Никогда не думала. Бывший муж оставил мне нечто вроде

завещания, заверенного нотариусом: мол, не возражаю против

расторжения брака. А суд будет решать. Может, даже вы.

В прекрасных глазах ее сверкнула ослепительная

улыбка, которая, как молния, проникала в душу, задевая там

самые чувствительные, самые нежные струны. "Подчеркивает,

что муж бывший", - мысленно отметил про себя Силин. Он

любовался ею, ее улыбкой, ее бездонными глазами, ее

чистым, звонким голосом, нежной кожей лица и обнаженной

шеи. Им овладела страсть, и он опасался порыва нежности со

своей стороны. И, наверно, эти чувства были написаны у него

на лице, и она их прочитала. У нее тоже появилось желание

прильнуть к нему, и она устыдилась этого вдруг вспыхнувшего

376

чувства и смущенно отвела взгляд. Лицо ее пылало. Она

спросила, и в ее вопросе прозвучала просьба:

- А, может, вы согласитесь вести мой разводный

процесс? Или как там по-вашему называется?

- Дело о расторжении брака, - ласково улыбнулся Силин.

- Но об этом поговорим после. Не все сразу. Даст Бог, еще

увидимся? - Он вопросительно уставился на нее взглядом.

- Было бы желание, - утвердительно ответила Таня.

- Желание есть. И очень большое, очень серьезное. - Он

сделал ударение на последнем слове и после паузы

продолжал: - Вы такая... как бы лучше сказать? Неотразимая.

Слова не способны. Тут нужна музыка, Бетховен. - Голос его

дрогнул.

- А может, Чайковский? - улыбнулась Таня и, сделав

серьезное лицо, сказала: - Вы интересный человек, вы -

личность, и с вами интересно. Правда. - Печальная улыбка

застыла на ее губах.

- Это, наверно, оттого, что у нас есть много общего. В

характерах, во взглядах. Нам еще о многом надо поговорить.

Мы совсем не коснулись главного, о чем сейчас все говорят: о

кровавом Борисе. Так сейчас в народе называют президента.

О том, что он и его шайка сделали с Россией. Как и почему?

- Да, да, мы еще встретимся и выговоримся. А сейчас,

вы извините меня, я сосем забыла, что вы - больной. Вы меня

простите.

Силин проводил ее до двери. Таня ласково пожала его

большую сильную руку и сказала:

- Звоните, не стесняйтесь. И приходите в парк с Амуром.

- Обязательно. И вы звоните, всегда рад.

"Какая женщина! Мечта..." - нежно подумал Силин,

возвратясь в спальню. Он достал розовую индийскую таблетку

и положил в рот. Таблетка приятно таяла. "А деньги-то, деньги

так и не отдал, - подосадовал он. - Да и неудобно как-то. Все

равно она бы не взяла. Ну хорошо - потом сочтемся", -

успокоил себя и, закрыв глаза, вслух произнес: "Мечта... Да

воплотится она в действительность!"

В это время вернулась Оля с Амуром, задорно

прощебетала:

- Мы встретили Татьяну Васильевну. Она такая милая,

добрая и красивая. Да, папа? Она тебе нравится?

- Нравится, даже очень, - улыбнулся Силин.

- Вот и женись на ней, - выпалила Оля.

377

- Спасибо за совет. Примем к сведению и подумаем, -

шутливо ответил Силин. - Главное, что есть твое согласие.

Глава шестая

1.

Итак, решено, мосты сожжены: Евгений и Люба уезжают

из страны навсегда. Прощай Россия, здравствуй... пока что

Кипр! Оформлены паспорта, куплены билеты. Впрочем, свою

квартиру Любочка решила сохранить на всякий случай,

поручив ее своим родителям. Завтра в аэропорту

Шереметьево они мысленно скажут России "прости и прощай".

