Изредка объявляясь возле царицы, Арванд Бихуни, казалось, воодушевлял

ее, соглашался с содеянным, но про себя считал, что все творимое ею

направлено против него, к его гибели. Однако это его не очень пугало. У

царя Мари-Луйс поддержки не получит. Он сейчас весь во власти своей Нуар.

А царица? Она, конечно, обезумела оттого, что у нее отняли мужа, с ее же,

между прочим, помощью. Но женщину обвести не трудно, считал верховный

жрец. И он всякий раз при встрече с Мари-Луйс плел свои сети, считая, что

вполне преуспевает.

— О великая царица! — завел он свою песнь и на этот раз. — В день,

когда ты родилась, в нашей стране случились необыкновенные явления: воды

Евфрата окрасились в золото, а восход настал раньше обычного, и первый луч

его упал к подножию каменного изваяния бога Мажан-Арамазда в

осчастливленном доме твоего отца. И еще в этот день с гор спустились лани

и сами отдались в жертву храму Эпит-Анаит. И сама она, богиня, явилась

людям в небесах. И теперь, о великая царица, твоими устами глаголет сама

Эпит-Анаит! Ты свято исполняешь ее волю!..

Мари-Луйс горько усмехалась, внимая его пустозвонству, и делала вид,

что верит в его искренность.

— Ты прав, верховный жрец. Я знаю, чем начинаются дни человека и чем

они оканчиваются. Мажан-Арамазд благословил меня, когда я принесла ему

жертву на берегу Евфрата...

Мари-Луйс больше уже ничего и никого не боялась, ничего и ни от кого

не ждала. Правда, частенько сама себя подбадривала: «Я строю для далекого

будущего. Умирая, люди оставляют все потомкам. Ведь в мире рождаются дети.

Так было и так будет извечно...»

Мари-Луйс прибыла в провинцию Тил проверить, исполнил ли Арванд

Бихуни ее приказ, прекратил ли строительство храма богини Нуар.

Послушался, прекратил. Выходит, есть в ней сила. Народ подчиняется ее

желаниям и приказам.

И здесь, в Тиле, царица не удержалась от проявления своего презрения

к жрецам, собравшимся на площади. Она осудила и осмеяла их.

Жрицам велела всем иметь детей. Всем, кого природа не обделила

детородностью. Тех, кто станет уклоняться от этой своей обязанности,

повелела карать смертью.

В толпе Мари-Луйс вдруг увидела Таги-Усака, жреца царского двора. Он

подошел к ней и тихо промолвил:

— Будь хоть немного помилосердней, царица!..

Она засмеялась в ответ. Только засмеялась.

Довольная собой, Мари-Луйс вернулась в Куммаху-Ани.

* * *

Каждое утро по приказу царицы Таги-Усак являлся к ней с докладом о

том, что делает и чем живет двор. Он был лаконичен и почтителен. Старался

не встречаться с ней взглядом.

Царица хотела знать в подробностях обо всем происходящем при дворе и

в городе. И конечно, в тайне души каждый день ждала, что Таги-Усак вдруг

сообщит о царе. Мол, возвращается или шлет привет. Ждала и того, что сам о

чем-нибудь спросит ее касательно супруга! Но он хранил молчание.

Вот и сегодня Таги-Усак прибыл с докладом.

Не ответив на его приветствие, Мари-Луйс ни с того ни с сего

закричала:

— Я люблю своего мужа, слышишь, жалкий человек! Я люблю его!..

Таги-Усак остался глух и безучастен к ее волнению. И это привело

царицу в полное отчаяние. Не удержавшись, Мари-Луйс разрыдалась от

сознания своего бессилия. Никак она не может окончательно отринуть этого

человека. О Эпит-Анаит, спаси!..

С трудом взяв себя в руки, царица сказала:

— Не смотри на меня, как жертва перед закланием. Я презираю жалких.

Впредь я буду с тобой холодна. И не удивляйся, если вдруг открою тебе в

небесных далях новых богов. Слышишь, не удивляйся?

— Слышу, божественная. Не удивлюсь никогда.

