Для осуществления прокурорского надзора и выполнения ряда следственных действий, связанных с окончанием следствия, в Ленинград выезжали заместитель прокурора СССР Вышинский и следователь по важнейшим делам Прокуратуры СССР Шейнин. На самом же деле Вышинский надзор за следствием не осуществлял, на очевидные факты неполноты следствия и необъективности расследования не реагировал. Более того, Вышинский и Шейнин так же, как и работники НКВД, грубо нарушали законность и участвовали в фальсификации этого дела. В процессе предварительного следствия и суда Вышинский поддерживал личный контакт со Сталиным и согласовывал с ним тексты наиболее важных документов.
В частности, по настоящему делу Каменев, Зиновьев и Бакаев по существу предъявленного им обвинения, как этого требует закон, не допрашивались. Из заявления же Каменева, приведенного выше, видно, что он категорически отвергал предъявленное ему обвинение. Ознакомление обвиняемых с материалами предварительного следствия фактически не производилось.
В архиве ЦК КПСС находится первоначальный вариант обвинительного заключения от 13 января 1935 года, в котором в соответствии с установленными следствием данными указывалось, что Зиновьев и Каменев виновными себя не признали, Куклин и Гертик отрицали свое участие в “московском центре”, а Перимов и Гессен признали лишь свою связь с другими обвиняемыми.
Очевидно, организаторов судебного процесса по делу так называемого “московского центра” не удовлетворяла публикация в печати результатов предварительного следствия в таком виде. Поэтому Каменев, Куклин, Гертик и Перимов незаконно допрашивались по существу дела еще и 14 января 1935 года, то есть после окончания следствия и предания их суду.
От Зиновьева же было получено “Заявление следствию”, отпечатанное на пишущей машинке.
Имеющееся в судебном деле обвинительное заключение датировано 13 января 1935 года, но в него, по сравнению с первоначальным вариантом, внесены изменения и указано, что Зиновьев и Каменев виновными себя признали; Куклин и Гертик подтвердили свое участие в “московском центре”, а Перимов и Гессен - в “зиновьевской контрреволюционной организации”, хотя это не соответствует их показаниям.
Обвинительное заключение с внесенными в него исправлениями было предъявлено Зиновьеву, Каменеву, Кук-лину, Гертику, Гессену и Перимову 15 января 1935 года, то есть на второй день судебного заседания. В этот же день оно было опубликовано в печати.
Как видно из вышеизложенного, указанные изменения могли быть внесены в обвинительное заключение не раньше 14 января 1935 года, то есть когда обвинительное заключение уже было утверждено судом и вручено подсудимым. Изменения в обвинительное заключение вносились работниками секретариата Сталина КР. Герценбергом и А.Н. Поскребышевым, что подтверждается заключением графологической экспертизы и объяснением Поскребышева, данным им в начале шестидесятых годов.
Подписав исправленное обвинительное заключение, прокурор СССР Акулов, Вышинский и Шейнин датировали его задним числом. Этим самым они грубо нарушили закон и совершили служебный подлог.
В судебном заседании продолжалась дальнейшая фальсификация дела. Суд проходил в упрощенном порядке. Подсудимым не были разъяснены их права. Составом суда функции правосудия фактически не осуществлялись, поскольку заранее был определен состав преступления, подсудимых заставляли в “целях укрепления единства партии” публично выступать с саморазоблачениями и признавать антисоветскую деятельность всех участников бывшей “зиновьевской” оппозиции.
СЫСК ПЕРЕДЕРГИВАЕТ КАРТЫ
Бывший работник НКВД А. И. Кацафа, конвоировавший на суде Каменева, на допросе в 1956 году показал, что в его присутствии, непосредственно перед открытием судебного заседания, помощник начальника секретно-политического отдела НКВД СССР А. Ф. Рутковский, обратился к Каменеву со следующими словами:
“Лев Борисович, Вы мне верьте. Вам будет сохранена жизнь, если Вы на суде подтвердите свои показания”.
