сеном. Из чащи справа и слева с шумом выстреливали

дрозды. Где-то свиристела пеночка-веснянка, но ее тоненький

мелодичный голосок заглушала своей трескотней пеночка-

трещотка. По обочине просеки сверкали золотые головки

купавы. Маша походя сорвала три цветка и поднесла к лицу,

понюхала.

- Какой тонкий, едва уловимый аромат. Скоро зацветут

ландыши.

- А, между прочим, и купава, и ландыши занесены в

Красную книгу, - дружески напомнил Иванов.

- Ландыши - да, а вот купава - извини, не знала.

День разгорался теплый и тихий. Солнце разбрасывало

по лесу золотистые блики. Густой аромат молодой листвы,

225

свежей травы и цветов пьянил, радовал. Маша взяла Иванова

за руку и энергично потащила за собой приговаривая:

- Не отставай, прибавь шагу, быстрей, быстрей!

- А зачем спешить, куда спешить? Дай насладиться

природой. - Иванов не мог понять ее неукротимого

стремительного бега. Да она и сама не понимала, что с ней

происходит, какие магниты влекут ее к заветной поляне. Она

была в состоянии необъяснимого порыва, и Алексей Петрович

едва поспевал за ней.

- Там насладимся, там моя родина, там нас ждут, -

запыхавшись, восторженно говорила она, устремив вперед

разгоряченный взгляд. Большие глаза ее лихорадочно

искрились.

- Кто нас ждет? - недоумевал Алексей Петрович.

- Наши колокольчики, ромашки, фиалки, незабудки,

ландыши.

- Но их еще нет, их время не подошло. Они зацветут

попозже.

- Нет, ты не знаешь, не спорь. Они ждут меня, -

настойчиво и властно возражала она вполне серьезно, что

несколько озадачивало Алексея Петровича. "Неужто на нее так

подействовал странный сон", - думал Иванов.

Поляна открылась сразу во всю ширь, залитая солнцем и

обрамленная кущами деревьев. В центре ее торжественно

возвышался темно-зеленый хоровод сибирского кедра вокруг

бывшего монастырского пруда. Маша остановилась на опушке

молодого березняка, быстрым взглядом окинула поляну, и на

ее лице Иванов прочитал разочарование, которое она в тот же

миг попыталась скрыть, заговорив с неестественным

восторгом:

- Ну как? Правда прекрасное местечко? А через неделю,

когда все зацветет. . будет райское очарование.

- Да, родная, места здесь и в самом деле райские, -

поддержал ее восторг Алексей Петрович. - В другой раз я

приду сюда с красками и напишу панораму по горизонтали в

духе Павла Корина. Ты видела его палехские пейзажи? И

итальянские тоже. Он любил изображать горизонтальную

ширь. Напишу и подарю тебе, чтоб твое заповедное было

всегда рядом с тобой.

- Спасибо, милый, ты доставишь мне радость. И

вообще, ты моя радость, моя гордость, мое счастье, моя

речная неземная любовь. - Она нежно прильнула к чему и

поцеловала.

226

- А ты мой голубой бриллиант, - прошептал он.

- Скажи, в природе вообще существуют голубые

бриллианты? Или ты сочинил?

- Существует в единственном экземпляре - это ты.

Он бросил на молодую траву плед, который велела

прихватить с собой Маша, и предложил:

- Отдохнем, присядем?

Она проворно расстелила плед и первой села.

Алексей Петрович опустился рядом, заговорил:

- Сейчас принято вспоминать слова Достоевского, что

красота спасет мир. Я много думал об этом - каким образом?

Ведь красота хрупка и беззащитна. Красоту создает сама

природа, а человек, художник, подражает природе и делает

копии прекрасного, старается продлить красоту. Красота -

основа, первоисточник духовности. Ты согласна?

- Да, конечно, прекрасное облагораживает душу и

возвышает разум.

