Позднее все эти достопамятности были расставлены по галереям Эрмитажа. Первой из этих галерей считалась та, которая примыкала к южной части висячего сада. Все три галереи были со сводами, окна выходили в сад. Из первой галереи выстроен на своде переход через переулок в придворную церковь Зимнего дворца. Вторая галерея, западная, примыкала к застройке флигеля, через который Екатерина из внутренних покоев ходила в Эрмитаж. По обеим сторонам дверей находились вазы из белого прозрачного мрамора с барельефами, на подножке цветного мрамора. Подле них стояли два женских портрета в восточных нарядах, в подвижных рамах. Они были сделаны на императорской шпалерной фабрике мастерами Андреевым и Ивановым. В третьей, восточной, галерее были еще такие же две вазы; в этой галерее копировались обычно картины профессорами и воспитанниками Академии художеств. В последней комнате все стены и промежутки между окон были покрыты картинами.
Окруженный с трех сторон галереями, а с северной залом Эрмитажа, висячий сад имел вид продолговатого четырехугольника. Своды были покрыты землей, так что сад имел такую же вышину, как пол в галереях. В этом открытом саду росли со всех сторон ряды прекраснейших больших берез, а на дерновой поверхности были сделаны дорожки для прогулок, украшенные цветами, в конце каждой дорожки стояли статуи из белого мрамора работы Фальконе, на постаментах из дикого камня. В северной части сада была высокая оранжерея с галереей наверху. В этом зимнем саду содержалось множество попугаев и других птиц, а также множество обезьян, морских свинок, кроликов и других зверьков.
От галереи по западной стороне шли три комнаты, в одной из которых стоял бюст Вольтера в натуральную величину на столбе из дикого камня; в примыкающих к этой других комнатах стояло еще несколько бюстов Вольтера: один из фарфора, другой из бронзы, сделанный с оригинала, работы Гудона; все эти комнаты были украшены бронзовыми историческими группами из жизни Древней Греции и Рима. Между угольной комнатой и оранжереей находился зал. Там вместо стены с одной стороны были громадные окна в сад. Рядом с залом была столовая: пол здесь состоял из двух квадратов, которые вынимались, и из них поднимались и опускались посредством простого механизма два накрытых стола на шесть приборов. Императрица здесь обедала без присутствия слуг. В этой комнате по углам стояли два бюста работы Шубина: графа Румянцева и графа Шереметева. Из этой комнаты шла арка через переулок ко второму дворцу Эрмитажа; здесь находилось аллегорическое изображение мира со Швецией. Екатерина, изображающая Россию, подавала Швеции, представленной тоже в виде женщины, лавровую ветвь, показывая на сноп. Пограничная река Кюмень была представлена лежащим старцем; из находившегося в его руках сосуда вытекала вода.
Во втором дворце, в первом овальном зале со сводами и высокой галереей, поддерживаемой тринадцатью столбами, никаких украшений не было, только висели два рисунка с изображением цветов, описанные великой княгиней Марией Федоровной, и несколько географических карт. В небольшой угловой комнате за тем залом сохранялся токарный станок Петра I и разные выточенные им работы из слоновой кости. Подле, в овальной комнате, стоял большой бильярд и маленькая «фортуна». Стены этой комнаты были увешаны картинами. Государыня очень любила играть на бильярде и перед тем, чтоб начать играть, всегда спрашивала партнера, удобно ли ему играть этим кием или не нужно ли опустить шторы, когда замечала, что солнце неприятно светит ему в глаза. Однажды в то время, когда государыня играла с кем-то на бильярде, вошел Шувалов. Императрица низко ему присела. Присутствующие придворные сочли это за насмешку и засмеялись. Екатерина приняла серьезный вид и сказала: «Вот уже сорок лет, что мы друзья с господином обер-камергером, а потому нам очень извинительно шутить между собою». Екатерина, как известно, отличалась необыкновенной вежливостью в обращении с людьми; любимая ее поговорка была: «Се n'est pas tout que d'etre grand seigneur, il faut encore etre poll» («Не довольно быть вельможей, нужно еще быть учтивым»). По рассказам, императрица имела особенный дар приспособлять к обстоятельствам выражение лица своего; часто после вспышки гнева в кабинете подходила она к зеркалу и, так сказать, сглаживала, прибирала черты свои и являлась в залу со светлым и царственно-приветливым лицом. Однажды на бале хотела она дать приказание пажу и сделала знак, чтобы подозвать его, но он того не заметил, а граф Остерман решил, что знак был сделан ему, и подошел к государыне, опираясь на свою длинную трость; императрица встала со своих кресел и подошла с ним к окну, где некоторое время с ним проговорила. Потом, возвратясь на место, спросила графиню Головину, довольна ли она ее вежливостью. «Могла ли я иначе поступить! Я огорчила бы старика, дав ему почувствовать, что он ошибся, а теперь, сказав ему несколько слов, я оставила его в заблуждении. Он доволен, вы довольны, а следовательно довольна и я!»
