молоденьких девчонок, к сожительству. . Моя невеста там

работает. Вернее, работала до вчерашнего дня. Вчера ушла

после этой истории. Хватит. И у Леньки Черничкина тоже

невеста. Там же работала. Он и к ним приставал. Девчонки нам

все рассказали. Мы с Ленькой решили его проучить.

Он замолчал. Жар спал с его лица, теперь оно казалось

слишком бледным и усталым. Я попросил продолжать. Он

выказал стеснение:

- Да о чем, собственно?

- Как вы его проучили? Вошли в кабинет. . и дальше?

- Да, вошли в кабинет, - продолжал он уже не глядя на

меня, очевидно, он стыдился своего поступка, - Ленька

защелкнул дверь на замок, а я подошел к завмагу ну и вмазал

ему в физиономию...

- Молча? Не говоря ни слова?

- Почему молча? Я сказал: "Ну что, бабник, долго еще

будешь безобразничать?" И потом каждый удар сопровождал

пояснением: "Это тебе за Любу, это за Нину. ." - Он поднял на

меня глаза и заговорил угрюмо: - Я понимаю, товарищ капитан,

мы поступили неправильно. В частности, я. Черничкин не

виноват. И я готов понести наказание. Но, товарищ капитан,

вы, как старший и опытный человек, скажите мне, как я должен

был поступить? Вернее, как бы вы поступили в подобной

ситуации?

- Товарищ Солнцев, вы же не ребенок и понимаете, что

самосуд недопустим, это преступление, а вы учинили самосуд.

- А про себя подумал: "Черт знает, как бы я поступил в

двадцать три года в подобной ситуации, быть может, так же,

как и он". Откровенно говоря, в душе я не осуждал этих ребят.

Но вслух сказал: - Нужно было сообщить о поведении завмага

в торг, наконец в партийные органы, вывести его на чистую

воду. - Все это правильно, - Солнцев вздохнул. - Мы, конечно,

погорячились, только я не уверен, что путь, который

предлагаете вы, более эффективный.

- А вы думаете, наоборот, ваш метод будет иметь

большее действие? Ваши две оплеухи перевоспитали

подлеца? Так вы считаете?

- Во всяком случае, проучили, - кивнул он.

- Ошибаетесь. Глубоко заблуждаетесь. Говоря между

нами, завмаг уже звонил мне и просил прекратить дело. Как вы

думаете, почему? Вас пожалел?

- Едва ли, - ответил Солнцев, озадаченный моим

сообщением. - Видно, испугался разоблачения.

- То-то и оно, что испугался. Ваши оплеухи он как-нибудь

переживет и будет продолжать свои грязные делишки. А тут

дело пахнет более серьезным. Кстати, вы были у него сегодня,

извинялись?

- Мы?.. Что вы, товарищ капитан! Да никакие силы не

заставят нас дойти до такого унижения.

В это время меня вызвал начальник, пришлось прервать

допрос, если можно было так назвать нашу беседу.

Подполковник наш - угрюмый великан - сегодня был настроен

весело.

- Андрей Платонович, вы начали заниматься этими

двумя студентами?

- Так точно.

- Звонил пострадавший, ну этот, как его, из рыбного. Он

просит вернуть ему заявление и прекратить дело. Так вы этих

ребят отпускайте и займитесь другим, более интересным. Есть

тут у нас в доме шестнадцать дробь сорок пять некая

гражданка Рюрикова, Альбина Леопольдовна. Так вот эта

Альбина специализируется на вымогательстве. Заводит к себе

на квартиру мужчин, инсценирует изнасилование и потом

требует от липового насильника определенную мзду за то, что

она не станет возбуждать против него уголовного дела.

Свидетель у нее там всегда под рукой - соседка. Надо

полагать, работают в паре. Словом, там это дело организовано

профессионально.

- Николай Гаврилович, но ведь у меня еще есть одно

сложное дело, - взмолился я. У меня, откровенно говоря, не

было особого желания заниматься грязной авантюристкой.

