Таким образом, наши предки, благодаря своему образу жизни, избежали той специализации зубов, которая произошла у других млекопитающих. И этому мы обязаны тем, что мы сейчас с одинаковой легкостью усваиваем и мясную и вегетарианскую пищу.
Но еще гораздо важнее были те изменения, которые произошли с конечностями обезьян. Чтобы жить на деревьях, перепрыгивать с ветки на ветку, нужно научиться ловко цепляться за сучья, нужно стать акробатом.
Беспощадный отбор на ловкость и цепкость длился миллионы лет. И результатом этого отбора было то. что в первый раз за всю историю жизни на Земле появились наконец животные, у которых пальцы встали такими цепкими, что могли ухватываться за ветки деревьев. Короче говоря, появился хватательный орган — рука.
У хищников конечности остались лапами, у морских животных они стали ластами, у птиц — крыльями, у травоядных — ногами с копытами, у обезьян — руками.
Но это случилось не сразу, только в неогене лесные жители стали настоящими обезьянами. В начале палеогена жители деревьев — полуобезьяны — еще не приобрели особой ловкости. По строению тела они походили и на грызунов, и на хищных, а больше всего на насекомоядных. Таким зверьком, жившим на деревьях, был в те времена нотарктус, скелет которого найден в Северной Америке. Вначале он, как и все другие животные, полагался больше на обоняние, на то, что чувствовал носом. И, как у всех других млекопитающих, у него был хороший нюх. Но это приносило ему мало пользы: ведь он сидел на дереве, и ему мало приходилось. Иметь дело со следами, оставляемыми животными на земле. Гораздо важнее, чем обоняние, было для него зрение. Нельзя перепрыгивать с ветки на ветку, если не имеешь острых глаз, а тонкое обоняние для этого совсем не нужно. Поэтому среди жителей деревьев отбор происходил уже не на обоняние, а на зрение. Это — не такое уж важное обстоятельство, однако оно имело большие последствия.
Сравните портрет нотарктуса с портретом его потомка анаптоморфуса, и вы сразу заметите, что произошло.
Изменились величина и форма глаз, и сразу вместе с тем: изменилось и все выражение мордочки, появилось в ней что-то, отдаленно напоминающее человеческое лицо, как бы предвещающее его.
Можно сказать, впервые вместо звериной морды появилось — хотя и мало похожее на человеческое — лицо.
В наше время в Индии живет на деревьях потомок анаптоморфуса, очень мало изменившийся за протекшие миллионы лет. Он сохранил фамильное сходство со своим предком. Зовут этого зверька тарсиусом.
Если вы будете в зоопарке и увидите там в клетке тарсиуса (к сожалению, зверек этот редок и не во всяком зоосаде имеется), остановитесь на минутку перед клеткой: ведь таким же или почти таким же был и наш предок в палеогене!
Не все жители деревьев остались такими, как анаптоморфус. Многие, конечно, вымерли, не оставив наследников, но некоторые из выживших не застыли в своем развитии, а продолжали меняться дальше. Они стали более ловкими, мозг их увеличился, передние конечности стали походить на обезьяньи, так что они теперь могли зажать ветку пальцами, как клещами.
Для человеческой руки чрезвычайно характерным является то, что большой палец руки отстоит от других пальцев и может сильно отставляться в сторону. Именно благодари этому наши руки так ловко справляются с любой, работой, могут схватить и крепко зажать любой инструмент.
Если бы наши предки, жившие в четвертичный период, имел кисти, устроенные иначе, они никогда бы не начали мастерить себе орудий, иными словами, они бы никогда не стали людьми, человеческий род не возник бы...
Кому же наши обезьяньи предки и мы обязаны строением рук? Оказывается, это очень древний признак, его можно найти даже у некоторых давным-давно вымерших животных. Если помните, у двуногого ящера игуанодона, жившего полтораста миллионов лет назад, большой палец отличался от всех остальных. Однако впоследствии большинство таких животных потеряло этот драгоценный для нас, но совсем ненужный для них признак: ведь им конечности стали служить для хождения по земле, а для этого подобное строение кисти не нужно, здесь оно скорее мешает, чем помогает.
