ты... Однако нельзя было медлить. Виктор знал, что это была
первая волна самолетов. Минут через двадцать жди второго
удара. Нужно дальше от этого кромешного ада, созданного
соотечественниками. Это понимал и хитрый, быстро
оправившийся от первого шока Куни.
- На восток, Виктор, только на восток, - торопливо и как
ни в чем не бывало сказал штурман, глядя на беспокойную
стрелку компаса.
И они стремглав сорвались с этого удушливого места и
бросились в пучину джунглей, обходя очаги горящего напалма.
Виктор заметил время. Прошло тридцать пять минут, но
вопреки их предположению не было повторного налета. За это
время они с трудом одолели километра три-четыре. Мокрые от
пота до последней нитки, обессиленные, остановились на
поляне-пятачке, окруженной невысоким и густым кустарником.
Над ними сияло чистое лазурное небо, под ногами
расстилался мягкий зеленый ковер, а вокруг струился воздух
без запаха напалмовой гари и болотного смрада.
- Передохнем, - сказал Виктор и первым опустился на
траву. Куни сел рядом и расстелил перед собой карту, что-то
соображая. Затем заговорил вполголоса:
- Вероятней всего мы находимся вот здесь. Допустим.
Отсюда до моря около двадцати миль. Если мы будем делать
в сутки по десять миль, то выйдем к морю... Мм-да... А если не
десять, а семь миль, тогда... Но почему же, черт возьми, они
не засекли наш маяк, а выгрузились прямо нам на голову? А?
В чем дело? Не могли они не слышать наших позывных. Как
ты думаешь?
- Попробуем связаться, - прошептал Виктор и стал
настраивать передатчик. - Алло, "Кобра", "Кобра", ты слышишь
меня? Отвечай.
Но "Кобра" упрямо молчала, очевидно, не слышала. Зато
их услышали другие. Одновременно из кустов спереди и сзади
раздались строгие окрики и выстрел. Пуля прожужжала над
головами летчиков. Штурман машинально выхватил пистолет,
но Виктор удержал его руку: взгляд его уперся в дуло автомата,
торчащее зловеще из куста.
- Прекрати! Брось пистолет! - Грозный окрик Виктора
привел Куни в замешательство. Он безвольно разжал руку, и
пистолет его мягко шлепнулся о землю. Куни оглянулся, и
растерянный взгляд его столкнулся с жестким взглядом
вьетнамской девушки и направленным дулом автомата. Потом
с третьей стороны от куста на поляну вышла девушка, юная,
хрупкая, совсем ребенок, одетая в простенький, военного
покроя костюм. В руке она держала тяжелый кольт. Она шла к
летчикам смело, твердым, решительным шагом, шла
привычно и уверенно, словно она ежедневно только и
занималась тем, что брала в плен американских летчиков.
Шагах в пяти от них она остановилась и что-то властно
приказала на своем родном языке. Виктор решил, что им
приказывают положить руки на затылок, что он и сделал. Куни
последовал примеру командира, опасливо поглядывая на
кусты, откуда с двух сторон угрожающе смотрели на них дула
автоматов. Но девушка с пистолетом продолжала что-то
настойчиво требовать, наклоняя руку к земле.
- Приказывает ложиться, - сообразил Куни и, понимающе
закивав головой, распластался ниц на траве. Девушка что-то
сказала, и в голосе ее прозвучало одобрение, а взгляд сердито
и грозно смотрел на Виктора, который все еще продолжал
стоять с заложенными на затылок руками. Он понял, что от
него хотят, и быстро лег на землю недалеко от Куни.
Девушки с автоматами вышли из кустов, что-то говоря
между собой, и пальцы их по-прежнему лежали на спусковых
крючках. Девушка с пистолетом сначала подошла к Виктору,
забрала его пистолет, рацию, нож, фонарик и другие военные
принадлежности. Потом то же самое проделала с Куни.
