"жизнь", но, сделав паузу, произнес: - обстановку.
Он вцепился в нее алчущим взглядом, глазами раздевал
ее, разгоряченным воображением представлял ее в своих
объятиях, умную, нежную, страстную. А она никак не хотела
отвечать на его определенный, недвусмысленный взгляд и по-
прежнему оставалась холодно-ироничной, недоступной.
- Вы смотрите на меня так, словно хотите сказать: "На
чужой кровать рот не разевать", - попытался он сострить.
- Говорят "на чужой каравай", - поправила Таня.
- А это моя редакция.
- Евгений не может создать достойную жизнь для
большинства народа, для которого демократы создали
недостойную жизнь, - заговорила она с умыслом обострить
разговор.
Он понял ее:
310
- Это камешек в мой огород, не так ли?
- А вы - демократ? - ненужно спросила Таня.
- Да, я демократ, и этим горжусь. А вы разве?
- Избави Бог, - быстро открестилась она.
- Так кто же вы? Патриотка?
- Поскольку общество наше делится на демократов и
патриотов, то я - патриотка.
- Красно-коричневая? - весело заулыбался он.
- В этих цветах я не разбираюсь. Я люблю свой народ,
свою страну, ее историю и ни на какую другую ее не променяю.
Ее слова похоже его покоробили - он кисло поморщился
и взял бутылку с шампанским.
- Мы как-то сбились на политику. - сказал он и стал
открывать, бутылку. - Это потому, что на сухую. У меня во рту
пересохло. Я хочу этот первый бокал выпить с вами вдвоем и
без свидетелей. За ваше очарование, за красоту, которую я
встретил, возможно, впервые за последние двадцать лет,
встретил случайно и был сражен, за ваше счастье, которого вы
достойны, за будущее. - Он дотронулся своим искристым
бокалом до ее бокала, хрусталь высек приятный звон. Он
выпил лихо и до дна. А Таня лишь пригубила и поставила свой
бокал на стол, заметив:
- А как же "Амаретто"?
- Да сколько можно ждать, когда стол накрыт, как сказал
Антон Павлович Чехов. А между прочим, шампанское
"Амаретто" не помеха, вполне совместимо. Но вы не пьете.
Почему?
- Я не любительница шампанского.
- Тогда откроем "Хванчкару"... - И он потянулся к бутылке
с вишневой этикеткой. - Лучше подождем...
- ?
- "Амаретто", - улыбнулась она.
Таню удивила и озадачила такая бурная атака,
выходящая за рамки приличия, дифирамбы Ярового ее уже не
забавляли, скорее бы возвращался Евгений, хотя не было
уверенности, что в присутствии мужа гость умерит свой пыл.
Евгений явился без "Амаретто": он был чрезмерно
раздосадован, и Яровой даже попытался утешить его:
- Не огорчайся, мы с Татьяной Васильевной начали с
Шампанского. И представь себе - оно не хуже "Амаретто".
Присоединяйся к нам. - Он был преувеличенно возбужден,
весел и суетлив. Открыл бутылку коньяка и налил в рюмку
Евгения, - Мы тут пили за здоровье и счастье твоей
311
очаровательной супруги, которую ты так долго скрывал от
общества и которую держишь в черном теле. А этот тост я
предлагаю выпить за тебя, Женя, за твое благополучие и
успехи.
После второго бокала шампанского Яровой еще больше
возбудился, овальное, упитанное лицо его зарделось, щелочки
глаз излучали благодушную веселость, он стал покладист и
говорлив. Наблюдавшая за ним Таня опасалась его излияний
по ее адресу, но опасения оказались напрасными: Яровой
поспешил сообщить Евгению, что в его отсутствие они с
Татьяной Васильевной (не Танечкой) вели политический
диспут.
- Мы выяснили, что у вас в семье, дорогой Женя, царит
плюрализм.
- То есть? - не понял Евгений.
