позвала пить чай и есть сварённые яйца, ребята вперегонки побежали к огоньку.

После обеда уже ни у кого не было желания лазить по скалам, устали. Теперь собирали

яйца учитель и уборщица, а ребята перетаскивали их и укладывали на санки. Всего за день

собрали больше тысячи яиц.

– Вот теперь поедим, – радовались ребята, впрягаясь в санки.

* * *

5 августа в Кармакулы пришел пароход.

Приехавший на пароходе представитель Комитета Севера объявил учителю:

– Собирайте всё школьное имущество. Поедете в Белушью Губу: там ремонтируется под

школу агентский дом и церковь.

Для обучения ненецких детей был выделен один из лучших домов. Переезд в Белушью

Губу означал: школа на Новой Земле будет жить.

2. ПЕРВЫЕ НЕНЕЦКИЕ ШКОЛЬНИКИ В ПЕШЕ

Затяжная была осень в Пеше в 1926 году. В первых числах ноября, после того как

замёрзла река, началась редкая в этих краях оттепель. Крупный, точно летний дождь лил

днём и ночью. Снег на открытых местах растаял, и реки вздулись, посинели. На быстринах

лёд сдвинуло, поломало, прижало к берегу. Ни пеший, ни конный не мог перебраться через

реку. Только в конце ноября начались крепкие морозы, вновь замёрзли реки и озера.

Большинство школьников должно было приехать из Индиги, но оттепель задерживала их.

Наконец была получена весть, что ученики едут.

Прошло однако больше недели после получения этой вести, а ребят всё не было. Кто-то

даже пустил слух, что ненцы отказались везти ребят в школу.

Первого декабря заведующий школой сам решил поехать в Индигу, хотя для этого надо

было преодолеть сто километров. И поехал было, но через десять километров встретил

шестерых ребят, едущих в школу в сопровождении помощника председателя тундрового

Совета.

В сопроводительной записке, правда, указывалось одиннадцать человек. Но шестеро всё

же лучше, чем ни одного. Насильно не затянешь в школу, а убедить ненцев в пользе учения

сможет только время.

Приехавших напоили чаем, остригли, вымыли в бане, одели, всем выдали валенки,

шапки. С удивлением рассматривали себя ребята в зеркало, смеялись друг над другом.

Пришли в школу и дети местных оседлых ненцев. Теперь учеников стало одиннадцати

человек – три девочки и восемь мальчиков. Четвертого декабря начались школьные занятия.

А шестого декабря прибыли еще два ученика.

Возраст учащихся точно установить было трудно: ни сами ребята, ни их родители не

знали, сколько им лет. Но судя по всему, поступили в школу и восьмилетние и

шестнадцатилетние.

По национальности все были ненцы. Однако один ученик говорил только по-русски, а

другой знал лишь язык коми. Дело в том, что в Тиманской тундре ненцы часто женились на

ижемках (коми), и для многих детей родным стал материнский язык. А оседлые ненцы

неплохо знали русский язык и в некоторых семьях пользовались им.

Хотя учитель и приготовился вести первые уроки на ненецком языке, но,

познакомившись с ребятами, решил объясняться с ними по-русски. На первых порах

возникало немало трудностей, но сами же ребята переводили слова учителя на ненецкий и на

коми языки.

Нелегко было вести классные занятия и оттого, что рядом сидели восьмилетние и

шестнадцатилетние ученики. Да и запас представлений у ребят был разный: у одного все

впечатления ограничивались только чумом, другой вырос среди русских, третий побывал уже

в городе, четвертый плавал даже на пароходе. А опыта работы в ненецких школах и

литературы по этому вопросу у учителя не было.

На территории Архангельской губернии тогда имелось только три школы для ненцев, но

эти школы были так разбросаны, что учителя не имели возможности встречаться друг с

другом. Каждому приходилось нащупывать свои пути, работать на свой страх и риск.

Отправляясь из Архангельска в Пёшу, учитель захватил с собой кой-какую литературу

для дошкольников. И впоследствии убедился, что поступил совершенно правильно.

