– Вы одержимы этим вопросом, фрау Конраде, а это неправильно. Вы должны избавиться от него. И жить своей жизнью.

Я пытаюсь избавиться от образа Анны и мыслей о ней. Не хочу о ней думать, потому что знаю, к чему это приведет. Я уже от этого почти сошла с ума. От того, что Анна мертва – а ее убийца спокойно разгуливает на свободе.

Самое страшное в том, что я ничего не могу сделать. Поэтому лучше вообще об этом не думать. Переключаться. Забывать об Анне.

Я и пытаюсь это сделать сейчас, но не получается. Почему?

Лицо репортера из новостей вспыхивает перед глазами, и в голове что-то щелкает. Я вдруг понимаю: все это время я была в состоянии шока.

Все понятно. Человек в телевизоре, это его лицо повергло меня в шок.

И это был не сон, не кошмар, это была самая что ни на есть реальность.

Я видела убийцу своей сестры. Да, прошло двенадцать лет, но я все помню. И до меня окончательно дошло, что это значит.

Лейка, которую я только что наполнила, выпала из рук. Грохнула об пол, повалилась, и прохладная вода залила босые ноги. Я выбегаю из зимнего сада, ударившись большим пальцем о порожек, и, несмотря на нечеловеческую боль, спешу дальше. Быстрыми шагами прохожу первый этаж, вверх по лестнице, пулей – через холл и, совсем запыхавшаяся, вбегаю в спальню. Ноутбук лежит на кровати. От него явно исходит опасность. Немного помешкав, я все-таки беру себя в руки и дрожащими пальцами открываю его. Мне страшно, как будто кто-то может следить за мной через монитор.

Захожу в интернет, открываю Гугл, набираю название новостного канала, на котором видела того мужчину. Нервничаю, опечатываюсь, наконец, с третьего раза получается. Домашняя страница редакции новостей. Прокручиваю список сотрудников. Может, на самом деле все это расстроенное воображение и нет никакого мужчины, может, мне все приснилось.

И тут я его нахожу. Всего несколько кликов, и я его нахожу. Вот он, монстр. Когда его лицо появилось на мониторе, я вздрогнула и инстинктивно вытянула вперед левую руку, чтобы прикрыть его фото. Я не могу его видеть, по-прежнему не могу, снова закачались стены, сердце колотится. Стараюсь восстановить дыхание. Закрываю глаза. Спокойно. Вот так. Хорошо. Снова смотрю, изучаю сайт. Узнаю его имя. Читаю послужной список. Оказывается, он лауреат какой-то премии. Оказывается, у него есть семья. Он ведет успешную насыщенную жизнь. Что-то оборвалось во мне. Я чувствую нечто такое, чего не чувствовала уже много лет, что-то раскаленно-жгучее. Медленно отвожу ладонь, которая прикрывала лицо на мониторе.

И смотрю на него.

Смотрю в лицо человека, который убил мою сестру.

Бешеная ярость охватывает меня, и в голове стучит только одно:

Я тебя достану.

…Захлопнула ноутбук, отодвинула в сторону, встала.

Мысли скачут. Сердце колотится.

Невероятно: он живет совсем рядом! И для любого нормального человека проще простого к нему нагрянуть. Но я заперта в своем доме. А полиция – полиция мне еще тогда не доверяла. Не вариант.

Чтобы с ним поговорить, как-нибудь спровоцировать, что-нибудь выудить, надо, чтобы он сам пришел ко мне в дом. Но как его заманить?

Снова вдруг вспоминается разговор с психиатрессой.

– Но почему? Почему Анна должна была умереть?

– Линда, вы должны смириться с тем, что можете не получить ответа на этот вопрос.

– С этим я не могу смириться. Никогда.

– Со временем вы научитесь.

Никогда.

Начинаю лихорадочно размышлять. Он журналист. А я известная, в том числе и своей пресловутой замкнутостью, писательница, которую вот уже много лет серьезные журналы и телеканалы засыпают просьбами об интервью, особенно после выхода новой книги.

Снова вспоминаю разговор с психологиней. Она тогда дала мне один совет.

– Вы, Линда, сама себя мучаете.

– Но я не могу остановить эти мысли.

