– Да, – сказал я, – в тысяча девятьсот шестьдесят первом году.

– И он провалился. Кучка бедолаг разыграла пару-тройку битв, и все. Дело обернулось громким пшиком. Ну да ладно, бог с ними! Ты лучше взгляни на заднее сиденье.

Я включил свет внутри салона и обернулся. Там лежало нечто, упакованное в газеты, формами напоминавшее куклу из витрины, ну знаете, эти манекены. И, судя по минимальному количеству выпуклостей в районе грудной клетки, вряд ли женский манекен.

– И что это? – спросил я.

– То, над чем я работал.

– Это пока я надрывался с нашими грузовиками?

– Точно, дружище, – усмехнулся Мори. – И помяни мое слово: пройдет время, и эта затея затмит все наши спинеты и органы. Да так, что у тебя голова кругом пойдет!

Он многозначительно покивал.

– Теперь, пока мы не приехали в Бойсе, выслушай меня, Луис. Я не хочу, чтобы благодаря твоему папочке и Честеру для нас наступили тяжелые времена. Вот почему нужно ввести тебя в курс дела прямо сейчас. Эта штуковина, там сзади, принесет миллиард баксов нам или любому, кому посчастливится ее найти. И вот что я собираюсь сделать. Я сейчас съеду с дороги и где-нибудь продемонстрирую ее тебе. Может, у закусочной или на заправке – да в любом месте, где достаточно светло. – Мори выглядел напряженным, руки его дрожали больше обычного.

– А кто поручится, что там у тебя не припрятан двойник Луиса Розена? – спросил я. – Вдруг ты собираешься вырубить меня, а эту чертову штуковину посадить на мое место?

Мой компаньон внимательно посмотрел на меня.

– Почему ты спросил? Нет, все не так, дружище, но по случайности ты почти попал в яблочко. Вижу, котелок у тебя еще варит. Как в старые добрые времена, когда мы были зелеными юнцами и ничего не имели за душой. Если, конечно, не считать твоего папаши и вечно озабоченного братца. Черт, интересно, почему же Честер не стал сельским ветеринаром, как собирался вначале? Это здорово облегчило бы нам жизнь. Так нет же, вместо этого, извольте радоваться – фабрика спинет-пианино в Бойсе, штат Айдахо. Бред какой-то! – покачал головой Мори.

– Ну, твоя-то семейка и того не сделала, – заметил я. – Они вообще ничего не сделали и не создали. Типичное сборище посредственностей, проходимцы от швейной промышленности. Может, скажешь, это они поддержали наш бизнес, а не мой отец и Честер? Короче, во‐первых, я хочу знать, что это за дрянь у тебя на заднем сиденье. И во‐вторых, я не собираюсь останавливаться на заправке или у закусочной. У меня смутное предчувствие, что ты и впрямь собираешься каким-то образом подставить меня. Так что давай крути баранку.

– Но подобную вещь не описать словами, ты должен видеть.

– Уверен, ты справишься. Мошенничество – это как раз твой конек.

– Ну хорошо, я тебе объясню, почему их чертов юбилей тогда провалился. Потому что парни, которые когда-то сражались и клали свои жизни за Союз или Конфедерацию, уже мертвы. Никто не может перевалить за столетний срок. А если такие и есть, то они ни на что уже не годны – по крайней мере, ружье они в руки не возьмут. Согласен?

– Хочешь сказать, у тебя там припрятана мумия или какой-нибудь зомби из ужастиков? – поинтересовался я.

– Я тебе скажу, что у меня там. В эту кучу газет у меня упакован Эдвин М. Стэнтон.

– Кто-кто?

– Он был военным советником у Линкольна.

– А!

– Я не шучу.

– И когда же он умер?

– Давным-давно.

– Я так и думал.

– Послушай, – сказал Мори. – Я создал электронного симулякра, вернее, Банди его создал для нас. Это обошлось мне в шесть тысяч, но оно того стоило. Давай остановимся у закусочной на ближайшей заправке, и я устрою демонстрацию. Думаю, это единственный способ тебя убедить.

У меня мурашки побежали по коже.

– В самом деле?

– А ты думаешь, это дешевый розыгрыш?

– Боюсь, нет. Мне кажется, ты абсолютно серьезен.

– Точно, приятель, – подтвердил Мори. Он сбавил скорость и включил поворотник. – Я остановлюсь вон там, видишь вывеску «У Томми. Отличные итальянские обеды и легкое пиво».

