выполнили их, конечно: больше за счет покупных коров. Да и мало еще надаиваем. Но зато мы сдвинули дело с
мертвой точки; показали, что Сердоболь может пойти вперед. Подвели людей к неизбежности самой этой
мысли: вперед, только вперед! И вот теперь-то мы можем наконец взяться за самое трудоемкое, первостепенное
— землю.
Чардынин передохнул и снова оглядел всех. Гвоздев кивнул со спокойным удовлетворением. Сбруянов
подался вперед, его расцветшее лицо пылало воодушевлением. Шашко сидел очень смирно, держа на коленях
блокнот.
— Идиллической благодати никогда не бывает и не будет, запомните, товарищи. Вот мы знаем, что
сильны; из любых противоречий выход найдем. Между тем иной уткнется лбом в противоречие и начинает
чесать затылок. А в жизни надо отыскивать их, идти им навстречу. Вот это и будет зрелость партийного
работника! Потому что противоречия — это прежде всего богатство возможностей. Мы учимся выбирать,
учимся смелости. Глаз орла зорче, но человек видит больше. Итак, — сказал он, — перед нами задача: быть
готовыми встретить планы семилетки. Мы должны поднять народ области на огромное дело: вывезти на поля
десятки миллионов тонн торфа и навоза, изменить всю структуру почвы, добиться стопудовых урожаев. Как вы
считаете: доросли мы уже до таких задач? Может Сердоболь возглавить это движение?
— Конечно, может! — тотчас отозвался Сбруянов, преданно глядя на секретаря обкома.
— А вы как, товарищ Гвоздев?
— Считаю, что вопрос своевременный, — сказал тот негромко и отчетливо.
— Благословляете вы нас на это? Берете почин на себя?
И Синекаев от имени сердобольцев ответил коротко и почти клятвенно:
— Нужно сделать!
…Тамара сидела на валике дивана в кабинете заведующего областным радио. Все — и разъездные и
местные, городские, корреспонденты, редакторы, дикторы, звукооператоры, даже машинистки — были собраны
по случаю приезда товарища из вышестоящей радиоинстанции. Он устроился с подчеркнутой скромностью
сбоку письменного стола, но поглядывал по сторонам значительно, словно приглашая всех не обманываться
насчет его истинной весомости.
Заведующий суетливо пробежал кабинет по диагонали и уселся в свое кресло, делая вид, что говорит
обыкновенным голосом:
— Блокнотики взяли? Правильно. Вот сегодня в областной газете обзор, где нам очень и очень достается.
Приводятся образцы стиля из наших передач: “Поднять, провести, включить”. И даже на самых младших мы
недавно обрушили крупноблочный клич “Выше уровень пионерской работы”. У нас маленькая заметка в
последних известиях, всего на пятнадцать строк, была названа “Стрелковый спорт”. Что это? Рубрика? Нет,
отчет о соревнованиях. А озаглавить “Кто лучше стреляет” ведь интереснее?
Заведующий передохнул, мысленно прикидывая: отдал ли он дань беспристрастной самокритике?
Дальше речь его полилась свободнее, он перешел к позитивной части. Да, им удается своевременно освещать
события. Часто перед микрофоном выступают партийные и хозяйственные работники. Организован
радиоальманах “По своей земле”. Создается радиолекторий для передачи опыта лучших животноводов.
Тамара рассеянно водила глазами по множеству разноцветных плакатов и диаграмм на стенах: казалось,
вся область была препарирована, разделана и освежевана ими.
— Наше руководство вам, вероятно, докладывало о недостатках. Но послушайте голос из низов. Я
попробую олицетворить этот голос. — Областной Левитан кокетливо прикрывает горло шарфом, слегка
покашливает и начинает жаловаться: — По утрам на студии сидишь в пальто, температура восемь градусов.
Холодно.
— А если с вечера записывать на пленку? — заботливо спрашивает приезжий.
— Так это же последние известия, утром бывают изменения. И потом записи у нас звучат неважно: вдвое
тише, чем голос.
— Ваше замечание учтем, — с готовностью и беспокойством соглашается заведующий, исподлобья
оглядывая остальных.
