– Грамотной сделаем!

– Умирать пора старому в тундре!

– Новую тундру строить будем!

А когда улегся переплёск голосов, Степан сказал так громко учителю, что все слышали:

– Я не знал, кого винить, когда отец мой убил мою мать. Теперь знаю: не его пята мать

убила, а пята тысячелетий! Учиться буду, чтобы убить пяту тысячелетий.

И опять сплелись голоса человеческие:

– Так, так! Верно говоришь, парень: учиться нам надо, чтобы пята веков нас не душила.

ДЕД И ВНУК

Яшка Лаптандер не знал матери: она умерла раньше, чем он научился говорить слово

«небе».

Белый медведь разорвал Яшкиного отца за полгода до рождения Яшки.

Отец Яшкиной матери – Ефим Тайбарей – взял внука к себе.

С дедом да с собакой и прожил Яшка свои первые четыре года. Хорошие ли, худые ли

были эти годы – не знает, не помнит Яшка. Но он никогда не забудет того дня, когда дед

сказал ему, четырехлетнему человеку:

– Пропала, Яков Михайлович, бабка наша. Что будем делать теперь?

Яшка уже знал в те годы, что «пропащих» собак бросают в море. Сам он вместе с дедом

не раз таскал к морю маленьких мёртвых щенков. А бабку тащить в море ему было жалко.

Он заплакал.

«Пропавшая» бабка лежала в избе два дня.

Яшка думал:

«Откроет бабка глаза и встанет».

Но бабка не встала.

Через два дня её вынесли из избы каких-то два мужика и положили в ящик. Ящик

закрыли и гвоздями заколотили.

Что было дальше с ящиком и бабкой, Яшка не запомнил. А позже узнал от деда:

– Закидали бабку каменьями, схоронили.

Стали после этого жить вдвоём: дед и внук.

По зимам дед бил из ружья белых медведей, нерп, белух и моржей, ловил капканами

песцов. Летом ловил дед рыбу – гольца, охотился на гусей, собирал птичьи яйца. Яшка всегда

и везде был с дедом. Во всём помогал деду.

Так прожили семь годов – дед и внук. Всегда вместе, как иголка и нитка: куда один –туда

и другой.

Дед учил внука охотиться, рассказывал сказки и были про старину стародавнюю, про

молодые свои годы.

Внук верил деду во всём.

И дед любил внука... А внук любил деда.

И оба любили солнце.

Первые дни февраля.

Утро с безоблачным небом.

Тихо. Морозно.

От красной зари чуть-чуть розовеет белый снег на земле.

От красной зари пламенем полыхают окна в двух домах.

И раньше других вышли встретить красную зарю двое: ненец Ефим Тайбарей и внук его

Яшка Лаптандер.

Оба сидят на снегу, на пригорке. У обоих ноги калачиком сложены. Оба смотрят туда, где

заря: ждут солнца.

Дед говорит:

– Солнце – оно как человек всё равно. Ходит-ходит и устанет. Устанет – за горы на покой

пойдёт.

Яшка слушает деда. Глядит на большие горы, полукругом оцепившие заснеженные

домики. И верит деду Ефиму. Верит, что солнце – как и дед, и он, Яшка, и собаки – устаёт. И

тогда уходит за горы. А за горами у солнца свой домик. В домике на полу есть, наверно, как и

у них с дедом, оленьи шкуры. Под шкуры и забирается солнце. И спит.

Без солнца жить очень плохо, потому что темно. А в темноте нельзя стрелять Яшке из

деревянного лука деревянной стрелой с медным наконечником.

Темноту недолюбливает и дед. Говорит про неё:

– Мертвая пора опять пришла.

Дед прав: когда не поёт в горах ветер и не шумят в море волны, такая тишина наступает,

как будто всё замерзло и все замёрзли: птицы, звери... Живут только люди да собаки. Но и

люди и собаки очень много спят в это время, потому что спит солнце.

Солнце проснётся – и все проснутся. И надо проснувшееся солнце встретить. Надо на

него посмотреть.

Такое оно чистое бывает после сна, такое яркое!

И так красиво заискрится на солнце покрытая снегом, как скатертью стол, земля.

– Более шести десятков деньков отдыхало наше солнышко, – говорит дед, – как же не

поглядеть, не полюбоваться на него? Знакомого человека встретишь через столько-то

времени, тому рад бываешь. А тут – солнышко!..

