внимание. Вообще надо было повесить его на стене пионерской комнаты, чтобы

Капитолине Петровне не пришлось идти так далеко. Эх, шляпы, не догадались.

Старшая вожатая дочитала до конца воззвание и улыбнулась. Обернулась к

нам и снова улыбнулась. Вот чудеса так чудеса!

Капитолина Петровна подмигнула мне и спросила у ребят:

- Проглотили то, что здесь написано и нарисовано?

- Проглотили, - дружно крикнули ребята.

- Теперь надо проглотить манную кашу. - сказала старшая вожатая.

С аппетитом и маслом мы съели манную кашу, и Капитолина Петровна

спросила, не хотим ли мы добавки. Мы сказали, что не хотим. Если бы на

завтрак была не манная каша, а что-нибудь повеселее, мы бы не отказались.

То и дело до нашего столика долетали возгласы:

- А у меня в каше черепаха!

- А у меня соленый чай!

И только одному человеку наше воззвание не понравилось - Аскольду. Он

вбежал в столовую мрачный, как после нокаута.

- Разговорчики! - крикнул он нам, хотя мы самым серьезным образом молча

пили чай.

Я не понимал, отчего Аскольд злится. Снова мы без него начудили? Но нам

почему-то не хотелось брать Аскольда в свою компанию.

После завтрака я твердо и бесповоротно решил: пора отдыхать. Каникулы

мчатся, как ракеты - без остановок. А я только и делаю, что кручусь, верчусь

и бегаю. Нет, пора отдыхать. Я побрел в неизвестном направлении. Попросту

говоря, я шел куда глаза глядят.

Нежданно-негаданно в мои уши залетели вот какие слова: "Коробухин",

"дюжина", "распоясались"... Слова летели из пионерской комнаты, в

распахнутом окне которой я увидел Аскольда и Капитолину Петровну. Наш

вожатый ходил и энергично махал рукой, в которой была зажата сигарета.

Капитолина Петровна сидела и вертела головой, стараясь удержать взгляд на

мелькающей перед глазами фигуре Аскольда.

Я переменил неизвестное направление на известное и скорым шагом

приблизился к окну. Чтобы я мог все хорошо видеть, а меня чтобы никто не

заметил, я притаился за сосной.

Аскольд, не переставая ходить, сердито выговаривал:

- Это не веселая дюжина, а самая настоящая чертова...

- Ты преувеличиваешь, - успокаивала его Капитолина Петровна. - Ребята

безобидно пошутили, а ты разозлился. Я думаю, что мы неправильно заставляли

их целый день чистить картошку. Старайся быть с ними подобрее. Они же

дети...

- Дьяволы они, а не дети, - не сдавался Аскольд. - Вот увидишь, они еще

покажут, где раки зимуют. Пока были цветочки, ягодки - впереди.

Я вспомнил, что подслушивать некрасиво, и удалился. По дороге я

подумал, что отдыхать еще не время.

Третья серия моих снов

Мои друзья, задрав повыше ноги, мирно дремлют в кювете под липами.

Рядом прикорнули велосипеды.

- Привет! - кричу я, подбегая к ребятам.

Друзья радостно окружают меня.

- Пока все идет неплохо, - подмигивает мне Горох.

- И ребята в отряде настоящие, - говорит Генка.

- Вот не думал, что Капитолина похвалит ваше воззвание, - удивляется

Семка.

- Я тоже, - говорю я.

- Не нравится мне Аскольд. Он может вам навредить, - предупреждает

Горох.

- Я думаю, что он долго не выдержит. Сбежит от нас, - улыбаюсь я и

спрашиваю: - А вам еще далеко ехать?

- Далеко, - отвечает Генка. - Хочешь с нами?

- Хочу.

- Ты пока отдохни, наберись сил, - уговаривает меня Семка, - а мы скоро

за тобой заедем.

- Буду набираться сил, - вздыхаю я.

Мои друзья вскакивают на велосипеды и снова мчатся по шоссе. А солнце

стоит за их спинами и освещает им дорогу.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ,

В КОТОРОЙ Я ПРОИЗНОШУ РЕЧЬ

О ВРЕДЕ КУПАНИЯ В ЖАРКИЙ ЛЕТНИЙ ДЕНЬ

Капитолина Петровна полоскала в воде термометр, напевая: "Распрягайте, хлопцы, коней та лягайте спочивать..."