- Ты обратила внимание: к прекрасному тянется все

живое - люди, животные, растения. Возьми птиц, их брачное

время, - они наряжаются в новое оперение, поют песни, славят

жизнь, рождение детей, своего будущего. Вывелись птенцы, и

самцы надевают будничный наряд, и, как правило, многие не

поют. В природе все разумно, гармонично. Творец Бог

предусмотрел все детали, позаботился о своих созданиях. Он

знал, что у зайца и белки будут враги, и наделил их на зиму

белыми шубками. Так сказать, сезонной одеждой. - Он хотел

еще привести примеры о красоте и гармонии в природе, но в

этот самый момент увидел в голубом небе над прудом

серебристый диск.

- Смотри, зоряночка, что это?

Маша быстро посмотрела, куда показывал Иванов, и

тревожно воскликнула:

- Это они! Я знала, я предчувствовала...

"Они? Кто они?" - мысленно спросил он, с любопытством

наблюдая за необычным воздушным аппаратом, неподвижно

застывшим в небе. В лучах солнца он то сверкал и

переливался струящимся блеском, то сливался с белесым

фоном неба и был едва заметен.

Алексей Петрович посмотрел на часы - было двадцать

минут двенадцатого. Маша быстро вскочила на ноги и

возбужденно замахала руками в сторону странного предмета.

И тогда вдруг, в одно мгновение, точно повинуясь Машиному

зову, воздушный диск снизился до высоты верхушек деревьев

227

и за какие-то секунды очутился рядом с Машей и Алексеем

Петровичем. В то время как Маша испытывала чувства

радости, восторга с некоторой долей тревоги и опасения,

Иванов смотрел на приземлившийся рядом с ними

серебристый аппарат с холодным любопытством, как на нечто

заранее запрограммированное не без участия Маши. Теперь

он понимал ее странное поведение начиная с четырех часов

утра, ее неумолимое стремление можно сказать, бег, на

копнинскую поляну. Живо интересуясь НЛО и инопланетянами,

веря в их существование, теперь он не испытывал ни страха,

ни осторожности. Он покорно, с интересом и доверием

отдавал себя во власть неизвестных, но предполагаемых сил.

То, что с ним была Маша, его зоряночка, "голубой бриллиант",

его неземная любовь, вселяло в него спокойствие и выдержку.

Страха не было. С ней он был готов хоть в преисподнюю, хоть

в любую галактику. Он ощутил, как невидимая сила обдала их

приятным теплом, превратила в легкие пушинки, потянула в

проем, образовавшийся в серебристом пришельце. А там, в

уютном покое, неярко освещенном, оба они окунулись в

блаженную полудрему в мягкой, ласкающей тишине, где не

было ни единого звука. Маша сказала с трепетным

возбуждением:

- Мы в гостях у инопланетян!

Он не слышал ее слов, но каким-то внутренним чутьем

четко понимал ее мысли и слова.

- А может, в плену? - ответил Иванов, и тоже без слов, и

Маша понимала его ответ.

Постепенно они погружались как бы в невесомость,

какую-то странную бесчувственность тела, бесплотность. В

помещении, где они находились, не видно было никаких

предметов, все затянуто серым туманом, напоминающим

вечерние сумерки. К ним обращались невидимые гуманоиды

без привычных слов, вернее, слова их и речи Маша и Алексей

Петрович воспринимали не ушами, а как бы сознанием, и

произносились они на чистом русском языке. Более того,

Иванова поразило, что вопросы задают ему его же голосом,

будто он сам себя спрашивает, как это случалось с ним не

однажды дома во время неглубокого сна. Он, как и Маша,

отвечал на вопросы без запинки и затруднений, легко и ясно, и

сами они спрашивали невидимок, но опять же без слов,

мысленно. Но их диалог не задерживался в памяти, исчезал,

как исчезает изображение на засвеченной пленке. Алексей

Петрович и Маша были уверены, что они встретились с

228

обитателями планеты, достигшей очень высокой цивилизации.

На вопрос Иванова, почему инопланетяне не идут на прямой,

открытый контакт с землянами, был получен ответ, очень