неумелости, нераспорядительности, пассивности, вот что почти

исключительно рисует Романов в своих вещах. Взятый порознь каждый

рассказ превосходен...» (Правда, 1925, 16 октября).

Значок.– Впервые – сборник «Крепкий народ». М., Правда

(Библиотека «Прожектор», № 3), 1925; то же: Собр. соч. М.,

«Никитинские субботники», 1925, т. I.

Написано в 1920 г.

Печатается по: Поли. собр. соч., 1929, т. II.

Плохой председатель.– Впервые–сборник «Крепкий народ». М.,

Правда (Библиотека «Прожектор», № 3), 1925; то же: Собр. соч., т. I.

Написано в 1920 г.

Печатается по: Рассказы, М., 1935.

Комната.– Впервые – Красная новь, 1925, № 2.

Написано в 1924 г. Впоследствии рассказ был переработан.

Печатается по: Рассказы, М., 1935.

В обзоре «Русская художественная литература в 1925 г.» О. Гитель

отмечает: «Жизнь городского обывателя отразилась в рассказах

«Комната», «Терпеливый народ», «Слабое сердце», «Поросенок».

Романов в этих рассказах выступает исключительно как наблюдатель

жизни, который спокойно и бесстрастно смотрит со стороны и

которому совершенно безразлично, куда она пойдет» (Народный

учитель, 1926, № 1, с. 180). Это обычная ошибка в оценке П. Романова

критикой того времени.

Свою задачу как писателя Романов видел в отражении жизни, в

привлечении внимания к проблемам, которые необходимо решать,

однако он не считал, что писатель должен превратиться в «бюро

решения всех проблем». Возбуждать мысль, заставлять ее работать –

вот в чем видел Романов призвание литературы. Многие критики не

воспринимали такого подхода, отсюда многочисленные упреки

Романову с их стороны в объективизме, равнодушии (статья С.

Пакентрейгера о Романове так и называлась «Талант равнодушия»).

Инструкция.– Впервые – Красная новь, 1925, № 2.

Написано в 1924 г.

Печатается по: Рассказы, М., 1935.

Слабое сердце.– Впервые – Красная новь, 1925, № 2.

Печатается по: Поли. собр. соч., 1929, т. III.

Козявки.– Впервые – Прожектор, 1925, № 14.

Написано в 1923 г.

Печатается по: Поли. собр. соч., 1929, т. IV. Вредная штука.–

Впервые – Красная новь, 1925, № 4. Рассказ печатался также под

названием «Собственность».

Написано в 1919 г.

Печатается по: Поли. собр. соч., 1929, т. IV.

447

Синяя куртка.– Впервые – Собр. соч. М., «Никитинские

субботники», 1925, т. 1.

Написано в 1918 г.

Печатается по: Поли. собр. соч., 1929, т. II.

Обетованная земля.– Впервые–Собрание сочинений. М., 1925, т. I.

Написано в 1918 г.

Печатается по: Поли. собр. соч., 1929, т. И.

Звери.– Впервые–Собр. соч. М., 1925, т. 1.

Написано в 1918 г.

Печатается по: Поли. собр. соч., 1929, т. П.

Дом № 3. – Впервые – Собр. соч. М., 1925, т. 1. Первоначальное

название – «Дом № 3-а».

Написано в 1918 г.

Печатается по: Поли. собр. соч., 1929, т. П.

Рулетка.– Впервые – Собр. соч. М., 1925, т. 1.

Печатается по: Поли. собр. соч., 1929, т. III.

Видение.– Впервые – Красная новь, 1925, № 5.

Печатается по: Поли. собр. соч., 1930, т. VI.

Стереотип восприятия Романова как юмориста-анекдотиста,

сложившийся у некоторых критиков, начал разрушаться с появлением в

печати рассказов «Видение» и «Черные лепешки». И все-таки пресса

еще поверхностно судила о них. Вот что пишет критик О. Гитель в

статье «Русская художественная литература в 1925 г.»: «Несколько

больше чувствуется личность автора в рассказах «Черные лепешки» и

«Видение». В первом рассказе трогательная встреча двух жен-

соперниц, из которых одна, оставшаяся в деревне, вся полна жаждой

мести к сопернице, отнявшей у нее мужа, другая – слабая, кроткая

женщина, чувствует свою вину, но не видит выхода из создавшегося

положения». Критик не улавливает тонкой психологической атмосферы

рассказа, авторского сочувствия к обеим героиням. «В «Видении»

Романов показал, – пишет далее критик, – как под влиянием

обстоятельств перерождается психология интеллигента, свято

почитавшего все прежние устои собственности и рыцарского

отношения к женщине» (Народный учитель, 1926, № 1, с. 180).

