Но вот яркой иголкой блеснула пушка на крепостном валу, ударил и далеко покатился выстрел, затрещали барабаны, и длинные партии рабочих потянулись к баракам.
У бревенчатых длинных и низких строений, с высокими крышами, дымились котлы, охраняемые солдатами; в подходившей толпе, несмотря на строгий приказ, вертелись сбитенщики с крепким сбитнем, воры, офени и лихие люди, предлагавшие поиграть в зернь, в кости, покурить табачку; гнусили калеки и бродяжки; толокся всякий людишко, норовивший пограбить, поживиться, погреться. Давали, конечно, по шеям, да всем не надаешь — пропускали.
В бараке усталые и продрогшие рабочие обступили котел, просовывая каждый свою чашку усатому унтеру, говорившему поминутно:
— Легче, ребята, осаживай!
Получивший порцию брел в барак, садился на нары и ел, помалкивая: пищу-де хаить нельзя — государева. Хлеб покупали на свои деньги, говорили, что в царский подмешивают конский навоз.
С двух концов горящие над парашами лучины едва освещали нары, тянущиеся в три яруса, щелястые, нетесаные стены и множество грязного тряпья, развешанного под потолком на мочальных веревках. Набив брюхо, кряхтя и крестясь, полз народ на нары, наваливал на себя тулупы, рогожи, тряпье и засыпал до утреннего барабана. У дверей всю ночь шагал солдат в кивере, с перевязью, с большой алебардой, покашливал для страху и время от времени вставлял новую лучину. Строго было заказано — не баловать, а пуще всего зря языком не трепать...
Камер-юнкер Берхгольц о рабочем дне Петра I:
«Государь встает очень рано, так что в три и четыре часа утра присутствует в Тайном совете. Потом идет на верфь, где смотрит за постройкой кораблей и даже сам работает, зная это мастерство превосходно. В девять или десять часов занимается токарной работой, в которой так искусен, что решительно ни одному художнику не уступит. В 11 часов кушает, но не любит прохлаждаться за столом, а после обеда, отдохнув немного по русскому обычаю, идет опять смотреть какую-либо постройку или другую работу. Вечером отправляется куда-нибудь в гости или на ужин, откуда, однако, спешит возвратиться, чтобы раньше лечь в постель. Петр любил ходить к своему мундкоху-шведу, куда собираются знатнейшие господа и офицеры, русские и немцы, за угощение каждый платит по червонцу. Царь не любит никаких игр и охоты, или других увеселений. Лучшее его удовольствие — быть на воде. Вода составляет его настоящую стихию, он целый день иногда проводит на яхте, буере или шлюпке, в этом он никому не уступает, разве только одному адмиралу Крюйсу. Однажды, когда Нева уже почти замерзла и незамерзшей воды осталось только перед дворцом на сто шагов, он не переставал, однако, плавать взад и вперед в каком-то кораблике до тех пор, пока было возможно. Когда Нева совсем замерзла, то он приказал вдоль берега прочистить дорогу шагов на сто в длину и на тридцать в ширину, и здесь каждый день катался по гладкому льду на буере. Лица, все служащие во флоте, если имеют до него просьбу, то должны говорить ему не ваше царское величество, а Моn Неег Schout by Nacht, после чего он выслушивает и просителя отсылает к адмиралу».
* * *
Стране нужен был флот. Еще не умолкли пушки на Неве, а на только что сооруженных верфях на Сяси и Свири уже поспешно строились первые боевые корабли. Это еще совсем малые суда, скорее лодки. Большие суда и нельзя было возводить за Ладожским озером, так как Невские пороги не позволяли вывести их в море.
И вот осенью 1704 г. со стапелей верфей у устья Сяси сошло около полуста кораблей, направившихся в Неву через Ладожское озеро.
Ладожское озеро капризно и бурливо. Шторм на нем — явление частое. И первая эскадра малых судов русского флота на Ладожском озере попала в сильный штормовой ветер. Шесть дней ветер трепал корабли. До Петербурга добралась только часть судов, да и то сильно поврежденная.
Этот случай заставил Петра задуматься над устройством судостроительных верфей ближе к заливу, к рейду кораблей. Осмотрены берега Невы, и Петр на заболоченном, покрытом девственным лесом северном берегу самого широкого протока Невы выбрал площадку, где раскинулось пять избушек безыменной деревушки, окруженных благоустроенным участком с выкорчеванными пнями, осушенной и распаханной землей.
На том месте, где сейчас стоит здание Адмиралтейства, и была в ноябре 1704 г. основана судостроительная Петербургская верфь. В журнале Петра I в этот день была внесена запись:
«Заложили Адмиралтейский дом и были в остерии и веселились, длина 200 сажен, ширина 100 сажен».
Адмиралтейство — место на берегу моря или реки, приспособленное для постройки различных кораблей.
Первоначальный замысел Адмиралтейской верфи, ее план и вся композиция принадлежат Петру I. «Сей верфь делать государственными работниками или подрядом как лучше и строить по сему, жилья делать мазанками прямыми без кирпича, кузницы обе каменные, амбары и сараи делать основу из брусья и амбары доделать мазанками, а сараи обить досками так как мельницы ветряные обиты доска на доску и у каждой доски нижний край обдорожить и потом писать красною краскою. От реки бить поженными сваями».
Первый построенный адмиралтейской верфью линейный корабль «Полтава» был спущен на воду в 1713 г. К летней кампании 1714 г. русский флот насчитывал уже 26 линейных кораблей, вооруженных 4274 пушками каждый, 8 фрегатов с 1832 пушками и 100 галер и скампавей.
По замыслу Петра Адмиралтейский дом представлял собой группу различных сооружений, из которых главные объединены в одно здание, распластавшееся широкой гигантской буквой П (покоем), раскрытой и обращенной своими концами к Неве. Внутри площадки вдоль ограждающего здания был прорыт канал, выходящий в Неву. На самой площадке располагались сараи, кузницы, а у Невы эллинги и стапеля для постройки кораблей «длиной от 60 до 70 футов» и различных мелких судов «от 20 до 50 футов».
В восточной части главного П-образного здания размещался канатный сарай в 350 футов длиной, в западное крыле — мачтовые, парусные, конопатные мастерские.
Так называемые мастеровые избы образовывали главную часть здания длиной в «200 сажен» (около 426 метров) и шириной в 23 фута (7,01 м).
После закладки Адмиралтейства к его строительству приступили немедленно, и летом 1705 г. контуры адмиралтейских построек уже отчетливо вырисовывались среди сильно порубленного вокруг леса. Южнее Адмиралтейства вырастали дома для морских чинов, светлицы для жилья адмиралтейских рабочих и мастеровых. Масштаб строительства был огромен. Леса на месте не хватало, поэтому его заготовка шла и на Охте, и в отдалении — по реке Тосна и даже в Новгородском уезде.
Нападения шведов на строящийся город все еще продолжались, главным образом с моря. Шведы значительно усилили свой флот. В связи с этим Петр принял решение о превращении возводимой Адмиралтейской верфи во вторую крепость на Неве, которая вместе с Петропавловской защищала бы Неву и делала ее непроходимой для вражеских судов.
Исполняя волю Петра, губернатор Петербурга А. Д Меншиков 24 июня 1705 г. письменно отдал распоряжение производителю работ на Адмиралтейской верфи И. Я. Яковлеву:
«Ныне для прихода неприятеля ведено сделать около Адмиралтейского двора палисад, вал земляной против образца, каков послан по нынешней почте к Роману Брюсу».
Главный комендант Петербурга Брюс получил чертеж крепости только 17 сентября и тотчас развернул спешную ее постройку. Уже через два месяца — 15 ноября — Яковлев рапортует Меншикову о том, что «при Санкт-Питербурхе на Адмиралтейском дворе милостию Вашею все хранимо и кроме того двора крепость строением совсем совершилась и ворота подъемные и шпиц и по бастионам по всем пушки поставлены и рогатками обнесены».
Адмиралтейская крепость была окружена обширной площадью — так называемым гласисом, — необходимой по стратегическим соображениям того времени. Открытое пространство перед валами и бастионами крепости давало возможность хорошего обзора местности, а главное — обеспечивало Адмиралтейскую крепость от пожаров, столь часто возникавших в деревянном Петербурге тех лет.