– Ну и дальше? Что ты имеешь в виду под демонстрацией?

– Мы просто распакуем его, он войдет с нами в закусочную, закажет пиво и цыпленка. Вот что я имею в виду под демонстрацией.

Мори припарковал свой «ягуар» и открыл заднюю дверцу. Он зашуршал газетами, и довольно скоро нашим глазам предстал пожилой джентльмен в старомодной одежде. Лицо его украшала седая борода, глаза были закрыты, руки скрещены на груди.

– Вот увидишь, насколько он будет убедителен, когда закажет себе пиццу, – пробормотал Мори и защелкал какими-то переключателями на спине робота. Мгновенно лицо джентльмена приняло замкнутое, сердитое выражение, и он проворчал:

– Будьте любезны убрать свои руки от меня, мой друг.

Мори торжествующе ухмыльнулся:

– Ты видел это?

Тем временем робот медленно сел и начал тщательно отряхиваться. Он сохранял строгий и злобный вид, как будто мы и впрямь причинили ему какой-то вред. Возможно, этот джентльмен подозревал, что мы оглушили и силой захватили его, и вот он только-только пришел в себя. Я начинал верить, что ему удастся одурачить кассира в «Отличных обедах у Томми». А еще мне стало ясно: Мори все просчитал заранее. Если б я не видел собственными глазами, как эта штука ожила, то вполне мог бы купиться. Пожалуй, решил бы, что передо мной просто патриархального вида джентльмен, приводящий в порядок одежду и потрясающий при этом своей раздвоенной бородой с выражением праведного гнева.

– Так, ясно, – медленно произнес я.

Мори распахнул заднюю дверцу, и Эдвин М. Стэнтон с достоинством вышел из машины.

– У него деньги-то есть? – поинтересовался я.

– Ну конечно, – возмутился мой компаньон. – И давай без глупых вопросов, ладно? Поверь, все очень серьезно. Может, серьезнее, чем когда-либо.

Шурша по гравиевой дорожке, мы отправились в ресторанчик. Мори вполголоса развивал свою мысль:

– Это дело открывает блестящее будущее для нас. И кстати, шикарные экономические перспективы для всей Америки.

В ресторане мы заказали пиццу, но она оказалась подгоревшей, и Эдвин М. Стэнтон закатил скандал, размахивая кулаком перед носом у хозяина заведения. В конце концов мы все же оплатили счет и удалились.

Я взглянул на часы – прошел уже час, как мы должны были прибыть на Фабрику Розена. Меня вообще одолевали сомнения, что мы попадем туда сегодня. Мори почувствовал мою нервозность.

– Не переживай, дружище, – успокоил он меня, заводя машину. – С этим новомодным твердым топливом для ракет я смогу выжать из моей крошки все двести миль.

– Я бы посоветовал не рисковать понапрасну, – раздался ворчливый голос Эдвина М. Стэнтона. – Разумеется, если безусловный выигрыш не перевешивает риск.

– Кто бы спорил, – откликнулся Мори.

«Фабрика Розена по производству пианино и электроорганов» (формально она именовалась заводом) вряд ли являлась достопримечательностью города Бойсе. С виду это плоское одноэтажное здание, смахивающее на пирог в один слой, с собственной парковкой. Вывеска – с тяжелыми пластиковыми буквами и подсветкой – выглядит очень современно, зато окон немного, только в офисе.

Когда мы подъехали, уже совсем стемнело, и фабрика была закрыта. Пришлось ехать дальше, в жилой район.

– Как вам здесь нравится? – спросил мой компаньон у Эдвина М. Стэнтона.

Робот, всю дорогу сидевший очень прямо на заднем сиденье, немедленно откликнулся:

– Не назовешь приятным местом. Я нахожу довольно безвкусным жить здесь.

– Послушайте, вы! – возмутился я. – Моя семья живет здесь, неподалеку, и я бы попросил…

Я и в самом деле разозлился, услышав, как эта фальшивка критикует настоящих людей, тем более – моего замечательного отца. Я уж не говорю о моем брате, Честере Розене! Среди радиационных мутантов можно было по пальцам пересчитать тех, кто, подобно ему, достиг чего-то в производстве пианино и электроорганов. «Особорожденные» – вот как их называют! Подняться столь высоко при нынешних предрассудках и дискриминации… Ни для кого не секрет, что университет, а следовательно, и большинство приличных профессий для них закрыты.