взглянула на Андрея Андреича. И сейчас же, покраснев,

спрятала обнаженную до плеча руку под одеяло, не задвинув

ширмы.

– Доброе утро! – сказал Андрей Андреич.– Как спали?

– О, прекрасно... Как же мы будем теперь вставать?

– Сначала я встану и выйду, потом вы.

Он быстро оделся и сходил за водой для умыванья.

– Я вам принес умыться сюда,– сказал он, подойдя к ширме и

глядя через нее на молодую женщину, лежавшую под одеялом.

Она невольно бросила испуганный взгляд на одеяло –

прикрыта ли она. Но Андрей Андреич, сам чувствуя свое

бескорыстие, смотрел ей только в глаза и ни разу не перевел глаз

на ее тело, скрытое тонким одеялом.

– Теперь я выйду, а вы умывайтесь. Полотенце в шкафу,–

сказал Андрей Андреич.

Он нарочно не достал его, так как ему было приятно, что она

сама откроет шкаф и достанет полотенце, точно она не у

незнакомого, постороннего мужчины, а у себя дома.

После этого пили кофе, точно молодые муж и жена.

Потом она ушла, сказав, что письмо Василия Никифоровича

пришлет ему, а сама придет вечером.

III

153

Когда Андрей Андреич остался один, он несколько времени

ходил по комнате, возбужденно ерошил волосы, подходил к

зеркалу и рассматривал свое лицо в нем. Он впервые увидел, что

спина у него стала сутуловатой, а зачесанные назад волосы

просвечивали на макушке.

«Но для таких женщин душа важнее наружности»,– подумал

он.

Как неожиданно, точно, в самом деле, какое-то виденье, в его

серые дни вошла прекрасная женщина. Он перебирал момент за

моментом и удивлялся себе, как у него все хорошо, все чудесно

вышло. Ведь, обыкновенно, бывало так, что с посторонней

женщиной он не находил о чем говорить, стеснялся, с усилием

придумывал тему для разговора, а потом краснел и мучился при

воспоминании о действительных и мнимых неловкостях.

В этот же раз все вышло необычайно! Точно нашло

вдохновение: он был прост, естествен, нескучен и не только

нескучен...

Вероятно, воспоминание об этой встрече будет долго, долго

храниться в ее памяти.

Эти отношения были тем обаятельны, что их совесть была

спокойна, так как они знали, что долг перед мужем и другом не

допустит ничего лишнего. И потому они на основании этого

могли отдаваться тому необычайному чувству, какое они

испытывали от этой совершенно безопасной близости.

В первый раз за все эти ужасные годы он почувствовал во

всей силе очарование и близость женщины, почувствовал себя

человеком в полном значении этого слова!.. Это такое счастье, о

котором он не имел ни малейшего понятия!

Конечно, если бы ему предложили теперь жениться,– на это

было бы страшно решиться, ввиду необеспеченности, когда все

его богатство – в этой обстановке, которая может пригодиться

только на черный день в случае болезни или отсутствия уроков.

Он десятки раз представлял себе, что будет вечером.

Останется она опять у него или нет?

Когда он проходил по коридору, то заметил удивленный

взгляд, какой на него бросили соседи. А жена соседа-

делопроизводителя, сплетница и скандалистка, остановившись у

порога кухни, даже проводила его взглядом до самой двери.

Но он чувствовал в душе праздник и какое-то злорадное

торжество. Эти узкие мещане в конце концов только завидуют

ему. А он плюет на их подозрительные взгляды. И невольно

154

подумал о том, что было бы, если бы это случилось лет десять

назад, какой скандал подняли бы эти люди и его уважаемые

знакомые, если бы узнали, что приехавшая к нему молодая

женщина, жена его приятеля, осталась в первую же ночь у него.

И он, часто жаловавшийся на новый порядок и за чашкой чая

рассказывавший ходячие анекдоты о «господах положения»,

теперь вдруг сам себя почувствовал чем-то вроде господина

положения, потому что неожиданно оказался торжествующим

нарушителем морали мещан.

И, конечно, они не поверят, что он переночевал с молодой

женщиной в одной комнате и не тронул ее... Эти слизняки в

каждом свободном движении видят только одну мерзость. А

когда она придет опять сегодня вечером и опять останется у

него, тогда уж, конечно, их не разубедишь. И ему было даже

приятно, что они будут так думать.

«Думать, что угодно, можете, а сказать ничего не смеете,–

подумал он,– наступили мы вам на хвост».

В это время позвонили. Андрей Андреич вышел в переднюю.

Там стоял мальчик с письмом и запиской от Веры Сергеевны.

Он взял письмо и записку и, дрожащими руками разорвав

конверт, стал читать.

Она писала, что никак не опомнится после всего, что было,

что таких вещей все-таки делать нельзя. И что вперед она будет

осторожна, так как это для некоторых не проходит безнаказанно.

Но что он так держал себя, что она ни в чем не может его

упрекнуть...

Слова записки говорили о том, что таких вещей делать

нельзя, сквозь эти слова прорывалась взволнованная

необычайной встречей женская душа, которая и боялась, и

хотела еще раз пережить то, что было ею пережито в прошлый

раз. Это несомненно. «Для некоторых это не проходит

бесследно»...– перечитал он еще раз это место. Значит, для нее

не прошло бесследно.

И Андрей Андреич решил, чтобы не пугать ее и заставить

сделаться менее настороженной, согласиться на словах, что

этого больше не будет. Ведь женщины больше всего боятся слов.

Если им пообещать, поклясться, что ничего не будет из того, что

в прошлый раз было, то они, успокоившись, позволят гораздо

больше, чем в прошлый раз.

«О, милая – она взволнована, она сама испугалась того, что

пробудилось в ней».

155

То, что она была скромная, целомудренная женщина, да еще

жена его приятеля, это еще больше увеличивало цену их

близости.

И чем тоньше, чем длительнее будут у них такие отношения,

тем больше будет неиспытанных переживаний.

Он сам предложит сегодня проводить ее и ни слова не скажет

о том, чтобы она осталась у него. И какое наслаждение будет

увидеть в ее глазах мелькнувшее желание остаться!

Андрей Андреич вдруг вспомнил про письмо Василия

Никифоровича и, распечатав его, стал читать. Несмотря на то,

что письмо было коротенькое, всего в один листок, он читал его

очень долго. Потом положил на стол и утер платком

выступивший на лбу пот.

IV

Василий Никифорович писал о том, что он разошелся с

своей второй женой, она едет в Россию, чтобы найти себе

какую-нибудь работу. Отчасти он сам виноват в этой истории и

просит его, как друга, передать ей оставленную обстановку и

вещи, так как не в состоянии дать ей много денег. А она может

оказаться в безвыходном положении, не имея ни родных, ни

знакомых.

Когда пришел ученик, он заметил в своем учителе какую-то

странную перемену. Учитель был тих, молчалив, точно чем-то

пришиблен.

– Андрей Андреич, что с вами?

– Так, неприятность...

– В чем дело?

Андрей Андреич рассказал, что его приятель семь лет тому

назад, уезжая, оставил ему свои вещи и обстановку с условием,

что, если он через год не вернется, вещи переходят к нему. А

теперь приехала его жена и требует их обратно. То есть не она

требует, а он просит вернуть и передать их ей.

– Шлите к черту,– сказал ученик.– Основание для этого:

первое – то, что он сам сказал, что через год можете вещи и

обстановку считать своими. Это, так сказать, моральное

основание. Второе – то, что определенно существует декрет, по

которому лица, не заявившие в течение шести месяцев со дня

объявления декрета о желании получить свою собственность от