подлинной причины ухода из клиники Дины Шахмагоновой и

есть ключ к тому секретному замку, над которым Струнов

ломает голову.

- Ну хорошо, - вдруг оживился Ясенев. - Допустим такой

вариант: экспертиза установит, что рецепт на получение

морфия, отобранный у Суровцевой, подписал не Шустов, что

это подделка. Я лично убежден, что так оно и будет. Тогда

естественно возникает вопрос: кто подделал подпись?

- И почему именно Шустова, а не Семенова? - оживленно

подхватил Струнов.

- Да, это очень важно, - согласился Ясенев.

- Если твое предположение станет фактом, то на

следующие два вопроса у меня уже сейчас готов ответ.

- Дина?

- Да. - без колебаний ответил Струнов. Он порывисто

шагал по кабинету, шевеля губами, и Ясенев впервые обратил

внимание, что нижняя губа его толще верхней.

Теперь им обоим нетерпелось получить заключение

экспертизы. Ясенев, взглянув на часы, сказал:

- Звони Шустову, он уже, наверно, дома. Пусть для тебя

напишет краткое объяснение, а я сегодня же подъеду к нему и

заберу.

Шустов был дома, только что пришел с работы. Звонку

Струнова и его просьбе он нисколько не удивился. Он уже

давно перестал удивляться чему бы то ни было. Даже ничего

не спросил, сказал только по-военному:

- Есть. Сейчас напишу. Жду Андрея Платоновича.

Простившись со Струновым, Ясенев зашел к себе в

кабинет, позвонил домой, предупредил Ирину, что и сегодня

придет поздно, что в десять часов условился с Шустовым

подъехать к нему домой. И, конечно же, Ирина спросила зачем

и предложила составить ему компанию, поскольку сегодня на

работе был суматошный день, она чертовски устала и ей

непременно нужна такая проминка. О цели своего визита к

Шустову Андрей ответил неопределенно: "Нужно по

служебному делу". Ей же он ехать не советовал и ревниво

выразил свое удивление таким странным ее желанием.

Пожалуй, с того первомайского вечера душа его томилась

предчувствиями

чего-то

совсем

неожиданного,

надвигающегося неотвратимо на их семью, и он, застигнутый

врасплох, не знал, что можно и нужно предпринять, и потому

ничего не предпринимал, успокаивал себя, что никакой,

собственно, опасности нет, все это лишь плод его

подозрительности и ревнивой фантазии. Откровенный и

прямой, он ни в чем дурном не хотел заподозрить Ирину и

всегда с радостью, переходящей в нежное обожание, платил

доверием за доверие.

Телефонный звонок спугнул невеселые мысли Ясенева.

Звонил Гогатишвили. Ему удалось "кое-что установить", как

скромно выразился сам Георгий Багратович. Оказывается, в

свое время на квартире у "цветочницы" неоднократно

останавливался Апресян. Хозяйка своеобразной "гостиной"

знала или, во всяком случае, догадывалась, кому она

предоставляет убежище, и требовала соответствующей платы

за услугу. Гость, по его же словам, но мелочился, но и алчность

людей, подобных "цветочнице", не знает границ. Словом, как

говорится, она, "не будь дурой", прихватила у постояльца из

его чемоданов часть запретного товара. Апресян обнаружил

"утечку" гашиша, легко догадался, чьих это рук дело,

попробовал было шуметь и даже угрожал заявить "куда

следует", на что "цветочница" дерзко, с откровенно

вызывающей иронией расхохоталась. Так закончилось

непродолжительное знакомство Апресяна с "цветочницей".

Отсюда Гогатишвили делал вывод: вполне вероятно, что она

все еще торгует ворованным товаром.

Ясенев был доволен: еще одну точку по

распространению наркотиков можно считать ликвидированной.

Гораздо сложней представлялось дело с рецептами на

морфий. Шустов... Невероятно. Завтра надо уже иметь данные

экспертизы. А сейчас - к Шустову за образцом почерка и

подписи.

Василий Алексеевич в этот день пришел с работы

взвинченным до предела. С утра его пригласил к себе

главврач, официально сообщил, что звонили из здравотдела и

из редакции журнала "Новости", сообщили, что сегодня

клинику посетит зарубежный гость Жак-Сидней Дэйви -

известный журналист, публицист, представитель влиятельной

буржуазной газеты прогрессивного направления. Просили

оказать ему достойный прием. Гостя будет сопровождать его

советский коллега Марат Инофатьев. Зарубежный гость,

подчеркнул Вячеслав Михайлович, проявляет особый интерес

к экспериментам доктора Шустова.

- Поэтому я прошу вас, Василий Алексеевич, быть

готовым ответить на возможные вопросы, - сказал холодно

главврач.

Василий Алексеевич молча кивнул и ушел к себе в

отделение.

Гость пожаловал в половине одиннадцатого. Это был

розоволицый, рано облысевший блондин с синеватыми

линялыми глазами, упитанный, плотный, широкий в плечах, с

видом счастливого, преуспевающего человека. Сын турка с

острова Кипр и француженки, проживающей в Испании, Жак-

Сидней был подданным одной латино-американской страны,

сотрудничал в нескольких крупных газетах Нового света,

колесил по всему земному шару вдоль и поперек, что не

мешало, а скорей, способствовало его тайным связям с

Центральным разведывательным управлением США. В нашу

страну он приезжал уже не впервые, отдельной книгой

издавались за рубежом его путевые очерки "Брест -

Владивосток", в которых он достаточно объективно, на уровне

бойкого репортера описал свои впечатления о жизни советских

людей. Год назад во время своей поездки за океан Марат

Инофатьев встретился с Дэйви. Тот сопровождал советского

журналиста в его двухнедельном турне по США, и главный

редактор "Новостей" считал своим долгом пригласить Дэйви

вновь посетить Советский Союз. Предложение было принято с

благодарностью, и Жак-Сидней вот уже третий день,

сопровождаемый Маратом Инофатьевым, наносит визиты

москвичам. В клинику его привело не желание познакомиться с

некоторыми вопросами организации здравоохранения в СССР

и не жгучий интерес к лечению трофической язвы методом

вакуумтерапии. Иностранного журналиста интересует доктор

Шустов, о котором на Западе якобы ходят легенды. Возможно,

Дэйви напишет о Шустове очерк, быть может даже книгу, но

прежде он должен убедиться в истинных талантах русского

Гиппократа, убедиться, так сказать, на собственной шкуре.

Дело в том, что у молодого джентльмена Жака-Сиднея то ли

от чрезмерного умственного напряжения, то ли от частого сна

на чужих подушках катастрофически начали выпадать волосы,

что совсем не нравилось его молодой супруге - дочери

известного в мире бизнесмена, миллионера и наводило панику

на самого миллионерского зятя. Говорят - земля слухами

полнится. И залетел за океан слух, что некий доктор Шустов

изобрел эликсир против облысения, и не только успешно

приостанавливает выпадение волос, но и растит новые на

совершенно голых и гладких черепах своих сограждан.

Впрочем, как достоверно узнал мистер Дэйви уже по прибытии

в Москву, пока что доктор Шустов строго ограничил круг своих

клиентов. Предприимчивый и самоуверенный делец Дэйви,

падкий на риск и решительный в следовании к цели, убедил

себя, что с Шустовым сторгуется легко и быстро. Разумеется,

об этих подлинных целях его визита в клинику главврач ничего

не знал и был несколько удивлен, что заморский гость слушает

его рассказ о клинике без особого интереса и с непонятным

нетерпением. Марат же во время разговора бесцеремонно