Лошади понеслись быстрее, возничие пригибались, будто помогая тащить повозки, и всеми силами пытались обогнать один другого. Музыканты, рассыпавшись по всему лесу, вместе поднимали смычки. Все вокруг пело:

— И еще заслуга, и новая заслуга!..

Лошади внезапно остановились, и, прежде чем стало понятно, что произошло, послышались крики:

— Поворачивай, поворачивай, дай дорогу жениху!

Брички и телеги выстроились по обеим сторонам дороги, пропуская карету жениха, окруженную юношами верхом на лошадях. Пока карета проезжала мимо, музыканты играли «добрыдень»[32], и воздух звенел от «добро пожаловать, жених, добро пожаловать!»…

— Такая свадьба для дочери с Божьей помощью! И перед людьми не стыдно! — произнес какой-то дальний родственник.

— Когда реб Довидл, благословенна его память, выдавал замуж младшую дочь, юноши верхом на лошадях тоже выезжали навстречу жениху, — сморщил лоб хасид постарше, будто о чем-то вспоминая. — Там было еще больше флагов! Был символ стана Эфраима, стана…

— У ребе это традиция, — перебил третий. — В Черткове, говорят, свадьбу играют по-царски! После венчания молодоженов везут в карете, украшенной золотом, денежки у них водятся, чтоб не сглазить!

— Польским ребе далеко до такого великолепия! — Один из родственников хлестнул лошаденку, собираясь повернуть.

Бричка наехала на телегу и чуть ее не опрокинула. Извозчики переглянулись, как боевые петухи.

— Вы что, остановились поговорить посреди дороги?

— Время есть!

— Есть или нет, а свое дело надо знать!

— Мы знаем!

— Все, что вы умеете, это хорошо покушать!

— И это уметь надо! — ответил родственник спокойно, казалось, его совсем не волнует то, что телега столкнулась с бричкой.

— Что случилось? — Подъехала еще она телега.

— Зачем они перекрыли дорогу?

— Слушай, возьми вправо!

— Погоняй лошадь!

Возничий брички увидел, что ничего сделать нельзя, натянул поводья, и бричка подалась назад.

Телеги и брички снова понеслись по песчаной дороге, обгоняя друг друга. Было тихо, только верхушки деревьев раскачивались, приглушенный шум, словно сквозь сжатые зубы, наполнял лес.

Шум становился слабее, будто поднятая пыль поглощала его.

Борех сидел рядом с раввином, его учителем Гемары, и притворялся, что слушает разговор, но при этом ничего не понимал. Чем ближе лошади подъезжали к лесу, тем труднее ему становилось дышать. Колени дрожали от радости. Тяготившие его мысли начали понемногу отпускать, и он почувствовал, что ради Сорки готов на все. Пережить бы только свадьбу. Это было самое страшное. Покрывание невесты, хупа, золотой бульон, ритуальный танец и… Дальше он уже не думал, но чувствовал, что со всем остальным справится. Ведь многие женятся. Однако это соображение не успокоило Бореха, словно Сорка была особенной, непохожей на других невест. Ну и?.. Она как будто сердилась на него, почти не попрощалась с ним перед отъездом, то ей не так и это не так, а потом их оставят наедине… Так не пойдет! Нет! Как только они въедут во двор, Борех пойдет и помирится с Соркой. Его не пустят? Перед покрыванием невесты жениху нельзя с ней видеться? Радость пропала, а бремя, покинувшее было Бореха, снова навалилось на плечи. От уныния и душевной боли он даже закрыл глаза.

Лошади въехали в прохладный лес, заржали, будто глотнув холодной воды, замахали хвостами и стали выбрасывать из-под копыт мягкую мшистую почву.

Стало холоднее. По обочинам дороги тянулся старый угрюмый лес. Деревья росли так близко, что ветви сплетались над дорогой в форме арки, почти не пропуская солнце. Кое-где все-таки пробивались солнечные лучи, серебристые столпы света вырастали в лесной чаще и покачивались между деревьями. Было тихо. Иногда раздавался птичий щебет. Борех не успел и глазом моргнуть, как повозка въехала во двор.

