- Ты же знаешь мою точку зрения, - уверенно ответила

Ариадна, но Коля решил досадить ей:

- Ах, ты убеждена, что это твоя личная точка зрения,

или...- Что "или"? Я говорю то, что думаю. И если так думают

многие, большинство, то это не значит, что я говорю с чужого

голоса.

Она начала заводиться, и это забавляло Колю. Все так

же мягко и ровно он продолжал:

- Большинство кого - народа или работников ГлавАПУ?

Но Ариадна не удостоила ответом этот демагогический,

как она считала, вопрос, а заговорила о своем:

- Меня возмущает истерия так называемых защитников

старины. Поднимают шум из-за каждой снесенной церквушки и

прочего обветшалого хлама, содержание и ремонт которого

стоит гораздо больше, чем возведение на том же месте нового

современного здания. Шумят дилетанты, которые ничего не

смыслят ни в истории, ни в архитектуре, ни в

градостроительстве.

- У гостиницы "Россия" церквушки сохранили. Они

пришлись совсем к месту, - заметил Коля, как бы размышляя

вслух.- А я б и их убрала. Они диссонируют со зданием

гостиницы, от которого я, кстати, совсем не в восторге. Знаю,

знаю, тебе оно нравится. Останемся при своих мнениях.

Между прочим, автор "России" тоже выступал сегодня на

совещании при обсуждении письма.

- И что он - "за" или "против"?

- И "за" и "против". Против крайностей и за золотую

середину: мол, нужно бережно относиться в каждом отдельном

случае, рухлядь, которая не представляет исторической

ценности, сносить...

- Ты не согласна с ним?

- В общем-то он говорил более или менее. Но всех

ошарашило выступление Олега Остапова. Не знаю, кем он

тебе доводится...

- Муж незаконной тети. Значит, незаконный дядя, -

шуткой ответил Коля. - Ну-ну, интересно, что говорил Олег

Борисович?

- У всех создалось впечатление, что именно он автор

коллективного письма.

- Так уж и у всех? - мягко возразил Коля. Ему уже не

хотелось спорить с Ариадной, как говорится, накалять

обстановку. В споре она была неукротима. Тогда рядом с ней

он чувствовал себя ничтожным и жалким.

- Позиция Остапова тебе хорошо известна: сохранить

центр Москвы, в пределах Садового кольца, нетронутым, как

заповедник. Но это же абсурд, наконец, глупо! Расти Москве

вширь черт знает до каких пределов, а в центре будут стоять

развалюхи, коммунальные клоповники без удобств! В то время

как люди хотят жить в центре и не терять времени и не тратить

нервы в общественном транспорте. Люди хотят добираться от

дома до работы самое большее за двадцать минут. А теперь

на это уходит больше часа.

- А не лучше ли решить проблему общественного

транспорта? И тогда люди будут тянуться к окраинам, к

зеленым зонам, к чистому воздуху. - И прибавил с улыбкой: -

Как мы с тобой.

- Зачем, какая в этом необходимость? Город должен

расти ввысь. В том числе и центр, - горячилась Ариадна, не

приняв его шутки, и вдруг поймала себя на мысли, что говорит

она то же самое, что говорил сегодня на совещании

Брусничкин, отвечая Олегу Остапову.

- Понастроить в центре небоскребы, да к тому же

безликие, вроде вот этих сборных бетонных башен, значит

действительно изуродовать Москву, - без вызова сказал Коля.

- Да какое это имеет значение - этажность? Важно, что

внутри. Люди хотят иметь удобства, если не комфорт, то хотя

бы уют в своих квартирах. Я хочу, чтоб внутри квартир были

новые типы сантехкабин, чтоб в ванной был туалетный стол и,

прости, биде, чтоб в кабине уборной был рукомойник.

Элементарный уют, понимаешь? Это главное, а не внешние

черты. Современная архитектура имеет свои особенности,

свой облик, свои задачи: просто, экономично, рационально и

максимум удобств.

