В корзину нельзя было набрать воды. Ее собирали и переносили в бурдюках и мехах. Мех было удобно нести или везти по плохим дорогам. Нужно было только крепко сшить его.

Но когда женщины научились делать корзины, обмазанные глиной, и глиняные горшки и кувшины для хранения зерна и семян, они заметили, что втакие сосуды можно наливать и воду. Только сначала от воды они быстро размокали.

Случалось глиняному сосуду постоять у огня слишком близко, и он становился плотней и тверже. Такие сосуды лучше держали воду. И, может быть, случайно забыв у огня глиняный горшок, какая-нибудь из хозяек увидела, что рассыпавшиеся угли лежат вокруг него, и он уже потемнел от огня. Но от этого глиняный сосуд не портился, портились деревянные чашки. Он был твердым, как камень и вода могла стоять в нем долго.

Так получили женщины древности горшок для варки пищи.

Греть воду можно было и в деревянных чашках и жбанах: в воду опускали раскаленные камни, и она нагревалась. Но варить пищу таким способом было неудобно: она смешивалась бы с обломками камней, с угольками и золой.

А в горшке из обожженной глины вода могла кипеть на угольях так долго, что твердые зерна становились совсем мягкими и очень вкусными. Если жирное мясо клали в глиняный горшок и ставили на угли, то жир не падал в угли и не сгорал без пользы. Он вытекал из мяса и собирался на дне горшка, а мясо поджаривалось со всех сторон, и к нему не приставали зола и угольки.

Так же случайно заметили, что глина становится тверже и крепче, если ее смешать с песком. Из такой глины научились делать не только посуду, но и кирпичи. Ведь не в каждой стране были камни для построек. На широких равнинах можно найти и глину, и песок, но камней нет или их попадается в земле немного. Там и понадобился людям кирпич для постройки их хижин. Так начали строить жилища — сначала из необожженного, а потом из настоящего обожженного кирпича.А когда человек научился обжигать глиняную посуду, то он нашел и способ покрывать ее поливой или глазурью, то есть стекловатым сплавом, делающим поверхность гладкой, блестящей и совсем не пропускает ни воды, ни жира. Достаточно было случайно посыпать посуду перед обжиганием подходящим песком или другими веществами, из которых делают поливу.

Искусство обжига далось людям, конечно, не сразу. Но постепенно научились делать особые печи, похожие на пчелиные соты, в которых глиняная посуда нагревалась медленно и очень сильно. Узнали, сколько времени нужно держать посуду в обжигальной печи, как сильно нагревать. В разных местах попадалась людям разная глина. И посуда выходила у одних лучше, у других хуже. Но все-таки искусство лепить из глины нужные предметы и обжигать их в печах существовало повсюду с древнейших времен.

Гончарное мастерство существует и теперь. Из глины и похожих на нее смесей делают не только посуду, но и множество нужных в технике вещей. И до сих пор немало гончаров, например, в Прикарпатье, мастерят простую посуду для жителей округи на станках, почти таких же, как у первобытных людей.

Простой гончарный станок — это круг, который вращается при помощи колеса. Колесо мастер вертит ногой, а руками придает форму куску глины, положенному на круг. Вращение круга помогает ему придать правильную круглую форму тому сосуду, который он лепит. Человеческие пальцы здесь работают так же, как резец на токарном станке, — они снимают лишнюю глину и придают форму куску, который под ними проходит при вращении круга.

ДОИСТОРИЧЕСКИЕ МЕХАНИКИ

Когда дикий охотник каменным топором убивал наконец какого-то зверя, ему приходилось тащить его на плечах.

Потом научились делать из веток носилки и нести вдвоем-втроем.

Когда нужно было принести дров для топлива, тяжелые упавшие стволы катили по земле или тащили за собой.

Камни, которыми закрывали вход в пещеру, тоже приходилось носить в руках или катить по земле.

Тяжелая была работа.