- Карманники у вас еще? - уточнил начальник.

- Да, притом намечается что-то очень серьезное, -

ответил я. - Пусть этой Альбиной Алешин займется, он

большой мастер по таким делам. Тем более, я завтра дежурю.

Подполковник Панов Николай Гаврилович у нас

покладистый, спокойный, в армии служил в саперных частях.

С мнением подчиненных считается и не настаивает на своем,

если не видит в этом особой целесообразности. Он минуту

помолчал, точно что-то взвешивая, а я, воспользовавшись

паузой, заговорил о завмаге, который неспроста просит

вернуть ему заявление. Я доложил, в чем тут дело, и высказал

свои соображения: завмага нужно привлекать к

ответственности.

- Надо сообщить по административной и партийной

линиям, - задумчиво произнес подполковник, глядя куда-то в

пространство. - Такого гнать из партии и с работы. Посоветуйте

потерпевшим обратиться в торг и в райком.

Его предложение меня несколько удивило: потерпевшие -

это, значит, продавщицы - должны писать заявления в райком

и торготдел. Едва ли они на это пойдут, даже из соображений

этического порядка. Когда я сказал об этом подполковнику, он

спросил, пристально глядя на меня:

- А вы находите здесь состав уголовного преступления?

- Несомненно, Николай Гаврилович. Статья сто

восемнадцатая.

Большая тяжелая рука Панова потянулась к Уголовному

кодексу, лежащему тут же на краю стола. Он начал листать

изрядно потрепанные страницы, приговаривая:

- Сто восемнадцатая, говоришь? Посмотрим, что ему тут

полагается... Ага, вот: "Понуждение женщин к вступлению в

половую связь или к удовлетворению половой страсти в иной

форме лицом, в отношении которого женщина является

материально или по службе зависимой, наказывается

лишением свободы на срок до трех лет". Ну что ж, пожалуй,

достаточно трешки. - Энергично вскинул голову и сказал, как

свое решение: - Хорошо, Андрей Платонович, я с вами

согласен: будем готовить материалы на завмага. Заявление вы

ему верните, а что же касается этих горячих женихов, то пускай

он на них в суд подает, как пострадавший. Это его личное

дело.Я был доволен.

Второе дело - карманники - оказалось более сложным.

Вообще воры-карманники для нас, милиции, - проблема номер

один. С ними трудно бороться, трудно поймать, а поймав,

пожалуй, еще трудней наказать, то есть довести до суда.

Иногда мне кажется, что это категория неисправимых

преступников. Быть может, это и не так, но я не одинок в

подобном мнении, так считают многие мои коллеги. Из

карманников получаются злостные уголовники. Именно со

знакомства с карманниками началась моя служба в милиции.

Помню, тогда задержали двоих: одному было лет двадцать с

небольшим, другому лет двенадцать. Их допрашивал старший

оперуполномоченный, а я, новичок, сидел и слушал. Они

залезли к бабке в сумку и вытащили кошелек, в котором

оказалось что-то около двенадцати рублей. Дело было в

магазине. Кошелек похитил старший и тут же мгновенно

передал его младшему. Все это произошло на глазах одного

гражданина, который оказался дружинником. Их задержали и

доставили в милицию. Младший, очевидно новичок в этом

деле, - звали его Витей, - изрядно струхнул, расплакался и

рассказал: мол, этот парень - второй из задержанных -

передал ему кошелек. Зачем - он не знает и парня этого видит

в первый раз. Старший - тщедушный, жидкий парень (при нем

было и удостоверение личности, в котором говорилось, что он,

Игорь Иванов, работает на киностудии осветителем) - все

отрицал. И парнишку этого не знает, и никакого кошелька он не

брал, и вообще он оскорблен возведенной на него клеветой.

Свидетель дружинник, преподаватель института, возмущенный

наглостью вора, категорически утверждал, что он

собственными глазами видел, как Игорь Иванов вытащил у

старухи кошелек и передал его рядом стоящему парнишке.