и непроснувшийся народ обращен в рабство, и набросятся на

его богатства, его земли и недра чужеземные хищники-

264

пришельцы и будут терзать их, пить соки и кровь земли

русской, православной, и наступит великий глад и мор

славянскому люду и всем иным народам, испокон живущим на

святой Руси - наследникам Магомета и Будды. И

восторжествуют сны израиливы и продавшиеся им выродки -

лакеи, и будут праздновать Пурим в Московском Кремле и в

синагоге, построенной на Поклонной горе. Это будет жестокая

кара народу, прославившемуся доверчивостью и добротой,

поверившему сладким сказкам лжепророков, не пожелавшему

разглядеть бесов, укрывшихся русскими именами".

Он умолк, и в тот же миг мы оба проснулись. Такое

пророчество, недоброе, страшно меня бросило в дрожь.

Значит, безысходность и никаких надежд, даже просветов не

нашлось в словах Ангела. Более того, если в начале речи

слова его были мягкими, спокойными и ровными, постепенно

они становились все жестче и под конец в них звучали металл

и укоризна. Укоризна нам, народу русскому. И никакого намека

на явление вождя - спасителя, которого мы с Алешей

ежедневно, ежечасно ждем, принимая жаждущих исцеления.

Мы внимательно присматривались к своим пациентам,

выслушивали их, рассказывали им о бесах и выродках,

погубивших наше Отечество, но не находили того, кого с

волнением нетерпеливо ждали. И ждем, несмотря на

беспросветное предсказание Ангела в сновидении. Потому что

на яву, во Вселенной, он говорил нам совсем другое, что

явится на Руси здоровый, неподкупно честный и справедливый

человек и возглавит все сущие народы российские на

священную битву с бесовским Злом. Значит, не пришло его

время. Но чувствуем всем существом своим его приближение.

Он придет, непременно. И скоро. И в жестокой битве народа с

бесами и выродками начнется не легкое, но благое дело по

спасению и возрождению России.

265

КРАХ

И все-таки несмотря ни на что, жизнь неистребима, и

человек живуч, и солнце богаче всех банкиров.

С. Н. Сергеев-Ценский

Часть первая

КРАХ

Глава первая

1.

Ни Таня, ни Евгений не слышали выстрелов: стреляли с

глушителем. Они сидели, прижавшись друг к другу позади

водителя, расслабленные, слегка хмельные и немного

усталые. Длинный громоздкий "линкольн" легко и плавно катил

266

по Кутузовскому проспекту. В машине был включен телевизор,

и Евгений без особого интереса смотрел на выступающего

перед телекамерой министра иностранных дел Козырева. Таня

не смотрела на экран: она презирала этого американского

лакея, одного из "новых русских", у которых не было ничего ни

нового, ни русского, - в народе их теперь называли

"русскоязычными".

Козырев в своей обычной манере с нескрываемым

раздражением поносил патриотов, называя их "красно-

коричневыми" и предупреждал Запад об угрозе, нависшей над

"реформами" и демократией в России.

Тут-то и раздались выстрелы по их машине. Стреляли из

обогнавшей их на большой скорости "вольво". "Линкольн"

круто рванул вправо и резко затормозил. Супругов Соколовых

швырнуло на спинки переднего сидения. Евгений, стукнувшись

головой о спинку переднего кресла, хотел было спросить

шофера: "Что случилось?", но вместо этих слов из уст его

вырвался вопрос: "Ты жив?" Это касалось водителя. И хотя он

не слышал звуков выстрела, его постоянно напряженная

тревожная психика безошибочно подсказала ему, что стреляли

по их машине. Руководитель коммерческой фирмы с

невнятным названием "Пресс-банк" Евгений Захарович

Соколов инстинктивно догадался, что случилось то, что рано

или поздно должно было случиться, это было неизбежно, как

рок. - Я-то жив. Как вы? - услышал он взволнованный ответ

водителя на свой вопрос.

- Ты в порядке, дорогая? - спросил он ласково жену.

- Кажется, да. А что случилось?

- Ничего особенного, слава Богу, - поспешно ответил

Евгений и, предупредительно положив руку на плечо водителя,

сказал скороговоркой: - Все в порядке. Поезжай, Саша.

- Может. . милицию?.. - растерянно спросил водитель. Он

понял, что хозяин хочет скрыть от жены подлинный смысл

произошедшего.

- Нет-нет, никакой милиции. Давай домой.

У подъезда дома, в котором жили Соколовы, водитель

подал Евгению подобранную в салоне пулю:

- Возьмите на память.

Таясь от жены, Евгений молча взял пулю и украдкой

опустил ее в карман пиджака. Однако это не ускользнуло от

настороженного взгляда Тани, но она сделала вид, что не

заметила. Необычная нервозность, взволнованность мужа

267

вызвали ее подозрение. Но она не спешила с расспросами, в

то же время ей не терпелось удостовериться, что передал

шофер мужу "на память". Когда Евгений, сняв пиджак, ушел в

ванную, преодолев неловкость, она решила заглянуть в

карман пиджака. И к своему ужасу обнаружила там пулю.

"Откуда она, где взял ее шофер? Кому предназначалась?" -

стучали неумолимые вопросы в воспаленном мозгу Тани.

Мгновенно в памяти всплыл недавний эпизод: крутой поворот

машины, резкое торможение, тревожный вопрос мужа к

водителю: "Ты жив?" Значит была опасность для жизни. Чьей?

Конечно же, их троих, находящихся в машине. И эта пуля,

которую прячет от нее муж. Трезвая логика и напряженная

острота мысли привели ее к догадке: стреляли по их машине.

Пуля предназначалась не шоферу и не ей, а, конечно же,

Евгению. Но, говорят, пуля дура и не всегда она попадает в

цель, иногда пролетает мимо, иногда поражает "случайных",

"посторонних". "Это я посторонняя?" Ей стало страшно. На

этот раз пронесло, пролетела мимо. Счастливый случай.

Только теперь до ее сознания дошло, что счастливого случая

могло и не быть.

Она торопливо украдкой положила пулю на место, в

карман пиджака, опасаясь, что муж застанет ее за

недостойным поступком, - это был первый случай в их

совместной жизни, когда она тайком забралась в карман мужа.

Теперь она испытывала неловкость и стыд. Однако зачем он

скрывает от нее то, что касается их жизни? Ее жизни?

Евгений вышел из ванной наигранно-веселый, но за

искусственной веселостью еще резче и отчетливей проступала

растерянность, которую он старался скрыть от жены.

- Как тебе понравился вечер? - спросил он.

- Никак, - сухо обронила она.

- Да что ты? - удивился он. - Цвет общества, новая

элита. - Надменные, самонадеянные, хищные. А

присмотришься - тревога и неуверенность, - продолжала она с

холодной неприязнью. - Как будто ворвались в чужой дом

незванными и алчно хватают, жрут и куражатся.

Евгения коробили ее слова, он решил смягчить

раздражение лестью:

- А ты производишь впечатление. На тебя мужики клали

глаз. Даже Анатолий Натанович, уж на что избалованный

женским вниманием, удостоил тебя комплиментом. Между

прочим, напрашивается в гости.

268

- К нам? В гости? - В больших темных глазах Тани

вспыхнули недобрые огоньки.

- А что? Почему бы и нет! С таким человеком, как

Яровой, любой сочтет за честь...

- Неприятный тип. Отвратительный и самоуверенный

нахал.Бледное лицо Тани скривило брезгливую гримасу, голос

прозвучал сухо и раздраженно.

- Ну, Танечка, это ты напрасно. Анатолий Натанович - это