наконец, в лицо Яшке: «Эх ты, моторист!» – Яшка сразу просиял.

Моторист!.. Да ради такого прозвища Яшка согласен сделать что угодно, а не только

какой-то винтик повернуть!

И с этого дня Яшка постоянно лип к мотористу с расспросами:

– А как его заставить работать? А как пустить на тихий ход? А как заставить работать

назад?

Моторист сначала отшучивался. Потом ругался. А в конце концов начал-таки Яшке

объяснять способы управления мотором. И не прошло с тех пор месяца, как Яшка уже мог

пускать мотор «на тихий», «на полный», «на задний». Сам моторист часто предлагал теперь

Яшке:

– Иди последи, а я отдохну маленько.

Перед дедом своим, когда ложились спать, Яшка хвастался теперь:

– Скоро сам моторы делать буду. Не буду тогда промышлять ходить.

Ефим верил Яшке и радовался вместе с ним его успехам. Он, пожалуй, тоже был

доволен, что попал в артель: на его плечи падала всегда самая лёгкая работа. Хороший

стрелок – он почти всегда получал молчаливое согласие на первый выстрел в зверя. Когда же

доходило дело до возни с тяжестями, над ним добродушно подтрунивали:

– Не натужься, Ефимушка. Не ровен час – рассыплешься с натуги, – кто тогда выручать

нас будет, когды мы на промысел пойдём?

Да, Ефиму жилось неплохо, и он не жалел, что пошёл в артель. А Яшке кое-что и не

нравилось. Один на один он частенько говорил деду:

– У русских поговорка есть: «Хлебцем вместе, а табачком врозь». В артели они так и

делают. Как на зверя надо идти – все вместе, а за стол садиться – все врозь.

Раз он даже рискнул высказать эту мысль в присутствии всех членов артели.

– Давайте, – сказал он, – обедать вместе все, как в школе у нас было.

Артельщики сразу как-то притихли, и Яшке неловко стало от этой тишины. Потом один

из русских сказал:

– Жиру много накопишь тогда, работать не заможешь.

Очень обидели Яшку эти слова, но он промолчал. Об общем столе больше не заикался и

всё время проводил с мотористом.

– А смышлёный парнишка! – говорил про него моторист.

У Яшки глаза лучились от такой похвалы, а в груди что-то такое горячее ворочалось, и

жаром обдавало голову.

– Хорошо, дед, жить! – говорил в такие минуты Яшка.

Тот соглашался:

– Хорошо!

– На Бритвине1 моржи залегли, – сообщил вернувшийся с разведки староста артели.

Артель тотчас же решила:

– Надо ехать.

1 Бритвин – остров вблизи Черной губы.

Староста скрепил решение:

– Завтра с утра и поедем.

Яшку очень интересовал моржовый промысел. С дедом ему приходилось изредка

убивать одиноких моржей, но то одинокие моржи. А тут залежка целая: двадцать, тридцать, а

то и больше сотни моржей в одном месте.

Яшка плохо спал ночь. Утро – казалось ему – никогда не наступит. И, ворочаясь от

бессонницы, он то и дело толкал деда. Тот ворчал:

– Что спать мешаешь? Не хочешь спать, садись да сиди, а другому спать не мешай.

– Я всё о моржах, дед, думаю.

– Что зараньше думать? Приедешь завтра – всё увидишь и узнаешь.

– А как на клыки к моржу попадешь?

– Не лучше, чем на лапу к медведю.

Пришло, наконец, время вставать. Яшка сдернул с себя рубашку и вымылся под

умывальником холодной водой до пояса.

– Это заместо сна! – с хохотом сообщил он деду.

Но дед не особенно верил воде.

– Я век не умывался, а смотри, сколько годов прожил. И все ещё крепкий.

– А пойдем в баню, дед? – насмехается Яшка. – Я возьму с собой нож острый и всю грязь

в бане сбрею с тебя, как сало со шкур.

Ефиму смешно над таким сравнением, и он не сердится на Яшку. Как всегда, он пьёт

горячий чай до тех пор, пока есть хоть капля этого напитка. Его дожидаются все члены

артели. Торопиться, впрочем, особенно не стоит: рассвет ещё не начался, а залегшие на

острове моржи вряд ли поторопятся уйти. Во всяком случае моржи куда ленивее и

медлительнее Ефима на подъём.