Суетным этот день был для Евгения Соколова; обычно

собранный и хладнокровный, он как-то мельтешил, пытался

что-то сделать, давать какие-то совсем не обязательные

распоряжения своим подчиненным и тут же их отменял,

рассеянно выслушивал сотрудников и со всем соглашался. На

телефонные звонки не отвечал, с Наташей был подчеркнуто

любезен, даже ласков, а с Любочкой напротив - холоден и сух,

как будто избегал ее, что озадачивало настороженную,

бдительную любовницу. До сего дня она была в волнении: а

вдруг он в последние часы передумает, или что-нибудь

непредвиденное помешает осуществлению их замысла.

Скорей бы в Шереметьево...

Прощание с Москвой наметили в ресторане "Савойя".

Был заказан отдельный столик на двоих, сервированный

изысканными блюдами. Но к удивлению Любочки, Евгений

почти не дотрагивался до любимых яств и выпил только один

фужер шампанского, был напряжен и сосредоточен, с

подозрительностью осматривал присутствующих в зале и, не

дожидаясь горячего блюда, решил уходить, подгоняемый

чувством неуверенности и обуявшего его страха. На

лестничной площадке Любочка не могла найти свои ключи от

квартиры, и Евгению пришлось открывать своими. Потеря

ключей огорчила Любочку.

- Ну где я их могла "посеять"? Как это могло случиться? -

досадовала Любочка, мысленно соображая, когда и как она

могла обронить ключи.

Но не столько ключи, сколько состояние Евгения ее

беспокоило. Черт с ними с ключами, родителям она оставит

ключи Евгения. А вот что с ним, что творится в его душе? А то,

что творится там неладное, она догадывалась по его

378

поведению. Дома он спросил, нет ли у нее коньяка и чего-

нибудь "пожевать". В холодильнике наелось и то и другое. "Но

почему же он в ресторане не стал "жевать" и не заказал

коньяка?" - недоумевала Люба, вслух же произнести этот

вопрос не решилась, Она поставила на стол икру, начатую

бутылку коньяка и одну хрустальную рюмку.

- Почему одну? А ты что, не хочешь разделить со мной? -

Он указал глазами на коньяк.

- С превеликой радостью, - ответила Люба, и розовое

лицо ее засияло счастьем. Изо всех сил она старалась

угождать любимому, а она действительно любила Евгения

пылкой, страстной любовью и готова была исполнить все его

желания и прихоти, особенно в эти, как она считала,

решающие для них дни. У них было по два заграничных

паспорта - на настоящие и вымышленные имена. Евгений все

предусмотрел, и тем не менее тревога и сомнения напирали на

него со всех сторон. В фальшивых паспортах они значились

как супруги, и теперь, наполнив рюмки коньяком, он сказал, не

вставая из-за стола:

- Я хочу выпить за здоровье и удачу молодых - Людмилы

и Павла Петровых. - Так они значились в фальшивых

паспортах.

Опорожнив рюмку, новонареченная Людмила бросилась к

новоиспеченному Павлу Петрову и страстным поцелуем

опечатала уста новобрачного. Она была слишком возбуждена,

как наэлектризованная; казалось, прикоснись к ней, и ударят

искры. - У нас сегодня будет брачная ночь, - сияя от счастья,

лепетала Любочка-Людмила. - Да, милый? Ты хочешь брачную

ночь?В ответ Евгений снова наполнил рюмки и, вымученно

улыбнувшись, сказал:

- Давай за брачную ночь.

Безумной ночи, которую замышляла Люба, не

получилось: Евгений был пассивен, словно отрешенный от

земных наслаждений. Исцелованный весь с головы до ног, он

оставался безучастным, как бы отсутствующим, и никакие

ухищрения Любочки и ее безумный пламень не в состоянии

были его зажечь. Наконец успокоившись и приутомившись, она

спросила:

- На Кипре мы обвенчаемся? Я хочу венчаться.

- А ты крещеная? - почему-то спросил Евгений.

379

- Конечно, - решительно подтвердила Любочка и

уточнила: - В позапрошлом году отец Артемий меня крестил.

- Почему так поздно? Ты верующая?

- Раньше я как-то была безразлична к религии. Меня она

не интересовала. В церковь заходила всего дважды и то из

любопытства. А теперь, когда многие обратились к религии...