- И ты за компанию, поскольку это модно.

- Ну, не совсем так. А разве ты?..

- И я такой же, как все или многие, вроде тебя, -

откровенно признался Евгений и прибавил: - Мы гоняемся за

модой, это инстинкт стадности.

В комнате было душно, они лежали обнаженными,

изморенными. Люба - в состоянии блаженства, Евгений - в

отрешенности и усталости. Его разморило. Он лениво

выталкивал из себя вялые слова, не очень заботясь об их

смысле. А она ластилась к нему набалованной кошечкой и

сладко мурлыкала:

- Женечка, любимый, ты веришь в судьбу? - И не

дожидаясь ответа, продолжала: - Наша встреча - это судьба,

самим Богом назначенная. Мы созданы друг для друга. Ты не

находишь? У нас много общего, в характерах, даже во

внешности.

Он не находил, но фразу эту где-то слышал или читал.

"Наверно, все влюбленные так говорят, - размышлял он. - Она

влюблена по уши. А я? Не знаю. Во всяком случае она меня

устраивает, с ней хорошо. И не только в постели. Тут она

кудесница, не то что... Наташа или... Таня".

Имя последней горечью царапнуло по сердцу. Он не

хотел себе признаться, что Таня была единственная и

неповторимая, он не мог отрицать ее целомудрие,

неподкупную честность, женское обаяние и светлый,

природный ум. Люба тоже умна, скорее хитра и расчетлива, в

этом ей не откажешь. Но какие же они разные, не похожие.

"Таня, она... - он не находил слов, чтобы определить ее

сущность и, не найдя нужных, решил: - она не от мира сего. И

я виноват перед ней. Не понял, не оценил. Но что теперь об

этом... Как говорят на Востоке: "О прошлом не жалей,

грядущего не бойся". А он не столько жалел о прошлом,

сколько боялся грядущего. Ныла душа, он старался не думать

о Тане, а Люба спрашивала:

- О чем ты, милый, думаешь?

- Так, о разном, о жизни, о судьбе, о человеческой

трагедии... О Егорке, бедном мальчике.

380

Она взяла его руку, поцеловала, приговаривая:

- У нас будет мальчик.

- Нет, такого не будет. - Он тяжело вздохнул и убрал свою

руку, повторив: - Такого не будет.

Его обуяли сомнения, мучительные, неотступные. Он

сомневался и в ее любви к нему и в своей любви к ней и в том,

что им удастся создать новую счастливую семью. На душе

лежал камень сомнений и тревог, и не в силах сбросить этот

камень, он сознавал, что совершил преступление перед

тысячами доверчивых граждан, так беспечно отдавших ему

свои сбережения. "Да, я преступник, - мысленно соглашался

Евгений, - но разве я один такой? Главные преступники в

Кремле, в "Белом доме" и на Старой площади... Это они

сотворили время безнаказанных преступлений против своего

народа. Вот только своего ли? Нет, они чужие этому

обездоленному, ограбленному и обманутому народу. Но где же

их родня? Может, в США, в Израиле?"

- Женечка, а тебя не будут искать? Интерпол? - вдруг

спугнула его мысли Люба.

- Едва ли, - неуверенно ответил он. - У нас же есть

запасные паспорта. Может, потом Людмила и Павел Петровы

махнут за океан, куда-нибудь в Аргентину.

- Почему не в Бразилию? Рио-де-Жанейро, пляжи. Или в

Сингапур. Хочу в Сингапур, - шептала она, прижимаясь к нему.

В это время в их комнате раздался мощный взрыв.

Взрывной волной их постель подбросило к потолку, вышибло

оконную раму, раздробило мебель, люстру. Осколки хрусталя,

стекла, фарфора и дерева засыпали комнату. Окровавленные,

обнаженные изуродованные тела Евгения и Любы жутко

лежали поверх этого хаоса, присыпанные отлетевшей от

потолка штукатуркой. Взрыв был настолько мощным, что

разбудил всех жильцов большого дома.

