— Хетты захватили Нерик! Наша царица Мари-Луйс в плену!..
В пустыне поднялась буря. Песчаные вихри затмили небо.
Войско, перестроившись, повернуло на запад.
СКАЗАНИЕ ВТОРОЕ
Враждебная Хайаса взялась за оружие.
(Из летописи царя хеттов
Мурсилиса Второго,
1331 г. до н. э.)
Хеттские жрецы и военачальники согнали на площадь перед храмом бога
Шанта всех пленных армян и под страхом смерти заставили поклоняться их
идолам и признать над собой власть верховного военачальника хеттов Нуанза
Вараша.
Нуанза Вараш восседал у входа в храм на застланном тигровой шкурой
ложе.
Не поднимая головы, он спросил:
— А где царица? Я желаю ее!
Кама Вараш, почтительно склонив голову, промолвил в ответ:
— Изволь, непобедимый военачальник, царица Мари-Луйс перед тобой.
Прими дар богов.
Нуанза Вараш и при этом не поднял головы. Он сидел, скрестив под
собою ноги. Перед ним в глиняной чаше дымилось отварное мясо, и он жадно
пожирал его кусок за куском.
А хеттские воины тем временем затрубили в рожки, созывая к поздней
трапезе.
Нерик полнился гарью. Хетты со смоляными факелами в руках всю ночь
рыскали по городу в поисках укрывающихся армян.
Нуанза Вараша очень обозлил верховный жрец хеттов, его сородич Кама
Вараш. Явился и требует себе половину армянских пленников и захваченной с
ними добычи, тогда как ему определена только десятая часть.
Верховный военачальник в негодовании заскрипел зубами. «Жалкие жрецы
полагают, что это они завоевали Нерик. Идиоты...»
Нуанза Вараш концом своего пояса утер жирные губы и поднял голову.
Поднял и словно онемел, разинув рот. Что это перед ним? Луч света или сама
богиня Иштар, дивная Иштар, в глазах которой вся краса небес, а в груди
огонь солнца?
— Кто ты, о женщина? Кто?..
— Я — Мари-Луйс, Нуанза Вараш, — спокойно, с достоинством ответила
царица. — Приветствую тебя в этот розовозакатный час.
Нет, и богине с ней не сравниться. Какая осанка, как стройна!
Лебединая шея. Лицо подобно утреннему восходу. А волосы! Густые, вьющиеся,
блестящие...
Когда царице сказали, что ее ведут к верховному военачальнику, она
потребовала дать ей время подготовиться к встрече, привести себя в
порядок, переодеться, ведь победитель — военачальник войска царя
Мурсилиса, и представиться ему надо в подобающем виде.
И вот она перед Нуанза Варашем во всей силе и власти своей женской
красоты. Величественная, улыбающаяся, и голос такой ровный, звучный. Все
это, конечно, напускное — и смирение, и улыбка. В душе у Мари-Луйс с
каждым мгновением нарастала ненависть к этому презренному хетту, который
не мечом, а вероломством завладел ее городом, и она теперь его пленница.
Хотелось вцепиться ему в глотку, однако...
— О, Мари-Луйс, здравствуй! — проговорил наконец Нуанза Вараш. —
Богиня Иштар свидетельница, на всем белом свете нет более прекрасной
женщины, чем ты.
— Я не просто женщина, победитель Нуанза Вараш! Не забывай, что я —
дщерь богов. А твой военачальник, захвативший меня в плен, в первую же
ночь совершил насилие надо мной, чем оскорбил саму богиню Иштар. Она ведь
вами, хеттами, почитаема превыше других святынь? Ее оскорбил и к тебе
выказал неуважение — завладел поживой, опередив тебя!..
Нуанза Вараш помрачнел. Волею богов в случае пленения особ царского
рода — царя или царицы вражьего стана — надлежит дать им приют и оказывать
почтение, достойное их звания. Так предопределено свыше, и всяк,
преступивший извечный обычай, неугоден богам. Может, эта царица сама и
есть божья кара за все?..
Он бережно взял Мари-Луйс под локоть, усадил на тахту и с яростью
глянул на военачальника, который сказал:
— Эта пленница моя! Не отнимай у меня добычи. Мое должно принадлежать
мне!
