произнес:

- Вы прекрасно выглядите, дорогой друг! - и, постучав по

столу, продолжал с нескрываемым изумлением смотреть на

Алексея Петровича. Решил: - Вы были в санатории?

- Нет, владыко. Я вообще не приемлю эти заведения, а

сейчас тем более. Там, рассказывают, теперь наслаждается

советская буржуазия.

Пристально всматриваясь в Алексея Петровича,

Хрисанф обратил внимание на отсутствие двух мазков седины

в его бороде. Подумал: "Вот в чем дело: покрасил. И волосы

тоже". - Ничего подобного, владыка, не красил. Все исчезло

само собой, по Божьей воле, - опроверг его мысли Иванов, что

235

несколько удивило епископа. - Сейчас мы с вами будем

чаевничать. Или вы - кофе?

Владыко предпочел чай. За столом Иванов, читая мысли

епископа, сказал без малейшего сомнения:

- Вижу, вы обеспокоены положением в православной

церкви. Вы считаете, что причина нынешнего разброда

кроются в общем положении страны.

- Несомненно, - ответил епископ и немного удивился:

Иванов сказал то, что хотел он сам и теми же словами.

- Скажите, Николай Семенович, вы и впрямь считаете,

что бедственное, катастрофическое состояние, в котором

находится наша страна, есть кара Господня за грехи наши?

- Да, я и тогда вам говорил: это дело дьявольских рук

антихристов.

- То есть масонов?

- Ну, я... так не сказал, - замялся епископ.

- Вы так подумали.

Владыка с удивлением уставился на Иванова: он

действительно так подумал. А Иванов с твердой решимостью

продолжал допрашивать:

- Тогда объясните мне, грешному, кто такие масоны?

- Это тайная организация, которая опутала сетью своих

агентов весь мир. Она правит миром руками своих

ставленников - президентов, министров, генералов. В

масонских ложах встречается и ваш брат - художник. Ему

создают рекламу через прессу, а она, мировая пресса, почти

вся находится в руках масонов. Масонами были американские

президенты Трумэн, Эйзенхауэр, Форд, Никсон, Картер. И

Черчилль был масон, и Муссолини. Сила масонов, уважаемый

Алексей Петрович, в глубокой конспирации. Тому, кто нарушит

их тайну, грозит смерть.

- В таком случае спрашивается: зачем нужна тайна?

Чтоб скрыть от народа свои преступные деяния? Так надо

понимать?

- Совершенно верно. Русский патриот генерал Ермолов

говорил о масонах: общество, имеющее цель полезную, не

имеет необходимости быть тайным.

- А у нас, в России, есть масоны? - напрямую спросил

Иванов.

- Были и есть, - с убежденностью ответил епископ. - На

самом верху и во всех эшелонах власти. И все архитекторы и

прорабы перестройки, несомненно, масоны.

236

- Вы имеете в виду Яковлева, Горбачева и

Шеварднадзе?

- И не только их. Каждый второй член Политбюро был

масоном. И работал на перестройку, во вред народу.

- Вы сказали, что среди нашего брата - художника были и

есть масоны. А среди вашего брата - духовенства?

Прямой вопрос Иванова смутил епископа, он медлил с

ответом, но Иванов не нуждался в ответе: он читал мысли

епископа и спросил:

- Вы уверены?

- В чем? Что вы имеете в виду? - не понял епископ.

- Что патриарх масон, - выстрелил Иванов, глядя на

владыку в упор.

- Я этого не сказал, - в замешательстве ответил

владыка.

- Вы подумали.

В глазах епископа забегали огоньки смущения и

растерянности. Алексей Петрович решил выручить его и

продолжал:

- Может, в этом и есть причина всех неурядиц, которые

вдруг появились в вашем "Хозяйстве"? - Он пристально

смотрел на озадаченного епископа и, прочитав его мысли,

сказал: - Да, в этом нет сомнения, Александр Мень был масон

и сионист. Вы правы.

- Я этого не говорил, - дрогнувшим голосом произнес

епископ. В глазах его застыл испуг.