Но люди тогда многого не знали и еще не наловчились делать иначе. Однако самые сметливые уже заметили, что круглые камни двигаются легче, чем угловатые. Что катить по земле толстый ствол, на котором нет веток, легче, чем катить целое дерево с ветками.

И, может быть, вытаскивая толстую ветку из-под большого камня, кто-нибудь из дикарей удивился: тяжелый камень сдвинулся с места.

В другой раз он прыгнул на тонкий сухой ствол дерева, чтобы достать высоко висевшие плоды. И вдруг подвернулся большой камень, под которым был прижат конец дерева, и ствол упал на землю вместе с человеком. Тут только он заметил, что ствол лежал на другом камне, который остался неподвижным.

Такие случаи вызывали изумление. Может быть, даже испуг.

Но потом люди научились присматриваться и пробовать сами.

Короткая палка совсем не помогала двигать камень. С длинной палкой он двигался легко, если только она не ломалась. Если же один конец палки сунуть под камень, а под середину палки положить камень маленький и надавить на другой конец, то один человек мог перевернуть камень такой величины, что голыми руками с ним и троим не справиться.

Когда человек, сам того не зная, открыл закон рычага, он далеко ушел от зверей, живших рядом с ним в лесу.

Он уже был ближе к современному человеку, чем к зверю.

Через много сотен лет греческий ученый Архимед, научно изучавший этот закон, уже понимал, какие возможности он открывает перед техникой. Архимед, как рассказывают, воскликнул однажды: «Дайте мне точку опоры, и я переверну весь мир!»

В другой раз, когда человек тащил тяжелую звериную тушу. Ему попалось несколько круглых древесных стволов без веток, лежавших поперек дороги. В этом месте тащить было гораздо легче. Когда пришлось доставлять из леса дрова к пещере, несколько догадливых и сообразительных дикарей нарочно набросали бревна поперек дороги.

И теперь еще иногда перетаскивают большие тяжести на катках.

Дальше — больше. Оказалось даже, что если под тяжесть, которую катили на катках, подложить еще две ровные палки вдоль, катить будет легче.

Все эти наблюдения запомнились сначала самым сообразительным, потом их знали уже все.

Накоплялся запас практических знаний и навыков.

Еще не знали, почему с рычагом легче работать, но уже пользовались рычагом. Пользовались катками и полозьями. Близко было рождение колеса.

Что же навело первобытного человека на мысль о колесе?

Может быть, мальчик проткнул палкой пустой ствол тростника или другого растения, и он завертелся на палке? Может быть, женщина намотала на палочку сухие жилы животных, которыми она связывала шкуры в виде мешочков, и клубочек завертелся на палке? Может быть, случайно попался продырявленный посередине круглый камень, и его надели на палку? Может быть, добывая из толстых костей вкусный мозг, выталкивая его тонкими палочками, человек заметил как куски кости поворачиваются на палочках?

Никто нам этого сказать не может. Но где-то первобытный человек увидел, как круглый предмет повернулся на палке.

Когда некоему доисторическому лентяю надоело перекладывать бревна-катки, по которым он тащил с товарищами тяжелую тушу мамонта, или медведя, или древесный ствол для очага, он вспомнил, как хорошо вретятся на палке кости или клубки.

И ему пришла в голову мысль о колесе. То есть мысль о таком катке, который бы двигался вместе с грузом.

К удивлению своих товарищей, он провертел (или прожег) дырки в коротких и толстых обрубках и просунул в них палку. Он толкал палку, а обрубки катились. Наверное, дикарям было страшно и весело.

Однако с изобретением колеса борьба человека с тяжестью предметов и с трением их один о другой не кончилась.

Пока колеса на неровных и неподмазанных осях катились медленно, все шло благополучно. Но когда, много времени спустя, удалось выдумать упряжь, и тяжело нагруженная повозка покатилась быстро, — случилось непредвиденное. «Дух огня» вышел из сухого дерева и начал пожирать и колеса, и оси. Сначала от него защищались водой: человек очень рано подметил, что огонь и вода вместе не живут. А потом научились смазывать колеса животным жиром.