Женщины вынесли навстречу хлеб и водку. И прежде чем Бореха подхватили под руки и повели на сторону жениха, он поравнялся с верандой и вздрогнул — в окне стояла Сорка.

Молодоженов оставили одних за накрытым столом. Борех коснулся пальцем рукава Соркиного платья и, словно боясь, что она не услышит, громко сказал:

— Мазл тов, Соркеле!

— Мазл тов, — рассмеялась Сорка и вздохнула, довольная, что их ненадолго оставили наедине.

— Как прошел пост[33]? — Борех радостно улыбнулся и подал ей вазочку с вареньем и кусок пирога. — На, перекуси!

Сорка сидела в белом подвенечном платье, свободно спадавшем с плеч и делавшем ее выше и изящнее, в длинной широкой фате, небрежно наброшенной вокруг белой округлой шеи, и с гирляндой из листьев в черных волосах. Все это придавало ей такое очарование, что видевшие ее, даже старики, останавливались, словно в их дряхлых головах что-то пробуждалось, и, изумленные, глядели на нее. Платье делало Сорку взрослее. Борех рядом с ней выглядел мальчиком, который, стараясь казаться старше, надел папину капоту и штраймл.

Весь вечер Сорка выказывала такое равнодушие, будто справляла не собственную свадьбу, а своей близкой родственницы. Она танцевала со всеми, кто приглашал, так что свекровь, мать Бореха, даже укорила ее, мол, невесте не подобает много танцевать. Перед обрядом покрывания, когда бадхен[34] начал петь для невесты и женщины расплакались, Сорка так засмеялась, что Брайне пришлось закрыть ей рот платочком. Когда Борех вошел в сопровождении двух раввинов накрывать невесту, Сорка поприветствовала его и подала руку:

— Ну, как тебе невеста?

Борех растерялся, не зная, что ответить, и, если бы не раввины, тут же подхватившие его под руки, сгорел бы со стыда.

Борех опасался, как бы Сорка чего не натворила под хупой. Он стоял, ничего не видя вокруг, не слыша, как раввин читает брачный договор, и лишь думал о том, как его голос дрожал при произнесении «Харей ат»[35], как он путал текст, а гости подсказывали ему слова. Возле Сорки Борех чувствовал себя маленьким и ничтожным, страдал от своей физической слабости и не слушал благословение на вино от страха, что не получится разбить стакан. Он был уверен, что сейчас произойдет такое, чего никто себе даже представить не может. Борех топнул по стакану так сильно, что осколки разлетелись в разные стороны, и лишь после этого немного успокоился, не замечая улыбок молодых гостей.

Сорка с видимым безразличием обошла семь раз вокруг жениха и остановилась. Она смотрела на гостей, делала все, что требовалось, а когда тетя Гитл прикрыла ей глаза платочком, то покраснела, чувствуя, будто ее раздевают при всех. Церемония казалась ей дикой и мучительной, она не понимала, как может собственный отец сводить ее с чужим человеком, и при этом, неожиданно для нее самой, в толпе ей несколько раз померещился Владек. Если бы Владек действительно появился, Сорка бы, не раздумывая, сбежала из-под хупы. Ведь Борех такой чужой ей! Обручальное кольцо, которое он только что надел ей на палец, она может снять в любой момент и будет снова свободной.

Музыканты приложили смычки к струнам, и по двору разнесся фрейлехс. Со всех сторон слышалось: «Мазл тов, невеста! Мазл тов!»

Сорка не понимала, с кем целуется, машинально наклоняла голову и каждый раз чувствовала на своих щеках новую пару чужих губ. Услышав знакомый голос, она обернулась, уверенная, что это Владек, но никого не увидела. Свахи подхватили Сорку под руки и с песнями и танцами повели в дом.