Меч, сверкнув в руке Нуанза Вараша, вонзился в горло ослушника и
рассек его надвое.
— Получи свое, богомерзкий ослушник, подлый раб! Сполна получи!
Военачальник испустил дух, а Мари-Луйс с ликованием подумала: «О
Эпит-Анаит, кровь этого изверга мне в очищение! Дай силы, Мажан-Арамазд,
отомстить разрушителям Нерика!..» Нерик покорен и разрушен, но она все
равно низвергнет злокозненного бога Шанта, принесшего столько горя и
Нерику, и стране. Силой и оружием ей послужат и ее ненависть, и ее женские
чары. Все пустит в ход. Неужели Каранни стерпит такой позор?..
— Никогда!
Нуанза Вараш насторожился.
— Что «никогда», о божественная, прекрасная царица?
— Никогда не следует допускать того, чтобы ничтожные твари оскорбляли
богов. Покарав смертью низменного сластолюбца, ты вступился за честь богов
и тем еще более возвысил и возвеличил свое имя, свою святую веру!..
— Впредь всяк, кто посмеет коснуться тебя, будет убит. Ты — само
божество, Мари-Луйс. Отныне ты — моя.
— Твоя! Твоя! — прикинулась покорной царица. — Ты царского рода, тебе
теперь и владеть мною, быть моим покровителем.
Она погладила ему руку, и он, совсем уже осмелев, поцеловал ее.
— Скажи, чего ты желаешь, прекрасная Мари-Луйс? Приказывай!
И Мари-Луйс снова почувствовала себя сильной.
Солнце еще не совсем закатилось, а в небе уже высветилась луна. И оба
светила были окружены черно-красными ореолами. Не к добру это...
Мари-Луйс терзалась досадой, что своевременно не пресекла вторжения
хеттов в Нерик. И зачем было приносить в жертву свою прислужницу? Зачем!
Где сейчас Нуар? Что сталось с отважным Арбок Перчем, с Ерес Эпит? Что с
ними?.. Кто ответит ей на все эти вопросы? Кто?..
Тяжкая ночь нависла над Нериком.
* * *
Таги-Усак глубоко втянул влажный настоянный землей и разнотравьем
лесной воздух. С ним было всего пятеро армян-нерикцев. Его сейчас
обуревала и гнала вперед только одна мысль: поскорее добраться до
ближайшей крепости Егегарич. Надо спешить в Куммаху и к
престолонаследнику, сообщить, что Нерик пал и царица в плену. Какой
позор!..
Ехали молча, подавленные и потерянные.
Наконец показался Егегарич, город-крепость в лесной чащобе, на
взлобке дыбящихся скал, огражденный толстыми стенами.
Староста Егегарича, от природы трезвомыслящий, уравновешенный воин,
на этот раз, встречая чудом спасшихся мучеников, был охвачен тревогой.
— Беда-то какая! — всплеснул он руками, встретив приезжих.
Все в крепости загудело, зашумели люди, зазвонили в храме.
Таги-Усак потребовал у старосты новых колесниц. Надо было спешить в
столицу. Ни трапезы с ним не разделил, ни в храм не зашел. Не до того ему
было при эдакой беде, что обрушилась на них.
Староста без промедления предоставил Таги-Усаку три запряженных
колесницы, и тот заспешил со своими спутниками в Куммаху.
На рассвете следующего дня они добрались до крепости Аззи. Тут уже
знали о нерикской трагедии и готовились к обороне. Таги-Усак, поспешно
принеся жертву храму Мажан-Арамазда, снова пустился в путь, отправив при
этом гонцов в города-крепости Ериз и Хаг, в Андзур, Арьюц и Керчанис,
чтобы предупредить о возможном вторжении хеттов. От имени
престолонаследника он приказал всем быть готовыми по первому зову
выступить ему на помощь.
Царская армия стояла лагерем недалеко от Куммахи, в крепости Арипша,
на острове заболоченного озера. Там же хранились дворцовые сокровища.
Крепость эта была неприступной. Только знающий мог пройти туда и оттуда по
узкому камышовому насту, скрытому под илистым покровом. Путь этот был
известен лишь нескольким жрецам и военачальникам. На вершинах ближних гор,
напротив Арипши, находились такие же укрепленные и неприступные крепости,