Мари-Луйс вдруг почудилось, что Таги-Усак весь пронизан светом. Она

ужаснулась: не то ли это видение, что ночами является ей в белом одеянии,

с красными глазами! О, сжалься, Эпит-Анаит! «И зачем он постоянно при

мне?» — обозлилась на себя царица. Но в глубине души не могла не признать,

что не может и без него. Он, как рок, вечно с ней, и вечно душа ее в

борьбе между презрением и влечением к нему.

— Оставь меня! Уйди! — крикнула Мари-Луйс, указав на дверь.

Таги-Усак поспешно вышел вон. Глядя ему вслед, царица вспомнила, как

некогда предсказатель Чермак предрек ей: «Ты примешь смерть от того, кого

любишь больше всех».

На следующий день, внимательно выслушав доклад Таги-Усака, Мари-Луйс,

словно вызывая его на бой, проговорила:

— Ты сгинешь бесславно, и я первая возрадуюсь этому!

Оба пристально поглядели друг на друга: она с трудом скрывая свое

буйство, а он — со смиренностью жертвы.

— А почему ты желаешь мне бесславной гибели?

— Потому что я тебя ненавижу!

Таги-Усак усмехнулся.

— Ты не высказала того, что у тебя на сердце, царица. Но я благодарю

тебя. Твоя ненависть делает мне честь, возлюбленная дщерь богини

Эпит-Анаит. Она равнозначна любви.

— Несчастный, ты не стоишь любви! — выкрикнула она предательски

дрожащим голосом.

— Я не принимаю на свой счет твоих обид, божественная! Ведь это все

от слабости твоей, не от силы.

Оба остались при своем мнении.

Спустя два дня после этой стычки пришло известие от царя. Он сообщал,

что выезжает из Бюракна на Гегамское озеро и там проведет золотую осень.

В этот день Мари-Луйс не вышла из своих покоев и категорически

запретила кому бы то ни было, и Таги-Усаку в том числе, являться к ней.

* * *

Утро начиналось тревожно. Царица не приняла Таги-Усака, но он все же

прорвался к ней через заслон служанок.

— В храме на острове в море Наири принесли в жертву человека,

божественная!..

— Как так? — вскричала Мари-Луйс. — Нарушили царский запрет? Ну и ну!

Дьявол действует незримо?.. Немедленно подними мою свиту и воинов охраны.

Я еду в Васпуракан.

Таги-Усак поспешил исполнить ее приказ.

Вскоре явился верховный жрец Арванд Бихуни. После долгого вступления

он наконец сказал то, зачем пришел.

— Дорога предстоит дальняя и тяжелая, а ты, божественная, как мне

кажется, не очень здорова. Может, изменишь свое намерение и не сама

отправишься в Васпуракан, а пошлешь туда людей, чтоб наказали виновных?..

— Вон отсюда! — воскликнула в гневе Мари-Луйс — Не иначе как ты сам

причастен к этому святотатству! Я выясню. И если это так, велю тебя

четвертовать! А сейчас вон!..

Мари-Луйс ехала в крытой двуконной колеснице. Воины-телохранители

сопровождали ее на конях. Мчались галопом, царица спешила как можно

быстрее добраться до берега моря Наири.

Показались вершины Сифана и Немровда. На них лежал снег, хотя лето

еще только клонилось к исходу и в полях едва управились с жатвой ячменя.

Прекрасна земля Васпуракана.

Въехали в лесистое горное ущелье, и царица приказала остановиться.

Сверху сбегал рокочущий ручей. Скалы в лучах заходящего солнца отбрасывали

длинные тени. И тени эти тянулись к воде, словно драконы к водопою.

— О люди, как прекрасен мир! — воскликнула Мари-Луйс, оглядевшись

вокруг себя. — Да будь благословен превеликий Мажан-Арамазд, дарующий нам

эту красоту!

Вокруг было множество больших и малых пещер. Для царицы выбрали ту,

что поудобнее.

Разожгли очаг в пещере, расселись отдохнуть, перекусить. И тут к

царице подошла старушка. Низко поклонившись, она поцеловала ей руку и

сказала:

— Твое имя любимо богами, о Мари-Луйс, о царица армянская!

Благодарение судьбе и богу Ванатуру, что ты освятила своим приездом мое

жилище!..

Царица совершила омовение в водах ручья, переоделась.

Старушка временами посыпала огонь ладаном и приговаривала: