Перед вами — огромное, во всю стену, зеркало. Изумленный, вы всматриваетесь в него. Ваше имя — Гурген, фамилия — Камарели.

Инженер Гурген Камарели.

Вы молоды.

Вы хороший знаток своего дела. Любите физику и с успехом прокладываете новые пути в науке. Вы чуточку поэт (ибо вы — грузин) и безмерно увлечены изучением космоса.

Вы поглощены разработкой электронной теории. В сердце вашем горит светоч философии, и он ярко освещает даже самые узкие тропы, которые ведут ко все более глубокому познанию мира. К тому же. вы умеете точно различать крохотные одноцветные, почти одинаковые кирпичики, из которых-то и сложен этот многокрасочный необъятный мир.

И вот стоите вы перед огромным зеркалом и с изумлением глядите в него. Вы немало удивлены, увидев в зеркале вместо столь хорошо знакомого вам носа с горбинкой прекрасное лицо совершенно незнакомой женщины.

Я, к сожалению, пока не могу сказать вам, кто она, — вы сами должны будете раскрыть эту тайну.

Есть в нашем повествовании еще и другое действующее лицо: инженер Густав Вайсман.

Кажется, он немец. Но почему же тогда он говорит по-английски?.. Глаза свои он прикрывает, словно маской, большими черными очками.

Откровенно говоря, я не люблю черные очки: человек в черных очках заглядывает вам в глаза, а его глаз вы не видите, не знаете, улыбаются ли они вам или угрожают. Быть может, он даже заберется ночью в ваш дом, ограбит и уйдет. А во дворе снимет очки, выбросит их в мусорный ящик и исчезнет во мраке ночи. И у него будет уже совсем другое лицо…

А может быть, напротив, обладатель черных очков окажется очень полезным для вас человеком.

Посмотрим.

А пока вы, Гурген Камарели, должны благодарить меня за то, что я отвел вам почетное место в романе. Ведь мог же я забросить вас в какой-нибудь закоулок сюжета? Но я поставил вас перед волшебным зеркалом, я зажег ваши глаза, как рассветным лучом, огнем творчества. Я наделил вас такой силой, что побледневшая луна в страхе взирает на вас из-за клочковатых туч и не знает, куда ей спрятаться.

Впрочем, вся эта история, конечно, — фантазия от начала до конца.

И все же это — чистая правда.

Потому что повествует она о событиях завтрашнего дня. А это — большая реальность, нежели события, уже прошедшие.

Потому что вчерашнее было и исчезло. А завтрашнее грядет…

Мне очень приятна беседа с вами, но… я слышу за окном уверенные шаги инженера Густава Вайсмана.

Сейчас же отправляйтесь в свой кабинет, Гурген Камарели, и ждите: он идет к вам.

— До десяти не пускайте ко мне никого.

— Слушаюсь.

Инженер Гурген Камарели входит в свой рабочий кабинет и, распахнув окно, садится за письменный стол. Вынимает из портфеля бумаги.

Вместе с шелестом едва распустившейся изумрудной листвы в комнату из небольшого дворика врывается солнечное тбилисское утро.

Найдя нужную бумагу, Камарели откладывает портфель в сторону, разворачивает вчетверо сложенный блестящий листок и кладет его перед собой.

Английский текст, отпечатанный на пишущей машинке, гласит:

Затем — приписка:

Камарели смотрит на перекидной календарь.

14 апреля, вторник.

Смотрит на ручные часы: без двадцати девять.

В половине десятого он должен был осмотреть Дидубийский трансформатор, но теперь поездку придется отложить: он не успеет вовремя вернуться.

— Интересно, кто он, этот Вайсман? — размышляет Камарели, потирая пальцами лоб. — Голова болит от бессонной ночи — до 6 часов утра он работал в лаборатории. Камарели слегка откидывается на мягкую покатую спинку кресла и, закрыв глаза, задумывается.

Вайсман!.. Безусловно, он молод. Это имя Камарели ни разу не встречал в научной литературе. Что ж, он с удовольствием выслушает то, чем Вайсман найдет нужным поделиться…

Но, как знать, может быть… «Timeo Danaos et alona ferentes».[1]

Да, необходима осторожность!

Теплый весенний воздух наполняет комнату, со двора доносится отдаленное жужжание золотистых шмелей, словно чьи-то невидимые пальцы перебирают струны чонгури… Камарели подают визитную карточку:

— Просите.

В кабинет входит невысокий худощавый человек. Серый френч плотно облегает его маленькую фигуру. Почти половину лица закрывают черные очки.

— Вайсман. Очень рад знакомству с вами, — низким голосом со странным акцентом произносит он по-английски.

«Какое неприятное лицо», — думает Камарели, любезно приветствуя гостя.

Оба садятся.

— Я — ваш неизвестный ученик, — продолжает по-английски иностранец. — Ваше исследование о материальности эфира произвело на меня колоссальное впечатление. Ведь оно указывает путь к новым открытиям в области изучения электромагнитных волн. Мне известна также ваша смелая гипотеза о движении комет. Но должен признаться, что совершенно изумила меня ваша теория беспроводного освещения.

— Мне чрезвычайно приятно познакомиться с вами, — произносит Камарели.

— Вы не должны удивляться моему приезду. Я, конечно, мог бы работать и в Америке, но предпочитаю сотрудничать с вами.

После непродолжительной паузы иностранец продолжает:

— Конечно, все, что мы делаем, будет направлено на благо человечества, а потому мы не должны и не будем оглядываться на золотое мерило, которым ныне измеряется все — и научное, и поэтическое вдохновение. В нашей лаборатории не должно быть места золотому божку.

Иностранец умолк.

Камарели ощущает необъяснимую тяжесть, в глубине сердца чувствуя, что этими словами иностранец прикрывает самое главное, сокровенное. К чему все эти экивоки? Пусть говорит прямо: товарищ, я социалист, сочувствую стране социализма, хочу работать в Грузинской Социалистической Республике.

— В Грузинской Социалистической Республике, — неожиданно прорезает тишину голос Вайсмана, словно подслушивавшего мысли Камарели, — положение совершенно иное. Кроме того, вы — мой учитель, и мне хочется внести и свою лепту в наш общий труд. Надеюсь, что смогу оказать некоторую помощь в достижении ваших больших целей.

— Мне будет крайне приятно работать с вами, — словно про себя говорит Камарели. — Наша страна стоит на пороге великих свершений. Сделать предстоит многое, но и препятствия придется преодолеть немалые. Что и говорить, двери для верных друзей и хороших работников всегда, а в такое время в особенности, открыты широко…

Иностранец, неподвижно сидя в кресле и не отрывая взгляда от плиток паркета, внимательно слушает Камарели.