А однажды ночью поднялся сток такой силы, что замуровал входную дверь в спальню.
Днём, когда наконец удалось отрыть вход в спальню, ребята, смеясь, рассказывали учителю,
как они замурованными провели ночь и утро:
– Холодно было, жарко было... Всяко было... Тебя ждали!
* * *
1 февраля. Морозное утро. Небо чистое, без единого облачка. Ребята приходят утром к
учителю.
– Сегодня надо солнце смотреть.
– Ладно. Давайте тогда дров напилим, чтобы вечером заниматься...
Побежали вприпрыжку к школе.
– Солнце! Солнце!
– Хаяр! Хаяр! (Солнце! Солнце!)
Визжит пила, гулко стучит колун... Три школьника залезли на крышу школы и неотрывно
смотрят на юг – там должно показаться солнце.
Пилят порывисто, с силой налегая на пилу: надо поскорее управиться. Не прозевать бы
солнце! Ещё один балан... Но с крыши кричат:
– Таля, таля! (Идём, идём!) Хаяр, хаяр!..
Вперегонки, падая на крепком снегу, кувыркаясь, ребята бегут на пригорок. Кричат.
Отдельных слов нельзя разобрать, да их и нет. Всё существо ребят переполнено радостью,
восторгом. А не всё ли равно, какими звуками выражается эта радость?
С пригорка виден огромный сноп лучей, разбросанных по небу. Потом показывается
небольшой кусочек солнца. Яркость его после длинной ночи, когда глаз уже привык к серым
и блеклым тонам, кажется ослепительной. Все, кто в это время оказался в посёлке, высыпали
на улицу. И все смотрят на солнце.
Когда солнце уже почти целиком поднялось над горизонтом, показалось, что оно
начинает снова опускаться.
Кто-то крикнул:
– На гору!
И все школьники, а за ними и учитель побежали к вершине горы. В прозрачном воздухе
кажется, что вершина эта очень близко. На деле же до нее от становища около пяти
километров.
Местность постепенно повышалась, и это затрудняло бег. Малыши и учитель отстали. Но
вскоре остановились и те, что постарше, чтобы сделать передышку и полюбоваться солнцем,
которое плыло теперь над горизонтом.
Собрались все в кучу и заговорили о том, почему не везде бывает такая длинная ночь,
как на Новой Земле. Потом снова стали подниматься.
Но до самой вершины не добрались: вскарабкаться на нее по скользкому снегу было
невозможно. Однако солнце теперь было хорошо видно. Лучи его совершенно изменили
облик земли, словно одев её в украшенное бриллиантами платье редкой белизны. Нельзя
было, оторвать глаз от этой красоты.
Жители Заполярья по-особому ощущают живительную силу солнца. Показалось солнце
– скоро прилетят и птицы, а за ними придет пароход. Солнце – весть о приближении тепла.
Для школьников с этим связана и предстоящая поездка домой, в родную семью. И глаза
их смеялись, хотя ноги и ныли от усталости.
* * *
Госторг плохо снабдил на эту зиму кармакульских промышленников. Возможно, трудные
условия разгрузки судов сыграли тут немаловажную роль, возможно, были и какие-то другие
причины, только промышленники остались с очень ограниченным количеством самых
необходимых продуктов. На госторговском складе много было чая, легкого табаку и
прогорклого топлёного масла. Но заменить этими запасами сахар, крупу, сливочное масло,
белую муку было нельзя. До февраля жили ещё сносно, не ощущали особо остро недостатков
в питании, но в феврале почти все запасы иссякли. Приезжая из промысловых избушек за
продуктами, ненцы ругали госторг, агента... Ругали, правда, не очень, больше для очистки
совести. Понимали: ничего нельзя поправить, надо жить тем, что есть. И налегали на ржаной
хлеб да нерпичью кровь. Мясо белого медведя было роскошью. Ненцы отправлялись на
Карскую сторону (так назывался восточный берег Новой Земли) со специальной целью –
убить дикого оленя. Когда они возвращались с добычей, был праздник у всего становища.
