Наконец началась атака со стороны царя, несмотря на то, что река с ее болотистыми берегами затрудняла действие конницы и слонов; он сражался до вечера со значительным уроном На следующий затем день Пирр искусными маневрами принял положение, вследствие которого римляне вынуждены были выступить в открытое поле. Началась ужасная сеча; римляне пытались прорвать фалангу; с мечом в руке кидались они на напиравшие на них саркесы, то и дело возобновляя тщетную борьбу. Наконец там, где сам Пирр ударил на римлян, они обратились в бегство, а в то же время ринувшиеся на них слоны довершили победу. Римлянам было недалеко до лагеря, так что их пало всего 6000 человек, тогда как Пирр со своей стороны в царских мемуарах велел указать 3505 убитых. Таков вкратце рассказ Плутарха, почерпнутый у Иеронима Кардийского.

С этой поры дальнейшая история италийской кампании до выступления Пирра в Сицилию в июне 278 г. крайне неясна. Сохранилось известие, будто Пирр тотчас же вернулся в Тарент; что, впрочем, отнюдь не могло иметь значения стратегического маневра. Если бы после битвы при Аускулуме он и отказался от намерения двинуться опять к Риму, то ему никоим образом нельзя было покинуть занятые им позиции: в целях прочного обладания Южной Италией они оказались для него чрезвычайно важными, пока не был заключен выгодный мир. Правда, в ту же осень 279 г. галлы совершили хищнический набег внутрь Греции до Дельфийского округа и часть отхлынувших ватаг их, возможно, опустошала молосскую область. Если бы, однако, Пирр руководствовался событиями в своей родине, то он вернулся бы не в Тарент, а в Эпир; царь, напротив того, потребовал еще оттуда денег и войска, с целью продолжать в наступавший год кампанию с большей еще настойчивостью.

Какой же военный план мог быть у Пирра в наступавший год? Римляне удержали за собою позицию при Аускуле и заняли зимние квартиры в Апулии. В консулы следующего года избраны были К. Эмилий Панн, который в течение двух лет удачно вел тяжкую войну в Самнии, и К. Фабриций, которому так удивлялся Пирр. Когда они явились в лагерь, то Пирр, как сообщают, не намерен был более воевать. К этому присоединяется еще известный рассказ о покушении на жизнь царя: оба лагеря расположились близко друг от друга; тут кто-то из царской свиты (одни говорят, будто Никий, а другие — будто Тимохар из Амбракии, врач, застольник и друг царя) пришел к консулам и предложил за известную плату отравить Пирра; но консулы сами от себя или по приказу сената выдали злодея царю. Не к чему распространяться здесь о разных подробностях, тем более что во всем этом рассказе подтверждается лишь тот факт, что предлагаемое убийство было отвергнуто римлянами. Не подлежит также сомнению, что вследствие этого Пирр вновь вступил в переговоры с Римом; царь вернул всех пленных, одарив их; вместе с ними опять отправился Киней для переговоров, взяв с собою, как говорят, разного рода подарки, которые однако никем не принимались: пусть Пирр удалится сперва из Италии, а тогда лишь можно будет приступить к переговорам о мире; с этим ответом и с равным количеством тарентинских и других пленников Киней вернулся назад. Римляне продолжали нападать на союзные с Пирром города, а потому приглашение сикелов пришлось ему очень кстати, и он покинул Италию, пробыв в ней два года и четыре месяца.

В этой путанице преданий нет никакой возможности добиться фактической связи. Сохранившийся из той эпохи документ наводит на совершенно иные мысли. Карфаген заключил с Римом новый договор, в котором помимо прежних условий было прибавлено: «Каждое из государств обязуется вступить в дружественный союз с Пирром не иначе как совместно с другой стороной, с тем чтобы в случае воины оказывать друг другу помощь; если одна из сторон будет нуждаться в помощи, то Карфаген должен прислать суда для перевозки и высадки, о продовольствии же войска обязано печься приславшее его государство; в случае нужды Карфаген должен помогать римлянам также на море, но без их согласия экипажу возбраняется высаживаться на берег». Вопреки постановлению прежних договоров, в силу которого римляне не должны были проникать в Сицилию, а карфагеняне в Италию, теперь впервые согласились подавать друг другу помощь везде, где бы ни велась война Этот договор и был заключен в промежутке между битвой при Аускуле и покушением на жизнь Пирра. Когда царь из Кампании угрожал Риму, то предложения карфагенян были отвергнуты; спрашивается, что могло теперь побудить сенат согласиться на договор?

