Моя ненаглядная поцеловала Ксию, та ответила ей тем же, и они обе растроганно захлюпали. Это было неплохо, ибо за короткое время с нами так много всякого произошло, а у Гвен не выдалось и минутки, чтобы поплакать!

Но ведь женщинам иногда это очень даже требуется…

Потом Ксия поцеловала и «молодого супруга», но тот не заплакал и не отшатнулся – Ксия была существом восточным, подобным тем, какие, по словам Марко Поло, встречаются в Ксанаду. И она поцеловала меня вполне убедительно. Потом оторвалась, чтобы глотнуть воздуха.

– У-у-ух!

– Да, у-ух! – подтвердил я. – Та услуга, которую вы упоминали…

Сколько стоит получить ее от вас?

– Болтушка! – Она ухмыльнулась, не отталкивая меня. – Хам. Негодяй. Я имею дело лишь со свободными экземплярами. Но никак не с новобрачными мужьями!

Ксия посерьезнела.

– Отдыхайте спокойно, дорогие! И забудьте о сроке тринадцать ноль-ноль. Спите сколько хотите. Я предупрежу дневного дежурного.

– Ксия, два послания из этих трех зовут меня на свидание в отвратительно ранний час, когда доят коров. Вы можете нас оградить от этого?

– Я уже подумала, так как прочла их. Забудьте. Даже если «Задира-Бозелл» появится со всеми своими бойскаутами, дневной дежурный не скажет им, в каком вы номере.

– Мне не хотелось бы стать причиной ваших осложнений с боссом.

– А я что, не поведала вам? Я же совладелица этого отеля. Совместно с банком «Америка».

Она быстро чмокнула меня и удалилась.

Когда мы раздевались, Гвен сказала:

– Ричард, она ждала, что ты попросишь ее остаться. И она же не наивная девчонка вроде Гретхен. Почему ты не пригласил ее?

– Ой, какой прокол! Сам не знаю почему!

– Ты вполне мог бы стянуть ее конг-сам[32], когда она пыталась тебя задушить. Это следовало сделать. Под ним же ничего нет. Поправка: под ним сама Ксия и ничего больше! Но и этого вполне… я уверена. Так почему ты не сделал так?

– Ты хочешь знать правду?

– О-о… Не уверена, что хочу.

– Потому, что я желаю спать с тобой, женщина, и безо всяких отклонений! Потому, что ты мне еще не прискучила. И дело не в твоих мозгах или твоей «возвышенности», этого у тебя просто нет. Дело лишь в твоем сладком маленьком тельце, к которому я так вожделею!

– Ох, Ричард!

– Так до того, как примем ванну? Или после?

– О… Вместе!

– Вот это девочка!

Когда мы лежали в ванне, я сказал:

– Ты удивила меня, лапушка, тем, что умеешь водить вездеход.

– Ты удивил меня еще более, когда твоя палка превратилась в ружье!

– О да, это мне напомнило… Тебя волнует, что я держал это в тайне?

– Да нет же, но каким образом это возможно, Ричард?

– Моя хитрая палка перестает быть защитой, если люди знают о ее свойствах. Но если предположить, что все выстрелы были сделаны тобой, то никто и не проведает…

Гвен ответила задумчиво:

– Не уверена. Или не вполне понимаю. Ведь все в автобусе видели, что ты стрелял из нее как из ружья!

– Так уж и видели? Сражение происходило в вакууме, в полной тишине.

Никто не слышал ни выстрела. И кто мог видеть, что я стреляю? Тетушка? Ее ранило прежде, чем я вступил в игру. Прошли всего секунды, но мы и говорим о секундах! Билл? Он возился с тетушкой. Екатерина с детьми? Сомневаюсь, что дети поняли, что именно видят, мать была в страшном шоке, да и сейчас ей вряд ли до свидетельств… Дражайшая Дайана и ее «изумительные» парни?

Один мертв, другой так наказан за то, что принял меня за бандита! Да и сама Дайана настолько сосредоточена на себе, что даже не врубилась в происходящее. Она посчитала, что какие-то докучные пустяки нарушили ее священные затеи. Ну-ка, повернись, я потру тебе спинку. – Гвен повиновалась. Я продолжал: – Давай усовершенствуем версию. Я покрою тебя в обмен на то, что ты покроешь меня.

– То есть?