- Однако ты предпочитаешь жить на проспекте Мира в

доме, имеющем приятный внешний вид, так называемые

архитектурные излишества, - дружески поддел Коля.

- Ну знаешь ли, не я выбирала для себя этот дом, - не

нашлась Ариадна.

- А тот, кто выбирал, он что, сторонник Олега

Борисовича?

- Ярый противник, - ответила Ариадна и рассмеялась

своим мыслям. Но, тут же погасив смех, прибавила: - А ты

знаешь, сколько стоили дома на проспекте Мира с их

приятным, как ты изволил выразиться, видом? Если б мы

строили и поныне такие дома но индивидуальным проектам, то

мы бы еще на протяжении десяти, а то и больше лет не

выселили бы людей из бараков и подвалов.

- А ты считаешь, что твои крупнопанельные башни

обойдутся дешевле? Ты учитываешь ненадежность стыков

наружных панелей, когда через два-три года после новоселья в

квартиры сквозь эти стыки врывается ветер и вода? Или для

тебя это безразлично: в твоей квартире на проспекте Мира

тепло и сухо! А сколько средств уходит потом на штопку этих

стыков! И какой внешний вид этих башен после штопки?

Черные полосы по стыкам, словно дегтем разрисованы.

Красота!

- Во-первых, эти башни не мои. Я тебе уже говорила, что

при строительной индустрии, при крупнопанельном

домостроительстве архитектор выполняет функции инженера.

А во-вторых, за надежность стыков отвечаешь ты, строитель.

- Как бы не так! Словно ты не знаешь, что прокладки и

мастика, которые мы сейчас применяем на стыках,

ненадежны.

- Но при чем тут архитектор, в чем его вина? Не я же

выпускаю мастику.

Коля понимал, что она в чем-то права, и не стал

возражать. Они приближались к их "шалашу". Сумерки

сгущались быстро и незаметно. Кусты дышали приятным

теплом, и тепло это, и сумерки примиряли. В конце концов, от

их спора, от их взглядов на вопросы градостроительства

нисколько не зависит архитектурное будущее Москвы. Коля

снял с себя куртку и, расстелив ее под кустом, опустился рядом

на редкую и мягкую траву. Земля была теплой и сухой.

Ариадна села на куртку, взяла его руку, горячую и крепкую.

Потом начала ерошить его густые короткие волосы, шепча:

- Какой ты у меня славный! Только я одна, и никто

больше не знает, какой ты славный... И родной,

единственный...

Сладостная вкрадчивость и ненасытная страсть звучали

в ее голосе, разжигали в нем неистовое влечение и

неизъяснимое блаженство. Ариадна обхватила его шею

обеими руками, прильнула губами к его горячему лицу.

Сброшенная белкой с дерева шишка, прошуршав в листве,

упала рядом, но они не слышали ее падения. Сквозь ветки

куста Ариадна видела зажженную в небе звезду. Мысленно с

умилением произнесла: "Моя звезда".

2

Глеб Трофимович возвратился от Святослава под вечер и

сразу же принялся за книгу военного историка Вилли Гальвица,

изданную в США на английском, немецком и русском языках.

Принялся не откладывая, потому что у него с сыном

произошел следующий разговор после того, как Святослав

сказал отцу, что его отчет о поездке на Ближний Восток

понравился начальству и теперь полковнику Макарову

предстоит командировка во Вьетнам.

- Цель поездки? Если это не секрет? - поинтересовался

отец. - Меня интересует вопрос: моральный облик

американского солдата и проблемы воинского воспитания.

- Кстати, это может стать интересной темой твоей

диссертации, - подсказал отец. Он давно советовал сыну

всерьез заняться научной работой, тем более что два года

назад Святослав издал свою небольшую книжицу о воинском

воспитании в Советской Армии. Святослав не ответил: на

ученую степень он смотрел равнодушно, и отец хотел

продолжить начатый разговор, но не прямо, не навязчиво, а как