Перепуганные соседи тотчас же позвонили в милицию.

Оперативная группа примчалась минут через десять. Входную

дверь в квартиру Любы Андреевой пришлось взломать.

Страшную картину увидели сотрудники милиции. Среди двух

трупов и обломков нашли четыре загранпаспорта и одну связку

ключей. Именно ключи привлекали особое внимание опытного

следователя. Вспомнили последний визит Евгения Соколова в

милицию и его заявление об угрозах Максима Полозова,

потому-то этот Макс и оказался первым в числе

подозреваемых организаторов взрыва. Логика размышлении

следователя была простой и естественной: чтобы войти в

381

квартиру и заложить взрывчатку с часовым механизмом -

среди обломков были обнаружены простые наручные часы с

будильником, - надо было иметь ключи. Потому-то под утро

того же дня у себя на квартире был задержан Максим Полозов,

при обыске у которого была изъята целая связка ключей.

Задержанный оказался неплохо разбирающимся в

юриспруденции и сразу потребовал адвоката, без которого

наотрез отказался давать какие бы то ни было показания. В

тот же день были приглашены родители Любы Андреевой и

Татьяна Соколова для опознания трупов. Эта жуткая

процедура для Тани была тяжелым душевным испытанием.

Видеть изуродованное обнаженное, слегка прикрытое

окровавленной простыней тело когда-то любимого, хоть и

предавшего ее человека, было невыносимо больно. Тем паче

рядом с трупом его любовницы. "Божья кара", - решила про

себя Таня, не испытывая ни жалости, ни неприязни к

покойным. Она ощутила неожиданную развязку какого-то

неудобного узелка, беспокоящего ее в последнее время: само

собой отпала необходимость затевать бракоразводное дело. К

своему стыду она почувствовала какое-то облегчение. Ей

хотелось в тот же день позвонить Силину и сообщить эту

печальную весть, но она воздержалась и позвонила отцу.

Василий Иванович воспринял сообщение дочери совершенно

спокойно, как нечто обыкновенное, обыденное, отозвавшись

краткой фразой: "Этого следовало ожидать". Казалось, он

давно предугадывал такой исход, как нечто неотвратимое и

естественное. Он даже не спросил Таню, кто будет хоронить

бывшего зятя, считая, что это забота руководителей "Пресс-

банка". О загранпаспортах супругов Петровых ни Таня, ни

Василий Иванович ничего не знали.

2.

В качестве свидетелей следователь допросил шофера и

телохранителя Евгения Соколова, а так же его секретаршу

Наташу, которая по паспорту именовалась Дива Голопупенко.

Наташей она стала называть себя, когда поступила на службу

в "Пресс-банк".

"Вот так диво! - воскликнул тогда Евгений. - Весь банк

будет дивиться такому диву". - "Да, вообще все мои знакомые

называют меня Наташей", - слегка смутившись, ответила тогда

Голопупенко. "Ну и будь Наташей", - благословил Евгений.

Показания Саши - шофера - мало что дали следствию.

Телохранитель рассказал о последней встрече Макса

382

Полозова с Евгением и Любой на ее квартире и кратко изложил

содержание разговора между ними, который он слышал,

находясь в это время на кухне. Это был существенный факт

для следствия. Макс требовал каких-то денег, называл даже

сумму, но Евгений соглашался уплатить лишь четверть той

суммы. Макс сказал, что доложит своему руководству. Кроме

денег он еще требовал квартиру Любы Андреевой, которую она

оставляет в связи с отбытием за рубеж, на что получил

категорическое "нет". У следователя не было сомнения о

причастности к взрыву Максима Полозова. Но нужны были

факты. Он тщательно изучил довольно сложные замки от

входной двери Любиной квартиры. Ключи подобрались из

связки, найденной среди обломков комнаты. По элементарной

логике следователь считал, что должны быть какие-никакие

ключи и у Соколова, и у Андреевой: от квартиры, от кабинета и