Древние же полуобезьяны и обезьяны жили на деревьях. Строение конечностей с отставленным большим пальцем было им очень полезно: можно было хвататься за ветви. У них этот признак сохранился. И именно от обезьяны получили, как бы в наследство, этот признак наши обезьяноподобные предки и мы сами.
От обезьян же мы унаследовали и другую весьма ценную способность — способность сосредоточивать взгляд обоих глаз в одной точке. В конце палеогена глаза у обезьян сблизились друг с другом так, что обезьяна могла направлять взгляд обоих глаз на один и тот же предмет, глядеть так, как смотрим мы теперь.
Одной из таких обезьян был проплиопитекус. Его ближайший родственник, живущий сейчас, — гиббон.
В дальнейшем развитие обезьян пошло на разных материках различными путями.
Большинство обезьян, живущих в Америке, сохранило вплоть до нашего времени длинный хвост. Ноздри их смотрят не вперед и вниз, как у остальных обезьян и у людей, а в стороны.
Эти обезьяны давно остановились в развитии, их образ жизни и, наверное, даже выражение лица мало чем отличаются от тех, какими были у них миллионы лет назад.
Понятно, что люди произошли не от этих обезьян.
Среди азиатских обезьян оказались некоторые, способные к дальнейшим изменениях. У них так развились руки, что им уже не нужен был больше хвост, они перестали хвататься им за ветки. Среди них со временем появились породы обезьян, которые были бесхвосты.
И опять-таки избавление от хвоста оказалось почти для всех этих обезьян пределом их достижений, высшей границей развития.
Потомки этих обезьян — гиббоны — живут сейчас в Индии, Индокитае и на островах Малайского архипелага. Они узконосы, о очень длинными руками, спускаются на землю неохотно, зато по деревьям лазают необычайно быстро и ловко. Они навсегда остались, жителями деревьев.
Понятно, люди произошли не от этих обезьян.
Большинство африканских обезьян мало продвинулось в своем развитии. «Руки» и ноги у них очень схожи. Хвоста они не утратили и в большинстве остались жителями деревьев. Потомки их живут в Африке и посейчас, это мартышки и другие низшие обезьяны. Одна из таких обезьян — колобус. И об этих обезьянах следует сказать то же, что о прежних: люди произошли не от них.
Только небольшая сравнительно часть обезьян оказалась способной к еще новым изменениям. Кости их мы находим в неогеновых пластах и в Европе, и в Азии, и в Африке. Жизнь приготовила им новое неожиданное испытание: леса стали вдруг редеть и перемежаться лугами.
После миллионов лет жизни на деревьях приспосабливаться вновь к жизни на земле! Этого испытания не выдержали многие обезьяны и вымерли. Другие стали уходить на юг. И только те, которые не окончательно специализировались на лазании и могли вернуться к наземному образу жизни, стали нашими предками.
Этот, можно сказать, роковой момент в истории обезьян запечатлен для нас скелетом вымершей обезьяны — дриопитека!. Дриопитек или какой-то близкий его сородич дал, как думают ученые, начало и тем обезьянам, которые живут сейчас в Африке — горилле и шимпанзе, — и тем, которые, продолжая дальше меняться, превратились в конце концов в людей. Таким образом, дриопитек был обезьяной, которая жила перед великим разделением обезьян на два рода: на таких, которые остались навсегда обезьянами и живут до сих пор в тропических лесах, и на таких, которые сошли на землю и, пройдя через многие мытарства, превратились в людей.
Когда же произошло это разделение? Когда появился дриопитек? До сих пор на этот вопрос нет точного ответа. Одни ученые считают, что это разделение произошло еще в палеогене, то есть пятьдесят миллионов лет назад, другие полагают, что это произошло только в неогене — десять миллионов лет назад. Во всяком случае, дриопитек давным-давно вымер. И сейчас нет ни одного вида обезьян, который мы могли бы считать предшественником человека. И гориллы, и шимпанзе, и орангутанги— все это не наши предки, а только наши родственники через дриопитека, так сказать, двоюродные и троюродные братья.