В другой раз князь Барятинский, ошибкой, вместо графини Паниной пригласил на вечер в Эрмитаж графиню Фитингоф. Увидя неожиданную гостью, императрица удивилась, но не дала этого заметить, а только приказала тотчас послать приглашение графине Паниной; графиню же Фитингоф велела внести в список лиц, приглашаемых на эрмитажные собрания, чтобы она не догадалась, что была приглашена ошибкой.
В небольшой комнатке, диванной, рядом с бильярдной стоял драгоценный столик из разноцветных камней, а в углах бюсты адмиралов: графа А. Г. Орлова и В. Я. Чичагова, оба работы Шубина. Рядом с этой комнатой окнами на двор Екатерина занималась химическими сплавами для камеев, вместе с Кенигом и Лебрехтом вырезала печати и т. д. Там стояли две драгоценные вазы: одна из стекла аметистового цвета и другая, фарфоровая, с тонкой живописью. Тут же было одно из первых и древнейших фортепьян с флейтами. В комнате подле этой помещались две мраморные группы: одна — работы Шубина, другая — Щедрина, и большой фарфоровый сосуд на круглом пьедестале из голубого материала ─ работы Кенига. В следующей полукруглой зале находились изображения римских императоров Иосифа и Леопольда на одной картине и бюст князя Потемкина-Таврического работы Шубина; рядом с этой комнатой хранилась коллекция рисунков. Уборная, или спальная комната императрицы, кроме обычной мебели, имела такие редкости как играющие часы, бюсты Цицерона и Вольтера, античное изображение Дианы с собакой из слоновой кости, античный стол, горку из уральских драгоценных камней с каскадами из аквамарина. В следующем большом зале висели шесть хрустальных люстр, перед софой стоял большой стол, четырехугольная крышка которого была сделана из аметистового стекла, по бокам на ней были начерчены планы турецких крепостей: Очакова, Бендер, Килии и Акермана, завоеванных князем Потемкиным.
В комнате возле зала были размещены разные китайские редкости. Первая комната, на восточной стороне, вела к лестнице главного входа в Эрмитаж, сделанной из одноцветного камня; напротив ее был на своде переход через канал в придворный театр; в комнате перед проходом построен был древний греческий храм, в котором стояло античное изображение из мрамора Амура и Психеи. В той же комнате стояло бюро с изображением разных эпизодов из путешествия государыни по Таврической области; делал это бюро крестьянин графа Салтыкова. Далее во всю длину по каналу шла «ложа Рафаэля», расписанная al fresco. Затем следовали кабинеты минералогический, скульптурных и античных мраморов и императорская картинная галерея. За картинной галереей первое время надзирал придворный живописец Фензельт, известный реставратор древних картин (после него с 1780 г. был смотрителем венецианец Мартинели). Над собранием гемм, монет, эстампов и других произведений художеств был начальником библиотекарь императрицы, коллежский советник Петров, но так как он был часто посылаем в Москву, то большей частью заведовал этими собраниями унтер-библиотекарь, коллежский асессор Алексей Иванович Лужков. Императрица очень его ценила и доверяла, присылая драгоценные вещи без всяких записок. Однажды Екатерина, отворяя у него разные шкафы, по рассеянности положила ключи от них в свой карман. Лужков на это обиделся и просил ее, чтобы она дала ему отставку. Екатерина очень удивилась и просила его сказать, что за причина, почему он хочет ее оставить.— «Я, государыня, честен, всегда пользовался вашим доверием, а вчера заметил, что вы в первый раз меня заподозрили и взяли ключи у меня, — после этого я вам уже не слуга». — «Помилуй, — сказала императрица, — я сделала это по ошибке, без всякого умысла, вот твои ключи, не обижайся, извини меня, я впредь буду осторожнее». Этот Лужков по кончине императрицы представил в казну серебра и золота, не записанного в книгах, более чем на 200 000 рублей и вышел в отставку.