Коней у нас никаких не было, но почивать мы ложились. А что нам

оставалось делать, когда нас не пускали в воду.

- 17 градусов, - радостно воскликнула Капитолина Петровна, - еще часок

терпения, и вы сможете купаться.

Прямо перед нашими носами неторопливо текла река, шумела на перекатах, стаскивала с берега и проглатывала куски торфа. Они шлепались в воду и

делали ее мутной, но только на минуту. А потом река снова текла, чистая и

прекрасная. Я представил, какая в ней теплая вода, и мне страшно захотелось

искупаться.

Уже много дней мы жили в лагере. И все это время нас не пускали

купаться.

- Еще часок терпения, - ежедневно восклицала Капитолина Петровна, - и

вы сможете искупаться.

Мы ждали, чтобы вода нагрелась до 18 градусов. И каждый день нам не

хватало одного градуса. Единственного!

Нас, ребят из пионерлагеря "Лесная сказка", выводили на берег реки, усаживали на травку, и мы начинали гнусавыми, противными голосами клянчить, чтобы нам позволили всего одну минуту... ну хотя бы только окунуться... ну

просто ноги намочить... туда и назад, и все...

- Нет и нет! - восклицала Капитолина Петровна. - Я отвечаю за вас перед

родителями. Вы утонете, кто будет виноват? Я, одна я.

Итак, нам не хватало одного градуса, чтобы стать полноценными

утопленниками. Тьфу! О чем это я? На такой жаре и не такие глупости в голову

полезут.

Но сегодня произошло событие, которое круто переменило спокойное

течение нашей жизни. А началось все с того, что приехал на велосипеде

купаться какой-то парень. Видно, ему страшно хотелось побыстрей залезть в

воду, потому что парень бросил на траву велосипед и с космической скоростью

раздевался.

Когда он выбрался из кустов в красных с белой полоской плавках, я чуть

не ахнул. Это был Колька Горох. Может, с ним прикатили и Генка с Семкой, мелькнула у меня мысль. А может, мне это снится? Нет, к сожалению, все

происходило наяву.

- Колька! - закричал я. - Здорово!

- Валерка! - возликовал Горох.

Мы долго и усердно трясли друг другу руки. И все никак не могли закрыть

рты. Улыбки не позволяли это сделать.

- Так ты здесь в лагере? - радостно спросил Горох. - Почему же мы ни

разу не встретились?

- Не понимаю, - я удивился не меньше Кольки. - А ты где обитаешь?

- Я у бабки в деревне. Помнишь Зеленое? Километров семь отсюда.

Приезжай к нам. У нас ерши клюют - по сто штук в час. А я здесь по дороге в

магазин, за сахаром на варенье, - словоохотливо рассказывал Колька.

Он здорово обрадовался, что мы встретились. Я - тоже.

- Ты сейчас что, в речку полезешь? - робко спросил я.

- Конечно, - сказал Горох. - Давай вместе.

- Коробухин, тебе нельзя, - приказала за моей спиной Капитолина

Петровна.

Я скосил на нее глаза и глухо промямлил:

- Мне нельзя.

- Понятно, - ухмыльнулся Горох.

Он разбежался и нырнул с обрыва. Вынырнул, отфыркался и стал откалывать

номера. Колька то плыл кролем, врезаясь руками в воду с невероятной

скоростью, то переворачивался на спину и, раскинув руки, отдавался на волю

волн. Потом резко сбрасывал с себя оцепенение и переходил на баттерфляй.

Колькино мускулистое, загорелое тело мелькало перед нашими глазами и

дразнило, и манило, и злило, и бесило.

А Горох решил сегодня показать все, на что он был способен. Он вылез на

берег и вытащил из сумки ласты и маску. Напялил это все на себя и снова

полез в речку.

Выставив из воды кончик трубки и пуская пузыри, Колька шел по реке, как

подводная лодка с перископом. Это совершенно вывело из терпения ребят. Они

дружно заныли.

Я не выдержал, встал, и ноги сами понесли меня к тому месту, где лежал

велосипед Гороха и его одежда. Вскоре там появился и Колька. На его мокром

лице сияла довольная улыбка. Я взглянул на маску и ласты, которые Колька