- Да, да, вы не говорили, вы только так думаете, - с

каким-то мальчишеским озорством сказал Иванов.

Но епископу Хрисанфу было не до озорства. Он с

подозрением посмотрел на Алексея Петровича, потом,

торопливо взглянув на часы, приглушенно молвил:

- Мне пора. Благодарю вас за чай, рад был повидаться. -

И поспешно встал из-за стола.

- Да что же вы так быстро: мы и поговорить не успели, -

сказал Иванов, и в голосе его прозвучали насмешливые нотки.

- Да о чем еще говорить, все уже говорено-переговорено.

Только разговоры наши никак не влияют на жизнь. А она с

каждым часом все хуже и хуже, и, похоже, недалек и конец.

Мой оптимизм, Алексей Петрович, признаюсь вам, иссяк. Зло

оказалось сильней добра, ложь победила правду. - С этими

словами он протянул Иванову свою могучую руку, в которой

Алексей Петрович ощутил дрожь. - Будьте здоровы. Супруге

поклон.

237

Как только ушел епископ Хрисанф, Алексей Петрович

почувствовал угрызения совести: зачем позволил такое

мальчишество, похожее на хвастовство? Удивил поразил, даже

напугал, демонстрируя свою способность читать чужие мысли,

не удержался от соблазна. Конечно же, глупо и

непростительно. И тем не менее он искал оправдание своему

поступку. Вспомнил, как еще совсем недавно, и полгода не

прошло с тех пор, в присутствии генерала Якубенко епископ

Хрисанф защищал и патриарха, и Меня. Выходит, говорил

одно, а думал совсем другое. Нехорошо, владыко, несолидно

для вашего сана. Лицемерие - привилегия политиканов,

дипломатов, руководителей разных рангов и прочих

уголовников. "Если бы все люди могли читать мысли друг

друга, из жизни исчезли б подлецы и подонки, сгинула бы ложь

и торжествовала правда. А где правда, там и справедливость, -

успокаивал себя Алексей Петрович.

А тем временем нечто подобное происходило и с Машей.

В редакцию она вошла красным солнышком, сияя здоровым

оптимизмом.

- Не спрашиваю, как провела выходные: все на лице

написано, - с женской завистью сказала ответсекретарь,

окинув Машу ревнивым взглядом.

- Зайди к главному, он тебя спрашивал.

Главный осмотрел Машу с головы до ног с некоторым

удивлением, подумал: "Какая ж она... обалденная, преступно

красивая". И не успел он произнести первое слово, как Маша

парировала:

- Я не очень понимаю, Александр Александрович, что вы

имеете в виду под словом "обалденная". Что же касается

красоты, то вы тут заблуждаетесь: красота в отличие от

уродства не бывает преступной.

После такой реплики редактор смотрел на Машу и в

самом деле обалденно: как она могла узнать его мысли? Лицо

его вспыхнуло румянцем смущения и недоумения. А она,

довольная эффектом, со сдержанным торжеством нарушила

неловкую паузу:

- Я слушаю вас, Александр Александрович.

- Вам, Мария Сергеевна, нужно встретиться с депутатом

Верховного Совета, демократом, и взять у него интервью. Есть

договоренность. Вот его телефон, назначайте встречу. Короче,

он ждет вашего звонка.

- Интервью? Но о чем, что вас интересует?

238

- Решите сами. Поинтересуйтесь, что себе думают

демократы, развалившие страну? На что надеются?

Маша понимала, что редактор еще не оправился от шока

и торопится избавиться от нее. Она взяла бумажку с номером

телефона депутата и, не говоря ни слова, повернулась к двери.

Но не успела переступить порог, как редактор окликнул ее:

- Извините, Мария Сергеевна. Объясните, пожалуйста, -

я же не сказал о преступной обалденной красоте.

- Вы подумали, - с игривой улыбкой ответила Маша.

- Это точно - я подумал. Но как вы догадались?

- Есть категории людей, Александр Александрович, у

которых душа нараспашку, а у некоторых - они встречаются