Когда были проведены первые беседы и надо было приступить к обучению грамоте,

учитель пришел в класс с книжкой «Мал-малышок».

– Хотите, – спросил, – книжку послушать?

– А ну, – покажи.

Ребята с интересом принялись разглядывать картинки. И пока шло чтение, раздавались

непрерывные восклицания и хохот.

Кончилось чтение – к учителю разочарованно:

– И всё?..

– Всё.

– Ой, как басенько (красиво)!

– Хотите выучить наизусть?

– Как наизусть?

– Да вот так, чтобы каждый из вас мог рассказывать эту книжку.

– Давай... Давай... Давай...

И тут же за один приём была выучена половина книжки.

А во время перерыва учитель подобрал к стихам мелодию и спрашивает:

– А хотите – споём «Малышка»?

Ребята удивились:

– Ну? А разве его и петь можно?

– Можно.

– А ну давай!

Петь ребятам понравилось. С «Малышка» перешли на революционные песни и стали

охотно заниматься пением.

Помог «Малышок» и в обучении ребят чтению. Затем взялись за букварь Афанасьева

«Читай, пиши, считай». Каждый хотел поскорее постичь премудрость грамоты и занимался,

не зная усталости. Весь первый месяц не было ни одного неучебного дня. И дальше учебная

горячка не кончилась.

Лишь когда очень уставали, ребята говорили учителю:

– Давай завтра не учиться.

Так они отдыхали два-три раза в месяц. Иногда выдерживали только до четырех часов

вечера (в это время был чай) и затем приходили в комнату учителя.

– Пойдём что-нибудь делать.

И снова занимались до ужина. Так было до самого разъезда по домам.

В Пёше грамотных людей, что называется, кот наплакал. Правда, многие из местных

жителей учились в школе три-четыре года, по к ученью не приохотились и уже забыли то

немногое, что знали когда-то.

И вдруг ненецкая школа... Хоть одним глазком, да надо на неё взглянуть.

Началось своего рода паломничество в школу: все, кто бы ни проезжал мимо,

обязательно заходили в неё. Иногда даже крюк чуть не в пятнадцать километров делали,

только бы увидеть, как учатся дети ненцев. Осматривали всё, начиная с кухни и кончая

ученическими спальнями. Одни охали, другие поджимали губы, рассматривая интернатскую

обстановку. Вначале школьники очень конфузились «ревизоров», но потом привыкли. А с

каким удовольствием показывали они свои рисунки, первые опыты письма председателю

Комитета Севера, который посетил школу в январе 1927 года.

* * *

Месяц спустя после начала занятий, шестого января вечером, когда ребята после ужина

играли в лото и в шашки, в класс вошел ненец, а за ним мальчик в очень худой малице.

Кое-кто из учеников узнал его.

– Вихтур!

Ненец подошел к учителю и спросил:

– Ты будешь учитель?

– Да.

– Парня привёз... Возьмёшь? Нет? Не возьмешь – назад повезу.

– Почему так поздно привёз?

– Я не знаю.

– Как не знаешь?

– Не мой парень-от. Меня его отец просил свезти, я и повёз. Не возьмёшь – обратно...

Вмешались ребята:

– Да его бабка не отпустила с нами ехать. Сказала: «В бане мыть будут – умрёт...»

Теперь они уже смеялись над опасениями бабушки Виктора, а сначала и сами, вероятно,

о школе думали не лучше.

– Тебя как зовут? – спросил учитель вновь прибывшего мальчугана.

– Вихтур Васильевич господин Апицын, – робко назвал себя новичок.

– Знаешь, брат, господ теперь нет. Были, да все вышли, – улыбнулся учитель.

Поднялся общий хохот. Засмеялся и сам Виктор.

– Поздновато ты, Виктор Васильевич приехал. Что же нам с тобой делать? – задумался

учитель. – Ну вот что, ребята: будете помогать Виктору учиться?

Ученики молча запереглядывались.

– Как, по-вашему, надо его взять? – снова обратился к ним учитель.

– Надо.