После того как летчики были обезоружены, девушка с
пистолетом пошла впереди, за ней Виктор и Куни, а замыкали
это шествие две девушки с автоматами. Куни возмущался
вслух - он не мог простить себе такого:
- Идиоты! Девчонкам сдались. Сопливым бестиям!
- А ты предпочел бы получить от этих девчонок пулю? -
сквозь зубы процедил Виктор.
- Лучше пулю, чем позор! - горячился Куни.
- Что ж, еще не поздно. Попытайся бежать, - язвительно
сказал Виктор, по привычке все еще вполголоса. Куни не
спешил использоваться его советом и после некоторой паузы
произнес поникшим голосом:
- Получить пулю из отечественного автомата! Этого
только не хватало. Нас же - и нашим оружием.
Шедшая впереди девушка обернулась и что-то грозно
сказала. Куни изобразил на своем лице фатовскую улыбку:
- Пардон, мадам.
- Мадемуазель, - поправил Виктор и горестно усмехнулся.
Но лица девушек были строги и невозмутимы, а глаза
исторгали огонь решительности и презрения. С врагами они не
умели шутить.
3
Святослав Макаров возвратился в Ханой из поездки на
юг Демократической Республики Вьетнам в полдень.
Сопровождавший его капитан Нгуен Ван поднялся с ним в
номер гостиницы, присел к письменному столу и,
вооружившись блокнотом и карандашом, спросил:
- Какие на сегодня планы у товарища полковника?
Щупленький, подтянутый, бронзоволицый, он казался
отлитым из металла, когда становился деловито-серьезным.
"Из него вышел бы классический адъютант командующего, а
он - армейский политработник", - подумал Святослав и ответил
с тихой усталостью в голосе:
- Пожалуй, немного отдохну, приведу в порядок свои
записи, просмотрю вот это. Он кивнул на груду американских
газет и журналов, брошенных в беспорядке на диване: их
принес Нгуен Ван в день отъезда к линии фронта, и Святослав
еще не просмотрел их.
- Да, вам надо хорошо отдохнуть после такой поездки, -
быстро согласился капитан и прибавил, весело сверкая
глазами: - Главное - отоспаться.
Нгуен Ван довольно сносно говорил по-русски - он учился
в Москве в Военно-политической академии имени В. И. Ленина
- и теперь был рад представившемуся случаю пообщаться с
русским офицером в роли гида-переводчика и консультанта.
- Я думаю, хороший сон и вам не помешает, капитан, -
заметил дружески Святослав.
- Я привык: с детства воюю, можно сказать, всю жизнь.
Если не считать годы, проведенные в Москве... До свидания,
товарищ полковник. Если потребуюсь или что такое - звоните
мне или майору Ле Ксюану.
Нгуен Ван щелкнул каблуками и удалился.
"Да, классический адъютант, - думал Святослав. - Воюет
всю жизнь. А ведь это правда, горькая, страшная правда,
трагедия многомиллионного народа". Святослав вспомнил год
рождения Вана: тысяча девятьсот сорок пятый. В Европе тогда
окончилась война, а здесь, на древней вьетнамской земле, она
только разгоралась. Сначала с французскими колонизаторами
народ Вьетнама вел освободительную войну. Это была
изнурительная, жестокая битва за свободу и счастье, за
национальную независимость. И народ победил. Тогдашний
президент Франции, генерал де Голль, тонкий политик и
дальновидный государственный деятель, понимал, что эпоха
колонизаторов кончилась, что продолжать войну против
вооруженного народа бессмысленно, и вывел свои войска из
Вьетнама. Тогда на смену французам пришли чванливые,
самонадеянные янки. Индокитай - бывшая колония Франции -
казался им лакомым куском. В 1961 году де Голль пророчески
предупреждал самоуверенного молодого президента США
Кеннеди: "Интервенция в этом районе приведет к тому, что вы
безнадежно завязнете в этой бесконечной войне. После того
как нация пробудилась, никакая иностранная власть, какими
бы средствами она ни располагала, не имеет шансов на то,
