своей любимой супруги. Он окружил ее вниманием,

предвосхищал все ее желания и капризы, одаривал

драгоценностями, создал условия беспечной и красивой жизни.

Но оказалось, что материальное благополучие, положение

мужа в обществе, беззаботная жизнь не только не отводили

ностальгию, но способствовали ей. Тогда он купил вот эту

виллу на берегу озера, где ландшафт напоминал

среднерусскую природу.

Время делало свое дело: в 1947 году у Нины Сергеевны

родился еще сын - Бенджамин. Прибавилось забот и хлопот.

Реже и реже приходилось вспоминать далекую родину. Через

пять лет после рождения Бена вышла замуж Наташа - за

инженера Дэниеля Флеминга, человека состоятельного, из

хорошей семьи. Вскоре у них родилась дочь Флора, и у

бабушки Нины появились новые радости и заботы. Незаметно

подрастали Виктор и Бен. Братья были разные и внешне и по

характеру. Оскар находил, что Виктор - слепок с Нины

Сергеевны. Особенно глаза, характерные, неповторимые

глаза. Нине Сергеевне Виктор напоминал Святослава,

внешнее сходство было полное, как у близнецов. Правда,

характером Виктор не был похож на своих родителей: мягкий,

доверчивый, открытый. Совсем другое - Бен, сорвиголова,

агрессивный, хитрый и жестокий.

Поначалу Нина Сергеевна не могла привыкнуть к

положению богатой светской миссис. Богатство ее и радовало,

и вместе с тем пугало. Ей казалось, что все это не ее, чужое,

незаконное. Обескураживал и штат прислуги: горничная, няня,

кухарка, садовник, выполнявший одновременно и обязанности

конюха - Оскар любил лошадей, и прогулки верхом были для

него такой же потребностью, как плавание в озере или

бассейне. Нина Сергеевна испытывала неловкость перед

людьми, которые делали за нее работу, в то время как она,

здоровая и сильная женщина, вела праздный образ жизни.

Потом она успокоила себя тем, что все свое время она отдаст

воспитанию детей. С дочерью и сыновьями она

преднамеренно говорила только по-русски: ей хотелось, чтоб и

дети ее, и внуки в совершенстве владели ее родным языком.

Оскар не только не возражал, но даже поощрял: знание

иностранных языков никогда не бывает лишним. Коробили

Оскара отношения жены с прислугой: Нина Сергеевна не

соблюдала общепринятого в их кругах расстояния, вела себя с

прислугой слишком "демократично", даже панибратски.

Летом на ее вилле прежде всегда было шумно:

собирались сыновья, приезжала Наташа с мужем и дочерью. У

каждого - своя комната. Флора - любимица и баловень бабушки

Нины, ее радость, ее будущее. Девочка умная, душевная, не

по годам рассудительная, она была больше привязана к Нине

Сергеевне, чем к своим родителям. Летние каникулы, вплоть

до начала занятий, проводила здесь, на бабушкиной вилле. Ей

нравилась здешняя природа. Для нее здесь не было запретов

и ограничений.

Теперь в доме стояла тишина, густая, плотная. Нина

Сергеевна отложила газету и, предаваясь необъяснимому

настроению, связанному с воспоминаниями о тех днях, когда в

доме было шумно и весело, пошла по комнатам. Вот

квадратная комнатка Флоры. На столике возле кровати

иллюстрированные журналы, увеличивающее зеркальце,

фарфоровый пингвиненок. В углу на стуле мохнатый, искусно

сделанный пудель и рядом с ним кукла. На прибранной

постельке журнал "Огонек". Приятная улыбка осветила строгое

лицо Нины Сергеевны.

Комната Виктора - в два окна вытянутый прямоугольник.

Письменный стол, сплошь загруженный магнитофоном,

транзистором, пленкой звукозаписи. На стене над широкой

тахтой кнопками приколоты вырезанные из журналов

фотографии кинозвезд и просто натурщиц в пикантных позах.

