения начальника к подчиненным более мягкости и теплоты: был учтив с господами офицерами и дружески попечителей о нижних чинах, старался заслужить общее доверие их и любовь, чего можно достичь и без упадка в дисциплине, вопреки убеждению старой, грубой и палочной системе.

Кн. С. Волконский

***

Война 1812 года пробудила народ русский к жизни и составляет важный период в его политическом существовании. Все распоряжения и усилия правительства были бы недостаточны, чтобы изгнать вторгшихся в Россию галлов и с ними двунадесят языцы, если бы народ по-прежнему остался в оцепенении. Не по распоряжению начальства жители при приближении французов удалялись в леса и болота, оставляя свои жилища на сожжение. Не по распоряжению начальства выступило все народонаселение Москвы вместе с армией из древней столицы. По Рязанской дороге, направо и налево, поле было покрыто пестрой толпой, и мне теперь еще помнятся слова шедшего около меня солдата: «Ну, слава Богу, вся Россия в поход пошла!» В рядах даже между солдатами не было уже бессмысленных орудий; каждый чувствовал, что он призван содействовать в великом деле.

Император Александр, оставивший войско прежде Витебского сражения, возвратился к нему в Вильну. Конечно, никогда прежде и никогда после не был он сближен с своим народом, как в это время; в это время он его любил и уважал. Россия была спасена, но для императора Александра этого было мало; он двинулся за границу с своим войском для освобождения народов от общего их притеснителя. Прусский народ, втоптанный в грязь Наполеоном, первый отозвался на великодушное призвание императора Александра; все восстало и вооружилось. В 13-м году император Александр перестал быть царем русским и обратился в императора Европы. Подвигаясь вперед с оружием в руках и призывая каждого к свободе, он был прекрасен в Германии; но был еще прекраснее, когда мы пришли в 14-м году в Париж. Тут союзники, как алчные волки, были готовы броситься на павшую Францию. Император Александр спас ее, предоставив даже ей избрать род правления, какой она найдет для себя более удобным, с одним только условием, что Наполеон и никто из его семейства не будет царствовать во Франции. Когда уверили императора Александра, что французы желают иметь Бурбонов, он поставил в непременную обязанность Людовику XVIII даровать права своему народу, обеспечивающие до некоторой степени его независимость. Хартия Людовика XVIII дала возможность французам продолжать начатое ими дело в 89-м году. В это время республиканец Лагарп мог только радоваться действиям своего царственного питомца.