– Моя трость и твой малыш «мийако» пользуются патронами одного калибра. Поэтому, значит, все выстрелы сделаны из «мийако», и не тобой, а мной! А ты, моя сладкая, невинная женушка, никогда и не помышляла о том, чтобы стрелять в чужих дядечек. Это тебя устроит?

Гвен так долго не отвечала, что подумалось, а вдруг я ее оскорбил?

– Ричард, а что если ни один из нас ни в кого не стрелял?

– Как, как? Это становится интересным! А ну-ка выкладывай!

– Я же легкомысленно почти забыла о том, что у меня есть пистолет, так же как и ты не думал о неожиданных талантах трости. Но ведь в некоторых местах чрезвычайно плохо воспринимают провоз незарегистрированного оружия. А пистолет между тем нередко спасал мне жизнь, и я вовсе не отказываюсь от мысли владеть им и впредь… И о нем так же, как и о твоей палке, никто не должен знать. Мы тогда все вместе бросились на пол, и меня никто не видел из-за твоей широкой спины, она же непрозрачна! Выходит, никто и не видел, что я стреляю!

– Н-да. Может быть. Но как же быть с трупами, которые валяются вокруг с пулями калибров в шесть с половиной миллиметров?

– Они убиты теми мясниками из «большого колеса»!

– Но они же стреляли лучами, не пулями!

– Ричард, Ричард! А почему бы им в придачу к лазерам не иметь еще и обычного оружия? Я уверена, что стреляли именно они!

– Снова «н-да»! Моя любимая, ты хитра, как искусный дипломат!

– Да нет, я не «как», я просто дипломат! Ну-ка, намыль меня посильнее, пожалуйста! Ричард, давай-ка обойдемся без «добровольных признаний»! Мы – всего лишь пассажиры, невинные свидетели, притом довольно-таки глуповатые. А как там подохли те «аграрии-реформаторы», нас не касается. Мой папочка советовал мне всегда держать карты сложенными у груди и никогда ни в чем не признаваться. Вот и наступило для этого время!

– И мой дядюшка говорил мне… то же самое! Гвен, почему ты не женилась на мне раньше?

– У меня не было раньше возможности обработать тебя, милый! Или наоборот… Ты готов принять душ?

Обтирая ее полотенцем, я вспомнил, что она уклонилась от ответа на один мой вопрос.

– Женушка-картинка, где ты научилась водить вездеход?

– Где? В Море Ясности!

– Как так?

– Да я просто наблюдала, как это делали Гретхен и тетушка. Сегодня я в первый раз сидела за рулем такой машины.

– Ничего себе! А почему ты этого не сказала?

– Любимый, если бы ты это знал, то начал бы беспокоиться. И понапрасну. Со всеми своими прежними мужьями я держалась правила: не говорить ничего такого, что бы могло озадачить или взволновать мужа. Если только этого можно было избежать.

Она одарила меня ангельской улыбкой.

– Поверь, так лучше. Мужчины всегда паникуют, а женщины – нет!

Меня разбудил громкий стук.

– Откройте дверь!

Я не мог сообразить, что ответить, поэтому промолчал. Широко зевнув, я решил, что еще сплю, и повернулся на правый бок. И тут меня словно пронзило: Гвен не было рядом!

Я вскочил так быстро, что у меня закружилась голова. Стук продолжался.

Не пейте шампанского в постели перед сном! Мне пришлось выдуть полбутылки выдохшегося пойла, прежде чем я стал способен что-нибудь сообразить. Теперь в дверь уже колотили.

В верхнюю часть моего протеза была воткнута записка от любимой женщины. Хитрая девчонка! Это вернее, чем воткнуть ее в мою зубную щетку!

Я прочитал:

«Мой несравненный! Меня одолела жалость, поэтому не стала тебя будить. Но мне надо кое о чем позаботиться, посему я ухожу. Сперва навещу „Старину Монтгомери“, передам скафандры и уплачу за их прокат. Там же куплю носочки и трусики для тебя и панталончики для себя. Сделаю еще несколько дел: оставлю у портье записку Биллу, чтобы он вернулся в номер и ждал. (Он появился после нас, и Ксия, как мы с ней и договорились, поместила его в одноместный.) После этого я навещу тетушку в госпитале имени Вайоминг Нотт и еще позвоню Екатерине.