На журнальном столике - пачка сигарет, зажигалка,

пепельница. Нина Сергеевна недружелюбно взглянула на

галерею девиц, подумала с сожалением: "Мальчику двадцать

четыре, пора бы обзавестись семьей". И вышла, осторожно

прикрыв дверь.

В комнате Бенджамина был постоянный, однажды

заведенный беспорядок, нарушать который младший Раймон

никому не позволял. Набор всевозможных ножей, гильзы,

патроны, миниатюрные магнитофоны, какие-то инструменты,

ключи, предметы, назначения которых Нина Сергеевна просто

не знала. На стене карты США, Вьетнама и Ближнего Востока;

портреты военного министра Израиля Моше Даяна, вожака

сионистских террористов раввина Меира Кохане, главаря

американской мафии Меира Лански и еврейского философа-

мракобеса XII века раввина Иегуды Галеви.

Нина Сергеевна мысленно сравнивала сыновей: какие

они разные. Во всем. Разные с детства, с рождения. Почему

так? У одних родителей - и такие разные дети. Ученые

объясняют какими-то генами. У Нины Сергеевны на этот счет

свои убеждения: судьба. Она верит в судьбу. Оскар

добродушно иронизирует над ее фатализмом, но вполне

доброжелательно относится к увлечению жены йогами и

индийской философией. Достает ей книги: пусть читает, это

лучше, чем скучать от безделья.

Обойдя комнаты, Нина Сергеевна снова пошла в свой

будуар - небольшую комнату, смежную с просторной спальней,

- села в кресло и начала читать книгу Дж. Кришнамурты "У ног

учителя". Собственно, она читала эту книгу раньше, отмечала

места, которые ей казались наиболее мудрыми в этой умной,

как она считала, книге индийского автора. С этой книгой ее

познакомил сват, член палаты представителей Генри Флеминг

- отец ее зятя Дэниеля. Он и приобщил ее к индийской

философии. Для Нины Сергеевны эта книга была

откровением, в ней она находила созвучие своим мыслям и

взглядам на жизнь. И теперь неторопливо пробегала глазами

по знакомым страницам.

Да, все это было близко ей и понятно. Оскар находил

философию Кришнамурты наивной. Нина Сергеевна пыталась

познакомить с этой книгой сыновей. Виктор, прочитав

несколько страниц, сказал: "Неинтересно, скучно" - и вернул

книгу. Бенджамин бегло полистал страницы, небрежно бросил

вместе с книгой только одно слово: "Примитив".

Возле кресла Нины Сергеевны на журнальном столике

вместе с газетами и журналами лежали библия и "Открытие

Индии" Джавахарлала Неру. Нина Сергеевна захлопнула книгу

"У ног учителя". Мысли плыли медленно, спокойно. К

спокойствию и уравновешенности она приучила себя силой

воли и настойчивой тренировкой, воспитанием характера.

К полудню дождь перестал. Над озером плыли низкие,

тяжелые и уже не сплошные тучи; в их разрывах на какие-то

минуты выглядывало солнце, бросая на озеро золотистые

пятна. Вот так же, как этот дождь, прошла ностальгия Нины

Сергеевны. Лишь изредка, и всегда неожиданно, навещают ее

думы о прошлом. Иногда они приятны, но чаще приносят

нестерпимую боль, рисуют картины какой-то дорогой,

несбыточной мечты, чего-то небывалого и до слез желанного.

Ей кажется, что не было никогда на свете ни Глеба, ни

Святослава, ни жизни в России, это просто грезы, и за то, чтоб

они стали реальностью, она готова заплатить всем, что имеет,

- благополучием, богатством, - только бы однажды пересечь

океан. Оскар говорил ей: "Поезжай туристом в Россию, одна

или вдвоем". Она отвечала решительно: "Нет". Да и к кому она

поедет? Кого найдет? Где-то в Москве родные Глеба, их дом у

стадиона "Динамо", на Верхней Масловке. Там ее свекор

Трофим Иванович и свекровь Вера Ильинична. Боже, сколько

лет прошло - их, наверно, уже нет в живых. Были еще Варя,

Игорь. Живы ли? И если живы - что она им скажет? У нее