На это Каменев ответил, что он ни в чем не виноват.
Рутковский же ему заявил:
“Учтите, Вас будет слушать весь мир. Это нужно для мира”.
Видимо, поэтому Каменев в судебном заседании и заявлял, что “здесь не юридический процесс, а процесс политический”.
Куклин суду заявил: “Я до вчерашнего дня не знал, что я дейстительно член центра”.
Никто из других подсудимых в своих показаниях не привел конкретных фактов, которые бы давали основания для признания их виновными в проведении подпольной антисоветской деятельности.
Таким образом, все осужденные по делу о так называемом “московском центре” лица, в прошлом являясь участниками троцкистско-зиновьевской оппозиции, к моменту ареста в декабре 1934 года порвали с ней, и партийные органы и органы НКВД не располагали данными не только об их антисоветской, но и об антипартийной деятельности.
Проверкой установлено, что “московской контрреволюционной зиновьевской организации” и “московского центра” не существовало.
В период 1928 - 1932 годов осужденные поддерживали личные связи, во время встреч вели разговоры и по политическим вопросам, причем в ряде случае высказывали критические суждения о переживаемых страной трудностях и относительно проводимых партией й правительством мероприятий, а также проявляли неприязненное отношение к некоторым руководителям партии и правительства, особенно к Сталину. Эти разговоры состава преступления не образуют.
Версия о том, что убийство Кирова совершено участниками “зиновьевской” оппозиции, была выдвинута Сталиным для расправы над бывшими оппозиционерами, в первую очередь “зиновьевцами”. В связи с этим органами НКВД были арестованы Зиновьев, Каменев и другие лица, в прошлом разделявшие оппозиционные взгляды.
Стремясь доказать причастность последних к убийству Кирова, следственно-судебные работники фальсифицировали материалы следствия и допускали грубейшие нарушения законности в процессе предварительного и судебного следствия.
В результате этого все подсудимые по настоящему делу были необоснованно признаны виновными и осуждены. Обманывая партийные массы, Сталин материалы судебных процессов по делам “ленинградского” и “московского” центров довел до сведения всех организаций ВКП(б) в извращенном виде.
На следующий день после суда, 17 января 1935 года, Сталин разослал членам Политбюро ЦК ВКП(б) составленный лично им текст закрытого письма ко всем организациям партии - “Уроки событий, связанных с злодейским убийством Кирова” - и предложил “сегодня же обсудить это дело и принять решение”. В этом письме, разосланном 18 января 1935 года всем партийным организациям, как “неоспоримый факт”, утверждалось, что убийство Кирова совершено “зиновьевским ленинградским центром”, находившимся под идейным и политическим руководством “московского центра зиновьевцев”, который “наверное знал о террористических настроениях ленинградского центра и разжигал эти настроения”.
Делая вывод о том, что “зиновьевская фракционная группа была самой предательской и самой-презренной… замаскированной формой белогвардейской организации”, и утверждая, что главным методом своих отноше- -ний с партией “зиновьевцы” избрали путь двурушничества и обмана, И. В.Сталин в своем письме требовал, чтобы с ними обращались как с белогвардейцами, арестовывали и изолировали их, а также под предлогом необходимости повышения бдительности давал установки обратить внимание на деятельность бывших участников различных оппозиционных группировок.
Вскоре после суда Ежов подготовил черновой вариант брошюры “От фракционности к открытой контрреволюции”, отредактированной лично Сталиным. В этой брошюре без всяких оснований указывалось, что “зиновьевская контрреволюционная банда окончательно… избирает орудием своей борьбы против партии и рабочего класса террор. Утверждалось, что “зиновьевско-ка-меневские меньшевики… пытались обезглавить революцию, уничтожить товарища Сталина” и что они готовили “покушение параллельно на товарища Кирова и товарища Сталина”, хотя в материалах судебного процесса “московского центра” о подготовке покушения на Сталина даже не упоминалось.
