— Одним богам ведомо, кто станет поддерживать огонь этого очага,

когда я уйду в мир иной... Не стой босая на камнях, царица, не то бог

камня Торк прогневается. Их у нас, этих богов, больше, чем годов в моей

долгой жизни. И жрецы вот велят еще камню поклоняться. Беда, да и

только...

— Остерегись, бабуля, не говори такое, — улыбнулась царица, — у богов

уши длинные.

— Всех не убоишься, великая царица.

Старушка помешала кочергой огонь в очаге, чтобы лучше горел, и

спустилась по ступенькам вниз, видно, что-то ей там понадобилось.

Мари-Луйс подумала, что вот и в народе, оказывается, думают так, как

она. Все ощущают тяжкое бремя многобожия.

— Слышишь? — высунувшись из подземелья, спросила старушка.

Мари-Луйс прислушалась. Снизу доносилось журчание воды.

— Да, слышу, что там?

— Родник здесь. Сюда жрецы приводят нерожающих женщин, будто для

совокупления с богами, чтобы понесли. Вранье все это...

Старуха принесла в садке несколько рыбин.

— Вот рыба тут водится. Но это уже моя доля добычи.

Она положила в огонь большой камень, чтоб раскалился. Выпотрошила и

почистила рыбу и испекла на горячем камне.

Царица незаметно задремала под безумолчный рокот старушечьего

говорка.

Уже светало, когда в пещеру вдруг заглянул чужак. Старуха-то его

знала и потому испугалась: это разбойничий предводитель Арбок Перч, что

ему надо?..

Мари-Луйс проснулась отдохнувшая, успокоенная. Явлению своего бывшего

раба не удивилась. Присев поближе к очагу, сказала:

— Доброе утро, Арбок Перч.

Через плечо у него был перекинут подстреленный олененок. Он снял его

и положил к ногам царицы. Она засмеялась.

— Никак, всю ночь стоял тут со своей ношей?

— Нет, божественная, я только что пришел. Прими этот небольшой

подарок.

Мари-Луйс, не без удивления рассматривая его в необычном облачении,

спросила:

— Выходит, в этих местах обитаешь, предводитель Арбок Перч?

— Не только в этих. Я всюду, где во мне есть нужда, где страждут

люди.

Старуха была явно обеспокоена. Не с дурным ли намерением явился к

царице этот человек? Царица ведь гостья, она должна уберечь ее.

Мари-Луйс поднялась.

— Я не вижу такой силы, которая могла бы помочь страждущим, облегчить

их существование. Если только смерть...

— У меня иная цель, царица. Я борюсь против разного рода властителей,

военачальников, жрецов. Против...

— Против царя и царицы? — прервав его, спросила Мари-Луйс — Ты это

хотел добавить?

— Да, ты права, божественная. Именно это.

Царица погрела над огнем руки и поднесла их к лицу, затем снова

присела.

— Я понимаю тебя, заблудший человек, — сказала она, глядя ему в

глаза. — Понимаю больше, чем ты думаешь. Тебе хочется уничтожить

властвующих над тобою, чтоб самому стать властелином. Не сомневаюсь в

этом... Ты не согласен?.. Говори, не молчи. Разве не затем ты стремишься

уничтожить моего царственного супруга, чтоб отнять у него Нуар?.. Отвечай

же, будь откровенен.

— Не отрицаю, этого я тоже хочу, — без увиливания ответил Арбок Перч.

— А еще ты стремишься разделаться со мной и посадить на престол Ерес

Эпит, что была моею рабыней. Ты — царь, она — царица! Таково ведь твое

желание.

Арбок Перч в душе пожалел, что сверх меры разоткровенничался. Он

обалдело уставился на царицу. Ерес Эпит денно и нощно молит всех богов о

благополучии этой своей названой матери и его все уговаривает. «Не

держи, — говорит, — зла против нашей царицы, Арбок Перч. Жалей ее». Вот

ведь и сюда он явился по настоянию жены, умолявшей его быть почтительным с

царицей, что бы ни случилось... Да, очень, видно, ожесточилась Мари-Луйс в

своей печали, если на ум ей лезут такие мысли...