Школа была снабжена продуктами значительно лучше, чем промышленники, и они шли
к учителю и просили его отпустить им продуктов из школьных запасов.
Учитель только разводил руками:
– А если, ребята проучатся до прихода парохода, чем я их кормить буду?
Уговаривали:
– Прилетят птицы – гагарками, яйцами заплатим. Ты только дай... Гольца опять же
ловить будем.
Но учитель стоял на своём.
Это вызывало неудовольствие у кармакульцев. Многие стали невольно желать, чтобы
школа поскорее прекратила своё существование: тогда можно было бы подкормиться за счет
её запасов.
К тому же болезнь учителя (цинга) вносила перебои в работу школы. Занятия на
квартире учителя никому не были видны. Создавалось впечатление, что ребята учатся мало,
только напрасно едят хлеб да одежду рвут. И промышленники начали говорить ненцам,
приезжавшим навещать детей, что занятий в школе почти нет, ребята только балуются.
Дошли эти слухи и до Белушьей, где жил Тыко Вылка. Тот приехал в марте месяце.
Пришел к учителю.
– Чем весной ребят кормить будешь? Без свежего мяса цинга заберет.
Учитель понял.
– Вот что, Илья Константинович... В школе, ты сам видишь, кормежка лучше, чем у
промышленников. Ты грамотный человек. Сходи в школу да спроси ребят, чему они успели
научиться за это время.
Тыко послушал учителя: поговорил с ребятами. На прощание сказал учителю:
– Колька по-русски не знал – теперь книгу читает. Другие тоже начинают читать... До
съезда никого не велю увозить.
Слово Ильи – закон для новоземельцев. Не стали и другие ненцы забирать детей из
школы.
* * *
Островной съезд Советов был назначен на 20 апреля. К этому времени ненецкие ребята
прожили в школе-интернате уже около четырех месяцев.
К началу съезда в Малые Кармакулы собрались не только делегаты – съехалось почти всё
население Новой Земли. И все приняли очень деятельное участие в работе съезда.
Председателем съезда был избран Тыко Вылка. Последним вопросом на обсуждение был
поставлен вопрос о школе-интернате, потому что Вылка прекрасно знал: родители
школьников, до которых доходили всякие нелепые слухи, приехали с целью забрать своих
детей.
Сам Тыко Вылка приехал в Малые Кармакулы за три дня до съезда: надо было решить
несколько текущих дел, да и в школе побывать, поговорить с учениками. И сейчас он первым
выступил после краткого отчёта учителя о работе школы-интерната.
– Я сам, – сказал он, – проверил работу школы. Все наши ребята, кроме двух, научились
читать любое слово в букваре. Считают и писать тоже уже все умеют немножко. Едой ребята
довольны: кто сколько хочет, столько и ест. Учителя хвалят: хорошо обращается с ними.
Радоваться нам надо, что учеба в школе пошла.
С места откликнулись:
– Так вот и есть: очень хорошо, что наши ребята маленько-то подучились. Подучились –
наперво и хватит. Не пора ли по домам развезти?
Тыко Вылка ничего не ответил говорившему. Он был уверен, что его отзыва о работе
школы совершенно достаточно, чтобы ненцы-делегаты поняли: хорошо ребята учатся,
хорошо питаются – пусть остаются в школе до парохода, как говорил в своём докладе
учитель.
Вылка сразу спросил:
– Кто из вас, товарищи делегаты, проголосует за то, чтобы увезти ребят из школы?
Проголосовали все ненцы-делегаты, а их на съезде было большинство. Тыко Вылка
растерялся. Меж кустистых бровей его пролегла глубокая складка, умные лучистые глаза
скрылись под опущенными веками.
Не поднимая век и ни к кому не обращаясь, он раздумчиво произнёс:
– Развезём ребят – ладно ли это будет?
Несколько мгновений Тыко помолчал, а потом повернулся к учителю.
– Придётся развозить ребят... Неловко получилось...
Учитель ответил:
– А что ты сказал в защиту школы?
И Тыко Вылка понял свою ошибку.
– Ты прав, – сказал он учителю. – Сейчас скажу.
