Мне тотчас стало страшно – это было не что иное, как тюремная камера. Никакой мебели. Лишь в дальнем углу валялась охапка гнилой соломы.

Каменные стены были в темных пятнах, как будто по ним разбрызгали какую-то жидкость. Я с ужасом подумала, что это может быть кровь, и, содрогнувшись, присмотрелась внимательнее. Тотчас же я почувствовала, что от стены исходит тепло. По крайней мере, здесь я не замерзну. Но это было слабым утешением.

Дыра в полу, прикрытая ржавой металлической крышкой, явно служила для того, чтобы в нее справляли нужду. Я также заметила кувшин с водой, но никакой еды.

На миг, окинув взглядом эти голые стены, я едва не впала в отчаяние, однако тотчас его сменил гнев. Почему моя жизнь должна закончиться, по сути, так и не начавшись?! Глубокое горе, в которое меня повергла внезапная смерть отца, превратилось в тупую боль невосполнимой утраты. Я любила его, но вместе с тем была на него сердита. Неужели ему совсем не было до меня дела? Что он там сказал в своем письме?

Если бы понадобилось, я отдал бы ради вас жизнь. А теперь ты должна пожертвовать собой ради младших сестер.

Как самонадеянно с его стороны приказать мне пожертвовать собой! С какой легкостью он это сказал! От него такой жертвы никто никогда не требовал. Теперь он мертв и свободен от этого ужасного мира. Мои же страдания только начались. Я стану рабыней этих зверей. У меня никогда не будет своей семьи – ни мужа, ни детей…

Я проверила дверь. Ручки изнутри не было, но я слышала, как в замочной скважине повернулся ключ. Отсюда мне никогда не выбраться. Я тихонько заплакала, но не от жалости к себе, пришедшей на смену гневу, – это я оплакивала моих сестер. Ведь каково сейчас бедняжке Бриони сидеть одной в тесной голой клетушке! Наверняка она трясется от страха.

Как же быстро после нескольких лет относительного счастья на нас обрушились невзгоды и страдания! Наша матушка умерла в родах, давая жизнь Брионии. После того горестного дня отец делал все, что в его силах, чтобы мы жили в достатке. Он даже храбро заключил договор со зверем-кобалом – он называл его Скользящим, – чтобы тот нас не трогал. Мы почти не общались с соседней деревней и ближними фермами, однако знали: зверь держит в страхе всю округу. Мы же благодаря отцу были избавлены от мук и унижений, которые выпали на долю наших соседей.

Мне показалось, будто я услышала плач Бриони в соседней комнате, но когда приложила ухо к стене, по ту сторону было тихо.

Я громко позвала ее по имени, потом еще раз. Затем опять прижалась ухом к стене, но вновь ничего не услышала и не получила никакого ответа. Спустя какое-то время свечной огарок погас. Оказавшись в кромешной тьме, я вновь подумала о Бриони. Наверняка свеча в ее каморке тоже погаснет, и она испугается. Бедняжка всегда боялась темноты.

В конце концов я уснула, но среди ночи меня разбудил скрежет ключа в замочной скважине. Дверь медленно, со скрипом отворилась, и в камеру проник слабый желтый свет.

Ожидая увидеть перед собой Скользящего, я вся напряглась, готовая к тому, что может произойти дальше. Однако вместо него в дверном проеме возникла молодая женщина с факелом в руке. Свободной рукой она поманила меня к себе.

Она была первым человеком, кого я увидела с тех пор, как мы покинули ферму.

– О, спасибо! – воскликнула я. – Мои сестры…

Улыбка мгновенно слетела с моего лица, стоило мне увидеть, как свирепо она на меня смотрит.

Она пришла сюда не как друг.

Ее голые руки были сплошь в шрамах. Некоторые были красными, еще не зажившими. Позади нее стояли еще четыре женщины. У двух шрамы были даже на щеках. Откуда они взялись? Неужели они дрались между собой? – задумалась я. У трех в руках были дубинки, у четвертой – хлыст. Все они были относительно молоды, но глаза их полны злости, а лица бледны, словно они никогда не видели солнечного света.