Арбок Перч вдруг подумал: и впрямь, кто станет царем, если бы ему

удалось уничтожить Каранни?.. И он неожиданно выпалил:

— Проживем и без царя!..

— Но это невозможно! Всяк сущий должен иметь над собой властелина.

Телом правит голова.

Она поднялась, сорвала с себя красный плащ, бросила его на землю,

выхватила из ножен свой заветный кинжал и вышла из пещеры. Арбок Перч

последовал за ней. Онемевшая от страха старушка зашевелила губами, шепча

молитвы.

Немного пройдя, Мари-Луйс остановилась. Внизу у ручья рабы мыли и

чистили лошадей. Царица окликнула одного из них. Тот подошел, гремя

кандалами. Она велела ему принести воды из источника, что бьет в

подземелье старушечьего пещерного жилища. Раб быстро исполнил ее приказ.

Она еще и еще давала ему новые поручения, и он поспешно исполнял их.

— Видишь, — сказала Мари-Луйс, обращаясь к Арбок Перчу, — этот раб —

человек. У него есть душа, он способен чувствовать, есть тело, есть

голова. Видишь?

— Вижу, царица.

— Его действиями управляет голова. Она же дает ему возможность

дышать, чувствовать, получать удовольствие. Все его существо живо головою.

А теперь посмотрим, может ли тело жить без головы.

Мари-Луйс приказала рабу повернуться к ней спиной. Тот смиренно

подчинился. Она рубанула его кинжалом по шее, голова раба слетела и

покатилась. Тело рухнуло, рванулось в конвульсии и недвижно застыло.

Царица засмеялась словно безумная.

— Э-эй, безголовое тело, поднимись! Встань, человек! Живи и

действуй!.. — Она обернулась к Арбок Перчу: — Видишь, мятежник, тело

недвижно. Оно умерло, потому что обезглавлено. Так и те, о ком ты

печешься, — народ, отдельный человек. Без царя, без властителя, без мудрых

и отважных правителей твой народ — что это безголовое тело — мертв и

бездушен.

И сам неробкого племени, Арбок Перч тем не менее был потрясен

жестокостью примера, преподанного ему царицей.

— Но мы желаем, царица, чтобы в руках у тебя, нашей правительницы,

был бы не разящий кинжал, а чаша добра и дружбы.

— В таком случае разящий кинжал оказался бы в руках этого

обезглавленного раба, и уже не я, а он поступил бы со мною так, он бы снес

мою голову с плеч. Так уж устроено, один другому несет смерть. И если ты,

Арбок Перч, не хочешь, чтобы и твоя голова слетела, тебе следует

удалиться. Уйди и знай, что я продолжаю доверять тебе, как и твоей

красавице жене. Но советую, впрягись в свою упряжь, иначе рано или поздно

и ты падешь от моей руки.

Царица дважды ударила в ладоши, и все ее воины, словно того и ждали,

тут же окружили свою повелительницу. Старуха затряслась: неужто и с Арбок

Перчем сейчас расправятся? Но Мари-Луйс уже совсем другим голосом спросила

своего бывшего раба:

— Как поживает моя приемная дочь Ерес Эпит? Все так же прекрасна?

— Да, царица, так же прекрасна.

Мари-Луйс попросила подать ей сброшенный плащ и, протягивая его Арбок

Перчу, сказала:

— Отвези ей от меня в подарок. Пусть носит и радуется пока... Думаю,

что скоро твоей жене понадобится другая одежда. Доброго тебе пути.

— С добром оставайся, царица.

Арбок Перч ушел.

Мари-Луйс приказала готовиться в путь.

* * *

Предосеннее солнце горело нежарко.

Мари-Луйс и ее свита подъехали к морю Наири с юго-восточной стороны.

Вода в море от отраженного в нем заходящего солнца казалась кровавой.

Невдалеке виднелся остров Ктуц с небольшим круглокупольным храмом в

центре.

С приветствием к царице явился властитель провинции. Расстилаясь

перед ней в низком поклоне, он не без страха в голосе затянул:

— От всей провинции, от всех наших сел и обиталищ приветствую тебя,

божественная царица, и благодарю судьбу, что привела тебя к нам!

Приказывай, царица, я жду и рад исполнить любое твое желание!