-Но как же это. Вы уверены, что хотите связать свою жизнь с такой женщиной, как я, недостойной, испорченной при дворе. Вы же должны прекрасно понимать, что обычная жизнь в замке не для меня. Я не создана для уборки и готовки. Вы же это понимаете?

-О, моя дорогая. Через некоторое время, когда я займу престол, вы сможете спокойно перебраться опять ко двору. А недолгая передышка от постоянных королевских дел только улучшит ваше состояние.

-Вы правы, сударь, правы. Но я обязана все обдумать. Все это очень неожиданно и крайне лестно для меня.

-Конечно, конечно. Вы можете думать, сколько вашей прекрасной особе угодно. – Он галантно целует ее руки и выходит из залы.

Отчаяние. Что может быть хуже непроглядной темноты в женском сердце? Только отчаяние, поселившееся в нем. Оно не приносит ничего хорошего, а облегчение после него приходит крайне долго. С отчаянием необычайно сложно бороться, его также безумно сложно истребить. Но, когда ты справляешься с ним, когда находишь цель, ради которой стоит бороться, тогда ты познаешь истинное счастье. Ведь счастье, пришедшее после нескончаемой боли гораздо ценнее, чем в обычное время.

***

Принц, уже в который раз проходил мимо стола в кабинете. Все снова и снова прокручивая вечер, танцы, движение одной единственной пары. И с каждым разом он пытался понять, что же такого она увидела в НЕМ, в это старом ничтожном, мелочном человеке. Что она разглядела в нем, что согласилась, что предала ЕГО, Уильяма, будущего короля, чем он смог ее подкупить?

Эта новость не хотела укладываться в измученном мозгу. Она просто не могла быть так глупа и недальновидна, что согласилась. Так странно, быть почти королем, иметь сподвижников, последователей, уметь управлять ими. Но при этом не иметь способности повелевать своим сердцем.

***

Громкий выдох и легкий стон.

-Все, госпожа. Вы готовы.

Стройная фигура облачена в пышное, цвета слоновой кости платье, заканчивающееся длинным расшитым шлейфом. От груди и до края подола украшенное ручной вышивкой в виде темно-синих нежных цветов, оно выглядит нежным и воздушным. Густая фата, за которой абсолютно невозможно разглядеть лица невесты, тоже отделана вручную.

Вот только не было широкой улыбки, так свойственной счастливым невестам, на ее лице. Не было даже любопытства и предвкушения, лишь грусть, спрятанная далеко в сапфировых глазах.

-Вас не узнать, госпожа. Выглядите восхитительно. - Принц появился в комнате неожиданно. Но ничто не выдало ее удивления.

-Не хотите объясниться, Амелия? – Он такой красивый, гордый, великолепный в своей роли сейчас стоял перед ней, еле сдерживая гнев. Дьявольские слуги плясали в медовых тягучих глазах. Пламя горело в них. А в ее голове билась лишь одна мысль «Он будущий король. Следует соблюдать этикет».

Осторожно, присев в реверансе и смущенно улыбнувшись, как это принято делать в «высоких кругах», ласково посмотрела на стоящего перед ней мужчину.

-Милорд, я благодарна вашей оценке. Мне бесконечно льстит внимание столь высокочтимой особы.

-Что происходит? Амелия, объясните мне! – Он подходит непозволительно близко и ласково берет в свои грубые ладони ее нежное лицо, заглядывает в сапфировые темные глаза, но не видит абсолютно ничего. Она что-то скрывает. Опять закрылась от него!

Молчание продолжается пару минут. Но никто их них не сдается. Она, потому что не сможет сыграть свою роль. Он, потому что просто не знает, что сказать, как переубедить, отговорить от столь опрометчивого решения.

-Как я могу вас вразумить? Как могу заставить вас отказать от него, Амелия? – Нежность, так и прорывающаяся сквозь привычную маску лидера, делает его слабым, уязвимым. Вина – последнее, что он видит в ее глазах. А дальше они встречаются только в церкви. Ничего уже нельзя изменить. Это конец или начало конца. Для каждого из них этот день значит свое. Но ни для одного он не значит – счастья.

Глава 18.

Настоящая жизнь, не прикрытая напылением золота или серебра, фальшивыми улыбками и «честными» заверениями, в Килоте протекала очень медленно и серо. День сменялся днем, правитель правителем, а жизнь не становилась лучше, скорее наоборот, только хуже и хуже.

Помятые лица, темные одежды, потухшие взгляды и завядшие улыбки – это тени людей бродили по королевству, автоматически выполняя свою работу. Даже маленькие дети в серых порванных рубашках, чумазые, босые, не радовались первому солнцу после долгой голодной зимы. На улицах не было слышно смеха, даже плача. Все будто накрылось пленкой безмолвия.

Вечер. В маленьком пабе на углу собралась небольшая компания, человек пять или четыре. Они что-то громко обсуждали, сидя в самом углу заведения.

-Что ты предлагаешь, Сэм? Просто войти в замок и выкрасть принца? Это смешно! - здоровый волосатый мужчина с густыми черными бровями огромной скалой нависал над разложенным на столе планом королевского дворца.

-Чарли, взгляни вот сюда, - он ткнул толстым пальцем в точку на плане, - этот вход охраняется довольно слабо, а вот здесь, - палец перемещается ниже, - вход для слуг. Тут-то нам и понадобится Маркус. Он сможет незаметно прошмыгнуть мимо охранников и затаиться.

Чарли перевел взгляд с плана на маленького рыжего мальчишку с оранжевыми пятнами на щеках. Его взгляд стал еще суровее, а брови и вовсе сошлись на переносице.

-Хочешь сказать, что мы доверимся маленькому воришке с рынка? Ты уверен, что он просто не стащит что-нибудь подороже и не скроется?

-Чарли, мы должны попробовать. Ждать больше нечего. Скоро Мрок со своими церберами начнет действовать, а леди Амелия, которая так некстати покинула дворец, не сможет ему помешать. Мне доложили, что еда принца строго проверяется, при этом уже получили тяжелое отравление две служанки. Они явно хотят избавиться на время от принца, отвлечь его от дел королевства. Мы должны что-то предпринять, показать будущему королю, что мы за него. Ты разве так не считаешь?

-Считаю, считаю, - сухо проговаривает громила, - вот только план мне твой не по душе совсем…

***

Мальчишка лет четырнадцати бежал по мосту в направлении замка. Его рыжие волосы окончательно растрепались на ветре и лезли ребенку в нос, глаза, рот, что раздражало не меньше нервной дрожи, то и дело пробегающей по всему телу. Ему предстояло незаметно проникнуть в замок, затеряться в огромных залах до начала праздника, а затем в непроглядной темноте открыть главные ворота, впустить союзников. Но это в теории…

Стража на пацаненка с огромной корзиной в руках даже не взглянула, лишь, молча, указала на дверь, ведущую в кухню. А затем перед мальчишкой предстала потрясающая картина. Люди, снующие по залам, словно муравьи в разрушенном муравейнике. И все они кричат, разговаривают, даже ругаются. Поставив корзину с яблоками на стол, мальчишка пошел исследовать двор.

Ворота были широко открыты. Через них проходили люди, кони, товары. Прямо над воротами имелся мостик, соединяющий две охранные точки. На нем велся постоянный караул. Внизу же, прямо возле двери имелся механизм. Но он также охранялся двумя солдатами. «Кажется, стоит придумать другой план» - пронеслось в мальчишеской голове.

Но придумать, да и рассмотреть все как следует, ребенку не дали. Страж, все это время пристально наблюдающий за слугами, заметил нечто подозрительное в рыжем оборванце.

-Эй ты, рыжий. Ты что здесь забыл? – мужчина в длинной белой рубашке и кольчуге поверх нее быстрым шагом направлялся к застывшему по середине двора Маркусу. А тот ни жив, ни мертв нервно теребил края порванной старой одежды и прятал заполнившиеся слезами от страха глаза. – Эй, поганец, ты чего молчишь-то, али стащил чего?

Сильная мужская рука на предплечье не давала даже шелохнуться. Маркус жалобно плакал и растирал горькие слезы по чумазому лицу, так и не найдя достойного ответа. А страж все продолжал и продолжал встряхивать и задавать вопросы.

В конце концов, так и не добившись от ребенка ничего вразумительного, сошлись на одном – надо посадить мальца в камеру, пусть, посидит, подумает. А утром они его еще раз допросят, а если так и не признается, что искал, отрубят пару пальцев.