Обратимся к Сицилии. Там по смерти Агафокла все дела были крайне расстроены; а карфагеняне, против которых готовились последние обширные снаряжения престарелого тирана, появились тотчас же. Чтобы воспользоваться сумятицей, они подали помощь его убийце, Менону, который стал во главе наемного войска и двинулся на Сиракузы. Город вынужден был просить мира, выдать четыреста заложников, вновь принять изгнанников. Тираны возникли в Акраганте, Тавромсиии, городе леонтинов; кампанские наемники основали в Мессане разбойничье государство мамертинцев; Гикет захватил власть в самих Сиракузах. Одержанная им над Финтием акрагантским победа внушила ему мужество сразиться также с карфагенянами. Он, однако, был разбит; ему не удалось избегнуть влияния пунов. Разрозненные и истощенные безумным разладом отдельных, подстрекаемых карфагенянами властителей, эллины на острове не в силах были защищаться своими собственными средствами; они возложили свою последнюю надежду на Пирра. Гикет уже умолял его о помощи. Потом он лишен был владычества Фоиноном, а на этого восстал Сострат, захватив притом Акрагант и тридцать других городов; однако он вновь был изгнан из Акраганта, как кажется, Финтием при помощи карфагенян. Фоинон и Сострат с их боевыми ратями в самих Сиракузах то и дело вели борьбу друг против друга.

В это время перед гаванью явились карфагеняне с сотней кораблей; 50 000 карфагенских воинов двинулись к стенам истощенного уже города, тесно обложили его и опустошили весь край. Они заняли уже Гераклею, а в Акраганте находился карфагенский гарнизон. Настал крайний момент, и только помощь извне могла спасти от гибели. Если карфагеняне овладеют Сиракузами, то мелкие города на острове не в силах будут удержаться долее и вся Сицилия будет добычей варваров. Поэтому сикелы изо дня в день посылали к Пирру, и летом 278 г. он последовал их призыву.

Карфагеняне пуще всего опасались появления этого могучего царственного вождя; они заключили союз даже с мамертинцами, лишь бы воспрепятствовать его переправе в Сицилию. Они, хотя никто не просил их, послали римлянам сильную помощь с целью задержать Пирра в Италии. Если он перейдет в Сицилию, то пуны в самой Африке подвергнутся опасности; отважный поход Агафокла в 310 г. указал уже пути; понятно, что Карфаген на всякий случай заключил указанный союз с Римом. Хотя сами римляне и не желали бы, чтобы карфагенское владычество усилилось в Сицилии, однако они нисколько не сомневались в том, что Пирр, овладев Сицилией, будет более опасным врагом; тогда он займет крепкую позицию для беспрерывного возобновления борьбы в Италии и воспользуется неистощимыми средствами острова; тогда он еще более станет поддерживать италийских союзников, будет в состоянии с сицилийским флотом господствовать над Тирренским морем, поднимет новое восстание в Этрурии и, побудив все возмущенные и угнетенные племена напасть на Рим с сущи, нагрянет с моря на римское побережье. И в самом деле, сенату не оставалось ничего более, как заключить упомянутый союз, лишь бы помешать переправе Пирра в Сицилию, а в случае неудачи заручиться поддержкой морской державы, которая одна только была в состоянии устранить возможность сказанных опасных комбинаций.

Само собою разумеется, что Рим, как утверждают некоторые писатели, отнюдь не заключил с Пирром договора, с целью выпроводить его по возможности скорее из Италии. Напротив, на карфагенских судах находился отряд из 500 римских воинов для того, чтобы, переправившись из Сиракуз к Регию, взять приступом занятый возмутившимся кампанским легионом город. Это предприятие не удалось, успели только сжечь сложенный там для постройки судов лес