Я снова протиснулся в дупло и сунул в ножны на груди два моих самых острых кинжала. Затем натянул длинное плотное черное пальто с тринадцатью пуговицами, сделанными из отличнейшей кости.

Полы пальто доходят до коричневых кожаных башмаков, а длины рукавов хватает, чтобы скрыть мохнатые руки. Я весь покрыт шерстью. Впрочем, есть у меня еще кое-что, о чем я должен упомянуть. Нечто, что отличает меня от вас.

У меня есть хвост. Не смейтесь, не делайте удивленное лицо и не качайте головой. Если подумать, вы должны пожалеть себя, потому что у вас его нет. Видите ли, мой хвост – он длинный и сильный, он даже лучше, чем третья рука.

И еще кое-что. Меня зовут Скользящий, и прежде чем закончится мой рассказ, вы поймете почему.

Наконец я завязал шнурки на башмаках, выбрался через дупло на ветку и шагнул в открытое пространство.

Я досчитал до двух и освободил хвост. Он тотчас собрался кольцом и напрягся. Задев им о нижний сук, я содрал чешуйки коры. Словно черные снежинки те полетели вниз. Я несколько секунд висел на хвосте, пока мои зоркие глаза изучали снег. На замерзшем насте не было никаких следов. Впрочем, я и не ожидал их увидеть. Слух у меня острый. Я просыпаюсь при малейшем звуке, но всегда лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.

Я снова прыгнул, а приземлившись и ощутив под ногами замерзшую почву, со всех ног пустился бегом, глядя, как под моими пятками земля превращается в сплошное размытое пятно. Еще несколько минут – и я буду на ферме Старого Роулера.

Я уважал Старого Роулера. Уважал в той степени, чтобы превратить безжалостный захват в осторожную сделку. Для человека ему было не занимать храбрости. Ему хватило ее, чтобы жить поблизости от моего дерева, тогда как многие другие его соплеменники сбежали из этих мест. Ее хватило, чтобы заключить договор.

Я прошел вдоль деревянной ограды его участка, но как только дошагал до вымощенного камнем двора, раздулся до размеров, которые неизменно воздействуют на большинство людей – не слишком огромен, чтобы напугать, но и не слишком мал, чтобы у Старого Роулера возникли нехорошие мысли. В общем, стал таким, каким был сам фермер до того, как его старые кости начали слабеть, а спина согнулась под грузом прожитых лет.

Я тихонько постучал в дверь – своим особым ритмичным стуком. Не слишком громко, чтобы ненароком не разбудить трех его дочерей, но вполне различимо, чтобы фермер, пыхтя, спустился вниз по лестнице.

Открыв дверь на ширину своей мозолистой руки, он сунул в образовавшуюся щель свечу и посветил мне в лицо.

– Что на этот раз? – грозно спросил он. – Я надеялся, что больше никогда тебя не увижу. С тех пор как ты заявился ко мне в последний раз, прошло уже несколько месяцев. Я так надеялся, что это не повторится!

– Я хочу пить, – сообщил я. – А охотиться пока еще рано. Мне нужна хотя бы росинка, чтобы согреть на несколько часов мой желудок.

С этими словами я осклабился, обнажив острые зубы и обдав его горячим дыханием, которое облачком пара взметнулось в холодный воздух.

– Мне нечего тебе дать. Времена нынче тяжелые, – покачал головой фермер. – Такой суровой зимы я давно не припомню. Я потерял весь свой скот, даже овец.

– А как поживают три твои дочери? Надеюсь, они в добром здравии, а? – спросил я, открывая рот еще шире.

Как я и ожидал, свеча в руке Старого Роулера задрожала.

– Держись подальше от моих дочерей, Скользящий! Слышишь меня? Держись подальше!

– Я лишь справился об их здоровье, – вкрадчиво произнес я. – Как твоя младшая? Надеюсь, кашель у нее прошел.

– Не трать попусту мое время! – оборвал Роулер. – Живо говори, зачем пожаловал!

– Мне нужна кровь. Нацеди мне воловьей крови, совсем чуть-чуть, чтобы мне согреться. Хотя бы полчашки.

– Я же сказал, зима была долгой и тяжелой, – ответил он. – Для выживших животных сейчас голодное время. Им нужны силы, чтобы дотянуть до весны.

Видя, что так я от него ничего не добьюсь, я вытащил из кармана пальто монету и покрутил ею, чтобы она блеснула в огоньке свечи.

Старый Роулер не сводил с меня глаз. Я же плюнул на воловий бок, чтобы эта часть туши онемела и, когда я сделаю на шкуре маленький точный надрез, вол ничего не почувствовал. Вскоре потекла кровь. Чтобы не потерять даже капли, я подставил под ее струйку металлическую чашку, которую мне дал сам хозяин фермы.