– Если вам нужна причина, тогда выдумайте ее. Или напишите книгу. Выплесните все из себя. И освободитесь. И живите своей жизнью.

У меня даже волоски на шее зашевелились. Господи, да вот же оно!

По всему телу побежали мурашки.

Все же так просто.

Я напишу новую книгу. Детектив на основе тех событий.

Наживка для убийцы и терапия для меня.

И вдруг вся тяжесть свалилась с меня. Выхожу из спальни, руки и ноги снова слушаются. Иду в ванную, принимаю душ. Насухо вытираюсь, одеваюсь, иду в кабинет, включаю компьютер и начинаю писать.

Он ударил изо всех сил. Женщина упала, но не потеряла сознания, в панике привстала и попыталась бежать, но без единого шанса – мужчина был намного быстрее. Он снова швырнул ее на землю, придавил коленом спину, схватил за длинные волосы и в ярости стал колотить головой о землю. Крик перешел в визг, и потом она затихла. Он наконец оставил ее. На его лице, искаженном слепой ненавистью, застыло недоуменное выражение. Нахмурившись, он смотрел на кровь на своих руках. Над ним в небе серебрилась огромная круглая луна. Эльфы захихикали, бросились к неподвижному телу женщины, опустили руки в красную лужу, а потом стали водить по бледным лицам окровавленными тонкими пальцами, как будто делали боевую раскраску.

Йонас вздохнул. Он сто лет не был в театре, и вряд ли эта идея пришла бы ему в голову. Это все Миа, ей вдруг захотелось не как обычно в кино, а именно в театр. Подруга порекомендовала современную постановку шекспировского «Сна в летнюю ночь», и Миа, воодушевившись, заказала билеты. Йонас даже обрадовался. Почему бы не посмотреть легкую веселую комедию. Но вместо этого его ждали какие-то кошмарные эльфы, дьявольские кобольды и любовные пары, которые терзали друг друга в ночном лесу, не без откровенной физиологии, проливая немереное количество бутафорской крови. Йонас покосился на сидящую рядом жену, которая с горящими глазами следила за происходящим. Остальная публика тоже была в восторге. Йонас почувствовал себя изгоем. Похоже, он был единственный зритель, которого не трогал апофеоз насилия на сцене.

Наверное, раньше и он был таким, и ему тоже казались интересными и захватывающими ужас и насилие. Но той поры он даже и не помнил. Возможно, все это было слишком давно.

Мысли его потекли куда-то дальше, от шекспировской летней ночи к насущным делам. Миа слегка ткнула его локтем в бок, почувствовав, что он и тут, в полумраке зрительного зала, опять думает о работе, – но только разок. Он думал о последнем деле, вертел в голове тысячи больших и маленьких кусочков пазла, которые он и его коллеги кропотливо собирали день за днем и которые складывались так, что, похоже, скоро придется задержать мужа жертвы, который…

Йонас вздрогнул, потому что вдруг полный мрак сменился ослепительным светом и раздался оглушительный гром аплодисментов. Когда зрители разом, словно следуя некой договоренности, в которую были посвящены все, кроме него, вскочили на ноги и бешено зааплодировали, комиссар Йонас Вебер почувствовал себя самым одиноким человеком на земле.

Домой по ночным улицам они ехали молча. Свои восторги по поводу спектакля Миа успела высказать в очереди в гардеробе и пока шли до стоянки, а теперь слушала музыку по радио, и на губах ее играла веселая улыбка, которая предназначалась не ему.

Йонас включил правый поворотник и въехал в ворота. На фоне окружающей темноты дом в свете фар походил на зернистое черно-белое фото. Он уже поднимал ручник, и тут завибрировал мобильник.

Вынимая его из кармана, он ожидал, что Миа тихонько вздохнет, хмыкнет или по крайней мере саркастически заведет глаза, но ничего этого не было. С вишнево-красных губ слетело полунемое «спокойной ночи», и она вышла из машины. Слушая громкий возбужденный голос своей сотрудницы, он смотрел, как от него уходит жена. Как ее длинные медовые волосы, стройные ноги в джинсах и темно-зеленая куртка постепенно становятся черно-белыми и растворяются в темноте.