- Муж - демократ, жена - патриотка. Классический
пример демократии в новой России. Только вот Татьяна
Васильевна считает, что новая власть - явление временное. А
я утверждаю: обратного пути нет. К власти пришли новые
русские и уступать власть красно-коричневым мы не
собираемся. Силовые структуры в наших руках. Я что, не
прав? - Конечно, прав, Анатолий Натанович, - согласился
Евгений. - Запад победил, и это надо признать. Возврат к
прошлой дикости, тоталитаризму невозможен.
Эти слова мужа больно задели Таню: подыгрывает гостю
или окончательно перестроился?
- А если в результате выборов к власти придет
оппозиция и президентом будет избран, например, Зюганов,
Зорькин или Бабурин? - сказала Таня.
- Такое исключено, - живо подхватил Евгений. - Красно-
коричневым ни за что не набрать большинства голосов.
Против них восстанет телевидение, газеты. Их с ног до головы
обольют дерьмом.
- Да уже обливали, а они прошли в Думу. И не мало: те
же Зюганов, Бабурин - парировала Таня.
- Это разные вещи, - мрачно проговорил Яровой. После
шампанского и трех рюмок коньяка он заметно захмелел и как-
то обмяк. Глаза покраснели, в них появился зловещий блеск. -
В Думу прошли, а в президенты их просто недопустим.
Президентом будет наш человек. Иначе все прахом.
- Это кто же: Ельцин, Гайдар? - спросила Таня.
312
- Не-ет, ни в коем разе, - брезгливо поморщился Яровой.
- Эти господа - вчерашний день. Эти мавры свое дело
сделали.
- А кто тогда? У вас нет ярких лидеров, - настаивала
Таня. - Есть лидеры, - подал голос Евгений. - Явлинский,
Шахрай, Черномырдин.
- Ни тот, ни другой, ни третий, - Яровой решительно
замотал склоненной над рюмкой головой. рыжий чуб его
взъерошился. - За них не будут голосовать массы. А нам надо
голоса масс. Нужен человек, чтоб был приемлем и нам и
оппозиции. Нужен архипатриот. - Он сделал внушительную
паузу и заговорщицки уставился на Таню. - Понимаете,
прекрасная леди, - архипатриот?
- И демократы проголосуют за архипатриота? - искренне
усомнилась Таня.
- Проголосуют. Они не дураки, не идиоты, которых
телевидение лишило мозгов. Они будут знать и знают
настоящую цену архипатриота. Не ту, что у него на лбу
написана, а ту, что вот здесь. - Он постучал себя в грудь и
поднял рюмку с коньяком. Он уже дошел до кондиции, за
которой начинают терять над собой контроль: -
Очаровательная Татьяна Васильевна...
- Так кто ж тот таинственный архипатриот? Или это
секрет? - перебила Таня.
- Секрет, - согласился Яровой и продолжил начатый
монолог: - Я хочу выпить с прекрасной леди на брудершафт.
Не возражаешь, Женя?
- Напротив, рекомендую, - весело отозвался Евгений и
скользнул на Таню виноватым поощрительным взглядом.
- А все-таки мне, как избирателю, хотелось бы знать имя
претендента на президентский пост, за которого я должна
голосовать, - уклонилась Таня от поцелуя. - А то вдруг
проголосую не за того, Ыза липового архипатриота... Кто же
он? Неужто Жириновский?
- За поцелуй готов я выдать тайну.
Яровой, шатаясь, тяжело поднялся из-за стола и с
рюмкой коньяка направился к Тане, которая вдруг смутилась и
растерялась. Она представила себе эти слюнявые,
плотоядные губы Ярового и физически ощутила чувство
брезгливости и неприязни. "Нет-нет, только не это", - приказала
она себе. А тем временем Яровой, подойдя к Тане, выпил
313
коньяк и потянулся к подставленной щеке, которой успели
только коснуться его влажные губы.
- Это не по правилам, - недовольно сказал Яровой. - На
брудершафт положено в губы.
- Называйте имя архипатриота, - решительно
потребовала Таня. - Итак, Жириновский?
- Жириновский - антисемит, значит, фашист. За фашиста
ни те ни другие голосовать не будут.
- К сожалению, голосовали, - напомнил Евгений.