– Ты же знаешь, я не причиню вреда твоим дочерям, – сказал я. – Они для меня почти что члены семьи.

– Что ты знаешь о семье! – буркнул в ответ фермер. – Ты, если проголодаешься, сожрешь родную мать. А что ты скажешь о дочери Брайана Дженсона, что живет на ферме у реки? Она исчезла в начале прошлой весны, и с тех пор ее никто не видел. Слишком много моих соседей пострадало от твоих рук.

Я не стал оправдываться, равно как и подтверждать его обвинения. Всякое случается. Обычно я владею собой, когда пью человеческую кровь, и разумно расходую ресурсы моей хайзды, но иногда желание берет верх, и тогда я забираю слишком много крови.

– Эй, погоди! Мы договорились о половине чашки! – запротестовал Старый Роулер.

Я улыбнулся и прижал палец к ране, чтобы остановить кровь.

– Верно, – согласился я. – И все же три четверти кружки тоже неплохо. Скажем так, это хороший компромисс.

Не сводя глаз с лица фермера, я сделал долгий глоток. На нем было длинное пальто, и я знал, что под полой у него спрятана острая сабля. Если его напугать или спровоцировать, старик без колебания пустит ее в ход.

Не то чтобы Роулер, пусть даже вооруженный, представлял для меня большую угрозу, но схватка с ним разрушит наш договор. Будет жаль, потому что от людей вроде него есть польза. Я, конечно, предпочитаю охотиться, но домашний скот, особенно волы, к которым я питаю немалую слабость, значительно облегчает жизнь в трудные времена. Я сам не готов держать скотину, зато ценю роль фермера при таком порядке вещей. Он единственный в моей хайзде, с кем я когда-либо заключил договор.

Может, я старею? Когда-то я бы разорвал горло человеку вроде Роулера, причем без малейших колебаний. Увы, молодость осталась позади, зато теперь я неплохо подкован по части управления хайздой. Я уже стал адептом.

Но двухсотое лето было опасным временем для мага хайзды. Порой мы страдаем от того, что называем скайум. Дело в том, что такая долгая жизнь меняет ваш образ мыслей. С годами становишься мягким, начинаешь понимать чувства и нужды других – что магу хайзды совсем ни к чему. Многие не в состоянии пережить эти опасные годы, ибо утрачивают кровожадность, да и зубы становятся менее острыми. Поэтому я знал, что должен проявлять бдительность.

Теплая кровь стекала по горлу в желудок, наполняя меня новой силой. Я улыбнулся и облизал губы. Минимум один день мне не придется охотиться. Я вернул кружку Старому Роулеру и направился прямиком на мое излюбленное место. Это была опушка небольшого леса на южных склонах, откуда открывался вид на ферму. Затем я сам, вместе с пальто и башмаками, сжался до самого малого своего размера – обычно в таком виде я провожу зимнюю спячку – и стал не больше серой крысы.

Однако воловья кровь сохранила свой прежний объем, и мой желудок был полон. Хотя я только что пробудился от спячки, сочетание полного желудка и только что поднявшегося солнца навеяло на меня сонливость.

Я лег на спину и вытянул ноги. В моем пальто есть специальная шлица, что-то вроде короткого рукава, позволяющая мне выпускать наружу хвост. Когда я бегу, охочусь или сражаюсь, он кольцом прижимается к спине, но иногда, летом, когда светит солнце и меня клонит в сон, я ложусь на нагретую траву и вытягиваю его сзади. Счастливый и довольный, я и сейчас поступил так же и почти мгновенно уснул.

Обычно с таким полным желудком, как сейчас, я крепко сплю целые сутки. Но перед самым закатом воздух острым клинком прорезал чей-то крик и разбудил меня. Я сел и замер, принюхиваясь. Мои ноздри затрепетали.

Кровь…

Я поднял хвост, чтобы разузнать как можно больше. Все складывалось как нельзя лучше, и у меня потекли слюнки. Согласен, воловья кровь сладка и вкусна, но это была самая аппетитная кровь из всех – свежепролитая человеческая кровь, – и ее запах исходил со стороны фермы Старого Роулера. Ко мне внезапно вернулась жажда. Я вскочил и бегом бросился к далекой ограде. Делая длинные прыжки, я вскоре оказался возле границ фермы и, нырнув под ограду, мгновенно принял обычные человеческие размеры. Я снова воспользовался хвостом для поиска источника запаха. Тот шел со стороны Северного пастбища, и я точно знал, чей он.