И смотрит дед на красную зарю. Терпеливо ждет солнышка. Улыбается.

Яшка смотрит туда же, куда смотрит и дед. И тоже улыбается.

Яшка любит деда, потому что дед любит солнце.

Дед любит Яшку, потому что Яшка любит солнце.

Оба они – дед и внук любят солнце.

– Идёт!

– Идёт!

Так кричат они оба, когда первый яркий луч солнца выглянет из-за гор.

И оба вскакивают на ноги. Тянутся вверх. Машут руками. Смеются.

С ними вместе всегда собаки. И с радостным смехом деда и внука сплетается их лай.

Дед Ефим верит: собаки потому лают, что и они рады солнцу. А Яшка во всём верит деду.

Так было семь лет.

За семь лет объехал Яшка с дедом всю Новую Землю.

И каждый год – в феврале – встречали они с дедом солнце.

Каждый год – в феврале – они смеялись от радости при виде восходящего солнца.

И каждый год – в феврале – вместе с ними встречали солнце пронзительным лаем

собаки.

Ефим Тайбарей родился в тундре. В тундре жил до двадцати шести годов. До двадцати

шести годов кочевал и пас оленей.

Олени давали Ефиму всё: еду, жилье, одежду, обувь. И Ефим, как птица, ел, пил и спал. И

ещё смотрел за оленями, потому что без оленей он не мог бы жить; он умер бы без оленей от

голода. И он шел туда, куда шли олени. Олени сами добывали себе корм, а Ефим кормился от

оленей. Оленей у Ефима было много. И много было еды у Ефима.

Ефим привык думать. «День придёт – еду принесёт».

Но однажды случилось так: день пришел и принес холеру1.

От холеры сдохло Ефимово стадо в три дня.

Остался Ефим без еды, потому что еду давало ему стадо оленей. Не стало у Ефима

оленей – не стало еды.

Тогда сказал Ефим молодой жене своей:

– Птица сама себе еду добывает. Пойдем добывать себе еду.

Два дня шли по тундре. Срывали краснеющую морошку и клали себе в рот.

От морошки хотелось пить. Припадали пересохшими губами к грязным лужицам,

блестевшим на солнце голубыми зеркалами, вправленными в зеленые рамы.

Через два дня набрели на чум. В чуме дымился огонёк. Около чума паслись олени.

Ефим сказал жене:

– Сюда не приходила холера. Здесь дадут нам еду.

И их накормили парным оленьим мясом: таков был обычай тундры – для гостя надо

зарезать оленя.

Усталый и сытый Ефим спал долго. А когда проснулся, сказал хозяину чума и оленьего

стада:

– Холера унесла у меня всех оленей. Мне не на ком возить теперь чум по тундре. Не на

ком возить себя. И не на ком возить свою жену Ирину Сергеевну. Дай мне твоих оленей:

поеду к русским просить еды и денег на новое стадо.

Хозяин чума сказал:

– У меня много оленей. Я дам тебе десять голов, чтобы ты мог возить свой чум. За десять

голов ты будешь десять годов пасти моё стадо. Себя и жену свою будешь возить на моих

оленях.

Ефим не согласился:

– Десяток оленей – это мне мало. И я не хочу – пастухом. Мой отец, мой дед и я – мы все

имели своё стадо. Дай мне десять оленей – я съезжу к русским.

Дал хозяин оленей Ефиму, чтобы доехать к русским. И вот что русские сказали ему:

– Денег тебе не дадим. Хлеба не дадим. Масла тебе не дадим. Не дадим тебе сахару и

чаю. Потому что у тебя нечем теперь платить. Но мы дадим тебе всё, если поедешь

промышлять на Новую Землю. Весь промысел ты будешь сдавать нам. Мы за всё будем тебе

платить. И на первых порах тебе поверим в долг под промысел.

И ещё дали русские Ефиму водки – «сярки»; весело стало и легко Ефиму. И хоть не

хотелось ему покидать тундру, сказал Ефим русским:

– Птица сама себе ищет корм. Кабы я был птицей, я сам перелетел бы через море на

1 Холера – сибирская язва; от нее очень часто падали огромные стада оленей. Не знали сибирской язвы –

«холеры» лишь Канинская тундра да остров Колгуев.