Над пристрастием Ефима к чаю все же подшучивали:

– Зачем Ефиму в баню ходить? Он каждый день три-четыре раза в чаю купается.

Разопревший Ефим только благодушно улыбается на эти шутки.

Но вот он допил всё, что было в чайнике, и начал одеваться.

– Патронов, ребята, побольше забирайте! – командовал староста. – Залежка большая.

Проживем на Бритвине, может быть, три-четыре дня.

– Можно пулелейку с собой прихватить, свинцу да пороху, – дает совет Ефим.

С ним соглашаются.

– Хлеба возьмём на сколько дней? – спрашивает староста.

– Ты старший, ты и распоряжайся.

– Да тут дело общее. Как вы, так и я. Можно, конечно, коли задержка какая выйдет,

приехать и на моторе за хлебом. Возьмем не то хоть на три дня. А там будет видно.

Вскинули на плечи винтовки, в руки по узелку хлеба или сухарей – у кого что было – и

на мотор.

К берегу Бритвина подошли на веслах, чтобы стук от мотора не распугал зверей.

Подкрались по острову пешком на такое расстояние, что Яшка даже в белой мути

начинающегося октябрьского дня ясно различал клыкастые морды дремлющих зверей.

Ефим, лежавший на земле рядом с Яшкой, шептал ему:

– Целься в голову. Ни во что другое. Кожа у моржа толстая, кости крепкие – не убьешь

его, кроме как в голову, только ранишь. А ранить нельзя: рань одного зверя – вся залежка в

море уйдёт, ни одного зверя не добудешь. Бить надо, чтобы сразу насмерть.

Первый выстрел все семь промышленников сделали удачно: семь зверей не могли

оторвать от земли своих клыкастых, тяжелых голов. Все остальные звери – несколько

десятков – торопливо уползли в море.

– На вид страшны, а сами трусы, – захохотал Яшка. – А я думал, что они как и белые

медведи...

Яшку оборвал староста:

– Помолчи пока, парень. После будешь языком трепать, когда кончим промысел.

Яшка обиделся:

– Разве не кончили?

– Только начали, – шепотом стал объяснять Ефим. – Те, что ушли в воду, опять придут,

как себя не выкажем. Выглянут они из воды, увидят, что мертвые на берегу лежат... А они не

знают, что мёртвые. Они думают, что живые остались и лежат. И опять на берег полезут. А

мы не дадим им до мертвых-то дойти. Как какой близко станет подходить, мы того убьём.

Остальные опять в воду уйдут. Потом опять выйдут. Так можно всех перебить, всё стадо, как

ни одного не обранишь. А обранишь – больше ни один не выйдет.

Промышленники спрятались за туши убитых моржей и стали ждать. Над водой одна за

другой начали показываться головы моржей. Звери долго рассматривали берег. Долго не

решались подойти близко к острову. Но лежавшие неподвижно семь мёртвых моржей, за

которыми прятались теперь стрелки, ввели в заблуждение живых. Ближе и ближе начали

звери подплывать к берегу, а через некоторое время полезли и на самый берег, туда, где

лежали убитые.

Двух передних моржей промышленники пристрелили. Остальные шумно забултыхались

в море.

В течение дня несколько раз вылезали звери на берег. И каждый раз оставались на берегу

один-два мёртвых моржа. К вечеру на острове лежало уже около двух десятков зверей. И

около сорока моржей плавало ещё около острова. На время они уходили далеко от берега, а

потом снова возвращались.

Промышленники рассчитывали на богатую добычу. Каждый думал про себя, что все

стадо моржей на этот раз будет перебито. Но кончился промысел гораздо скорее и совсем не

так, как мечтали члены артели.

С полудня начался восточный ветер. Промышленники обеспокоенно запереглядывались.

Ефим с минуту смотрел на небо, а потом сказал:

– Сток будет. Надо перевести мотор на другую сторону острова, чтобы не разбило.

– Сток начался уж, – сказал староста артели. – Может, больше не усилится, легкий

сегодня будет?

Ефим опять посмотрел на небо. Посмотрели и все промышленники.