Я встала. Женщина снова поманила меня. Когда же я на миг застыла в нерешительности, она шагнула в камеру и, схватив меня за руку, грубо потащила к выходу. Я закричала и попыталась сопротивляться, но она была гораздо сильнее меня.

Куда они меня уводят? Я не могла допустить, чтобы меня разлучили с сестрами.

– Сюзан! Бриони! – крикнула я.

Когда я оказалась за порогом, мне завели руки за спину и силой повели вверх по лестнице. В конце концов мы остановились перед еще одной дверью. Женщины грубо толкнули меня в спину, и я, потеряв равновесие, упала. Пол оказался гладким и теплым и был выложен причудливыми изразцами с изображениями экзотических созданий, каких только смог вообразить себе художник. В помещении было жарко и сыро, вокруг клубился пар, и когда я приподнялась на колени, то увидела впереди огромный бассейн.

Втолкнув меня внутрь, женщины снаружи заперли за собой дверь и спустились по лестнице вниз. Я кое-как поднялась и стояла теперь на дрожащих ногах, с ужасом думая о том, что будет со мной дальше. Зачем меня привели сюда?

Пытаясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь завесу пара, я заметила узкий мостик, перекинутый над бассейном, который вел к большой ржавой двери на другой стороне. Вдруг я услышала чей-то крик. При мысли о том, что может быть за этой дверью, мне стало страшно. Что за ней прячется?

Дрожь усилилась, и мужество окончательно оставило меня – мне показалось, это был голос Сюзан. Неужели там моя сестра? Из камеры я ничего такого не слышала. Но крик повторился, и я поняла, что да, это Сюзан. Что с ней происходит? Кто-то причиняет ей боль. Должно быть, как и меня, ее приволокли сюда те женщины.

Но почему? Ведь зверь пообещал защищать нас. Отец всегда говорил, что зверь хозяин своему слову, что он верит в то, что называет «договором», и всегда с честью выполняет обещанное. Если это так, то как он мог допустить такое? Или же зверь солгал и сейчас именно он делает больно моей сестре?

Я прошла вдоль края бассейна. Внезапно я остановилась, впервые заметив на крючке на двери черное пальто, а под ним когда-то принадлежавшую моему отцу саблю на ремне. Неужели Скользящий сейчас по ту сторону двери и мучает Сюзан?!

Я должна была что-то сделать. Я быстро обвела взглядом комнату, стараясь не смотреть на дверь. И тут я заметила рядом со стеной слева от меня что-то темное. Что это? Похоже на какое-то мохнатое животное, плавающее в воде мордой вниз…

Создание это показалось мне слишком маленьким, чтобы быть зверем, называвшим себя Скользящий, – примерно раза в четыре меньше его. Но потом я вспомнила, как отец как-то раз рассказывал мне, что с помощью черной магии маги хайзды могут менять свой рост. Подглядывая в окно сквозь щель между занавесками, когда зверь приходил к нам на ферму, я сама убедилась в этом, потому что всякий раз он бывал то больше, то меньше. Мне также вспомнился огромный глаз, который я увидела в окно, когда Скользящий пришел к нам в дом после смерти отца. Тогда я подумала, что это у меня от страха разыгралось воображение. Но что, если это действительно был зверь? Неужели он и вправду мог становиться таким огромным? Если да, значит, он вполне мог и сжиматься в размерах.

Но если в бассейне плавает Скользящий, то кто сделал это с ним? Как так получилось, что он утонул? Внезапно мне показалось, будто левая нога зверя чуть дернулась, и я подошла ближе.

Неужели он все-таки жив? При этой мысли какая-то часть моего «я» захотела толкнуть его под воду, чтобы он захлебнулся. Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, тем более что сейчас он был совершенно беспомощен. Вряд ли у меня появится вторая возможность его прикончить. Но увы, это невозможно. Мы оказались в опасном месте, где обитали такие же звери. Без его защиты нам отсюда живыми не выйти.

Поэтому, выбросив из головы эти мысли, я наклонилась над водой и крепко схватила Скользящего за загривок. В следующий миг к моей руке что-то метнулось. Я инстинктивно разжала пальцы и выпустила зверя. Это была маленькая черная змейка с тремя желтыми точками на голове. Я и раньше видела змей на полях, но такая юркая мне ни разу не попадалась.