— Транспорт! — ворчит кто-то. — У директора хлебозавода персональная машина, а куда ему ехать? В
трест? Так он за двести шагов. А у нас один “Москвичок” на восемь разъездных корреспондентов. Дали нам
старую развалину, стоит в сарае.
Приезжий выжидательно барабанит пальцем, заведующий слегка разводит руками:
— Сие не от нас… Конечно, если товарищ Мамонов…
Он вопросительно взглядывает на приезжего, тот неопределенно качает головой.
— Не будем отвлекаться на организационные вопросы, — тотчас говорит заведующий. — Предлагаю
прослушать короткие отчеты наших разъездных корреспондентов. Товарищ Ярцев, где вы побывали на этой
неделе?
Тот сказал, что присутствовал на районном празднике животноводов. Собрали там сто человек; всех, кто
имеет отношение к фермам, даже сторожей. Записал выступления. Были ужин, кино. Пригласили и тех, которые
сейчас уже не работают — им по семьдесят лет, — но помогают советами.
— А вы, товарищ Ильяшева?
Тамара по школьной привычке, как пружинка, быстро поднялась со своего места и сразу рассердилась на
себя за это.
— Что вам удалось разведать нового?
Приезжий благожелательно ее рассматривал.
— Я была в колхозе “Прогресс”, проверяла письмо группы слушателей о состоянии свиноводства.
— Ах да! Ну и что? Правда, что там дохнет каждый третий поросенок?
— Нет. Но не это важно. Они сейчас бросили все силы на свиноводство: отняли концентраты у коров и
дали свиньям.
— Значит, не подтвердилось письмо?
— Нет. Я хотела сказать: ведь это же не выход — попеременно морить то коров, то свиней. Каждый год у
нас растут планы, а корма? Мы в передачах часто говорим о повышении урожайности, но на самом деле…
— Вы что, собираетесь здесь критиковать работу областного отдела сельского хозяйства?
— Нет, я про Сердоболь. У них в районе решили поднимать торфяные залежи, готовить компосты, с этого
года, нет, буквально с этих дней… и я думала…
— Таких сведений к нам не поступало. Держитесь фактов, а не фантазий. Товарищ Дубовцев, что вы нам
можете… Виноват, одну минутку. — Заведующий снял трубку.
Разъездной корреспондент Дубовцев поднялся, а Тамара не села.
— Да, слушаю. Слушаю вас. Информация у меня уже имеется. Нет, не по радио. Я хотел сказать, что я
сам лично в курсе… Понимаю, понимаю. Своевременная инициатива.
— Сколько учить, — проворчал Ярцев, — когда тебя не спрашивают, молчи. Когда спрашивают, говори
как можно меньше. И садись ты, коза-дереза!
Тамара упрямо стояла.
— Все ясно, все ясно, — продолжал заведующий в трубку. — Непременно. Сейчас же. Товарищи, —
обратился он ко всем, — мне звонили из обкома партии. Замечательный почин Сердобольского района требует
самого широкого освещения. Ильяшева немедленно выедет туда. Но этого мало, мы подготовим бригаду: Ярцев,
Дубовцев, ну и Горелик отправятся в рейд по области. А теперь продолжим наше совещание. Что вам,
Ильяшева?
— Поезд на Сердоболь уходит через час.
— Хорошо, можете быть свободны.
24
Из дневника Тамары
“Земля, земля! Когда она только что проснулась, приняла в себя зерно, она гола, ей так много нужно
соков, чтоб создать из самой себя целый мир и одеться в зеленое…
— Ваше зеленое? — играют дети и хитро показывают друг другу припрятанную травинку.
Наше, мое зеленое!.. Я все думаю: почему так люблю землю? Ведь горожанка. А дышится мне легко,
только когда выезжаю за последнюю заставу. Но Сердоболь — самый удивительный из городов! Пройдешь
полчаса улицей, и начинается уже вспаханное поле. Пустыри зарастают лопухами, мятой, жужжат пчелами…
Нет, знаю, почему так хорош Сердоболь: потому что здесь живет Павел и он любит меня.
Как-то мы остановились посреди площади; с обеих сторон шли грузовики, сырой булыжник и мокрое