Критик не понял, что у Романова обстоятельства выявляют

истинную психологию так называемого интеллигента.

Непонимание замысла писателя встречалось и в ряде других

отзывов (Учительская газета и др.).

В обзоре «По журналам» (Книгоноша, 1925, № 25, с. 6) С.

Марцинский, обращаясь к рассказам П. Романова, напечатанным в

четвертом и пятом номерах «Красной нови», писал: «Три коротеньких

очерка – из четвертой книги представляются не лишенными остроумия,

но, в общем, поверхностными анекдотами. Слишком расплывчат здесь

автор и слишком мягкотел. В этой книге дано «Видение», написанное с

тщательнейшей отделкой деталей. Хорошо разработана здесь

психологическая фактура. Впрочем, в самом характере сюжета и в

448

подходе к нему чувствуется неприятный привкус дореволюционного

литературного эпигонства. Тема о мещанине-интеллигенте, каким он

складывается в условиях нашей эпохи, не получила у П. Романова

нужного обостренного оформления. Так себе – иронический набросок

вместо отчетливого и резко очерченного типа».

Критика не поняла, что это остро сатирический рассказ.

Черные лепешки.– Впервые – Красная новь, 1925, № 8.

Печатается по: Поли. собр. соч., 1929, т. V.

Рассказ получил в критике почти единодушное одобрение.

Рецензент Борис Соловьев, демонстрируя не слишком глубокое

понимание творчества Романова вообще, называет этот рассказ

«несколько выделяющимся среди остальных его произведений в том

отношении, что он гораздо крепче и цельнее других». «Это,–пишет

рецензент,–крайне характерный осколок нашего быта и показан он

автором верно. Хорошо, если бы этот рассказ оказался

симптоматичным для дальнейшего творчества Романова–в таком случае

мы приобрели бы в нем идеологически нашего талантливого

бытописателя» (Ленинградская правда, 1925, 13 декабря). Борис

Соловьев не понял, что Романов уже перешагнул «бытописательство»,

что он давал в своих произведениях приметы состояния общества

первых лет Советской власти.

К «бытовизму» сводит творчество писателя и критик Д. Горбов:

«Хочет или не хочет этого писатель, но лучшее, что он дал до сих пор,–

это, несомненно, его рассказы о деревне («Три кита» и др., «Черные

лепешки») и довольно тонкие, хотя и склоняющиеся подчас к

бессодержательности, юмористические рассказы о транспорте и

мешочничестве в годы разрухи. Письмо Романова несколько

расплывчато, интересная установка темы то и дело расплывается в

неопределенной сентиментальности, притупляющей иной раз

первоначальную заостренность вещи (см., напр., «Черные лепешки»).

Но при всем том бытовизм его освещен мягким юмором, не лишенным

лукавства, и он обливает его вещи, может быть, и не очень ярким, но

облагораживающим светом. А серию деревенских рассказов мы

считаем социальной зарисовкой значительного охвата» (Новый мир,

1925, кн. 12, с. 140–141).

Стр. 149. Юрага – сыворотка, пахта, остатки от сбитого масла.

Опись.– Впервые – Город и деревни, 1925, № 8.

Написано в 1919 г.

Печатается по: Поли. собр. соч., 1929, т. III.

Огоньки.– Впервые – Новый мир, 1926, № 2.

Написано в 1925 г.

Печатается по: Поли. собр. соч. М., 1930, т. V.

Рассказ перекликается с известной притчей В. Г. Короленко

«Огоньки». Обращен к постоянно волнующей писателя проблеме–

старая интеллигенция и новое поколение. Критика отмечала

449

безусловную удачу автора (см.: Фатов Н. На литературном посту, 1926,

X» 2, с. 51).