— Лиз, я понимаю.
— Если все равно откроется, что она проводит время с известным женатым человеком, разве будет не лучше, если я буду иметь возможность хотя бы сгладить углы.
К их столу подошел Тони.
— Привет, Джоанна. Ну как, много предложений по привлечению спонсоров? — поинтересовался он, задержав взгляд на раскрытой на чистой странице папке, лежавшей на столе, про которую подруги совсем забыли.
Джоанну трудно было смутить.
— Да, я записала кучу предложений, — она мило улыбнулась. — Есть очень неплохие мысли. Возможно, Лиз о них расскажет.
Лиз захлопнула папку, и Тони двинулся к выходу.
— Что ты теперь собираешься делать? — спросила Джоанна.
— Мне нужно как можно скорее поговорить с Катей. Но я должна это сделать сама. Прошу тебя, не делай ей пока даже никаких намеков. Я обещаю, что сама займусь этой статьей. Просто будь готова к тому, что ты нам обеим можешь понадобиться, ладно?
Эндрю Кэхилл ненавидел собирать материал для подобных статей, но когда наступает пятница, с редактором отдела новостей уже не поспоришь. Эндрю страстно желал побыстрее покончить с этим делом; вчера он обещал Лиз, что предоставит ей новые сведения по поискам информатора в правительстве.
Он был хорошим политическим репортером и гордился тем, что принадлежит к малочисленной касте политических журналистов из ведущих газет, аккредитованных в Вестминстере в качестве «кулуарных корреспондентов».
Они проводили в парламенте столько же времени, сколько сами парламентеры, и это благодаря их стараниям после ежедневных брифингов у премьер-министра или в кабинете лидера оппозиции появлялись передовицы со словами: «Источники, приближенные к тому-то и тому-то, сообщают, что…»
Эндрю не спешил звонить по телефону, так как, когда работаешь над такой скандальной статьей, спугнуть добычу слишком рискованно. Он направился по очень оживленному проходу — центральному в здании палаты общин — к двум дежурным полицейским, сидевшим за пультом.
Слева от них находился устланный ковром коридор, который вел на галерею для наблюдателей. По другую сторону от пульта шел широкий коридор, выложенный плиткой; он вел в зал заседаний, чьи двери охраняли статуи Уинстона Черчилля и Ллойда Джорджа. Один цоколь был пуст, и иногда поговаривали, что там будет установлена статуя Маргарет Тэтчер, хотя в парламенте был обычай, согласно которому изображения его членов, в масле или в мраморе, могли появиться не раньше, чем через четверть века после их смерти.
Эндрю часто размышлял, какого же размера взятку нужно дать полисменам в парламенте, чтобы они согласились рассказать хотя бы немногое из того, что они видят и слышат здесь. Ходили слухи, что один из его коллег предложил им однажды билеты на финальный матч по футболу на Кубок чемпионов. Они с благодарностью их приняли, но никакой информации в ответ он, естественно, не получил. Они всегда держали рот на замке.
Перед пультом, как всегда, уже толпились желающие попасть на галерею и понаблюдать за последним на этой неделе заседанием сонных депутатов. Они старательно заполняли подробные анкеты, которые требовались службе безопасности.
Эндрю обрадовался, увидев, что сегодня дежурил Кевин Хилл. Он служил здесь уже много лет, знал каждого в лицо и прекрасно разбирался, что кому нужно.
— Мне нужно побеседовать с Дейвиной Томас. Вы не можете мне подсказать, как ее найти?
Вместо него ответил другой полицейский:
— Вам «повезло». По пятницам, как и большинство депутатов, она уходит на встречу с избирателями.
— Да нет, — вмешался Кевин, — она еще здесь. Работает над законопроектом с рядовыми членами парламента.
Эндрю быстро заполнил зеленоватый бланк, прося аудиенции с министром телерадиовещания, взглянул на свои часы и написал вверху бланка время. Кевин отнес бланк в кулуары и протянул парламентскому приставу, разряженному в костюм восемнадцатого века: фрак с длинными фалдами, галстук-бабочка, черные рейтузы и башмаки с серебряными пряжками.
Он величественным шагом прошел сзади кресла спикера и протянул бланк парламентскому организатору, «главному кнуту», сидевшему в конце министерской скамьи, который, следуя обычаю, протянул ноги так, чтобы каблуки оказались на столе. Тот передал документ своему соседу и, как в детской игре «передай другому», бумага наконец оказалась у Дейвины, сидевшей справа от кафедры, за которой выступал один из министров. От его монотонной речи о принятии поправки к закону о благотворительности депутатов клонило ко сну. Это была уже триста девяносто вторая поправка, которую правительство вносило после разработки проекта этого закона.
Эндрю Кэхилл обрадовался, увидев, что Дейвина широкими шагами направилась к нему. Ее взгляд был обращен на знамя Святого Георгия, святого покровителя Англии, которое висело под потолком коридора, ведущего в палату лордов. Как всегда она выглядела так, словно собиралась на битву со сказочным драконом. На каменном полу ее туфли с высокими каблуками стучали как барабан, под который войско шло в атаку.
В отличие от других министров, общавшихся с журналистами через своих пресс-секретарей, Дейвина обычно сама предпочитала иметь дело с политическими обозревателями. Ничего удивительного, цинично подумал Эндрю. Поскольку она строит планы занять второй по значимости пост в министерстве внутренних дел, на этом этапе доброжелательное отношение к средствам массовой информации лишь на пользу ее карьере.
Когда Дейвина приятно ему улыбнулась, Эндрю не почувствовал угрызений совести. Их газета не считалась проправительственной, а на уровне личных отношений они испытывали друг к другу взаимное уважение.
— Я вам благодарен за то, что вы согласились со мной встретиться. Это не займет много времени. Я боюсь, что задам вам не совсем обычный вопрос, поэтому мне немного неловко.
— Эндрю, обычно ты сразу переходишь к делу. Ну, что тебя интересует?
— Хорошо. У нас есть свидетели, которые говорят, что видели, как Катя Крофт входила в ваш дом на Роланд-Мьюс в весьма необычный час. Вам об этом известно?
Дейвина пронзительно посмотрела на него.
— Продолжай.
— У нас также имеется фотография, снятая в ночь с воскресенья на понедельник, где видно, что Катя Крофт собирается открыть парадную дверь своим ключом. Что это может означать?
— Не имею ни малейшего представления.
— Прощу прощения, но совершенно ясно, что у вашего мужа и мисс Крофт было назначено свидание, и я вынужден спросить, что вы думаете на этот счет?
— Довольно. Я совершенно уверена, что у моего мужа нет связей на стороне. Можете процитировать мои слова. Мне больше нечего добавить.
— Послушайте, мы выражаем вам свое сочувствие. Вы поступаете как и большинство людей, оказавшихся в таком положении. Говорят, жены всегда узнают последними.
Но Дейвина уже развернулась на каблуках и исчезла в направлении сектора «Только для членов парламента», куда Эндрю доступ был воспрещен. Ранее она уже приняла решение больше не встречаться с Катей. Сейчас нужно еще раз тщательно над этим подумать.
Секретный агент Тони, репортер Барри Донлан, убедил одну из медсестер, обслуживающих палату Хьюго, выпить с ним во время обеда в период, свободный от дежурства. В баре «Заяц и охотники» час чистой лести и несколько коктейлей из текиллы, к которой она не привыкла, возымели на медсестру свое действие, и она согласилась рассказать Барри последние слухи, ходившие в больнице.
Он услышал о будоражащих воображение обходах, анестезирующих средствах, которые плохо действуют, и ужасную правду о некоторых медсестрах, оказывающие больным различные сексуальные услуги, чтобы иметь прибавку к своей скудной зарплате. Барри взял это на заметку как материал, который можно будет использовать на следующей неделе. Наконец его терпение было награждено. Барри спросил медсестру о Хьюго Томасе.
— С того времени, как он начал поправляться, он настаивает, чтобы его будили в половине седьмого утра. И вы никогда не догадаетесь зачем!
