Смертный приговор был отменен, но эта ссылка на отдаленную войну была не что иное, как отправление на гибель. Конечно, это изменение приговора было почетно, но опасности, поджидавшие обоих офицеров в далекой земле мятежников, едва оставляли в них надежду когда-нибудь снова увидеть столицу на берегу Босфора! Кто был пощажен пулями лукавых и многочисленных врагов, тот становился жертвой чумы, часто свирепствующей в тех местах. Ни один полководец, ни один офицер из тех, которых до сих пор посылали, чтобы положить конец кровопролитным нападениям и грабежам арабского племени, не вернулся обратно, все нашли там смерть.

Теперь Сади и Зора должны были предводительствовать войсками султана, число которых значительно уменьшилось, а приверженцев Кровавой Невесты с каждым днем становилось больше. Военный министр приказал переправить туда несколько сотен башибузуков и четыре пушки, чтобы они под начальством двоих офицеров двинулись на неприятеля и подкрепили находящийся в той далекой стране уже упавший духом гарнизон.

Задача, выпавшая на долю двух молодых офицеров, несмотря на все опасности, имела в себе много заманчивого! Не только странность этой экспедиции, где им предоставлялся случай выказать мужество и находчивость, но и борьба с опасностями имели большую притягательную силу.

Сади уже мечтал о геройских подвигах и победах, Зора-бей, точно так же полный надежд, спешил навстречу битвам, хотя и для него, как и для Сади, удаление из Константинополя было не очень приятно.

Мисс Сара Страдфорд еще находилась в турецкой столице, и так как она предпочла Зору всем другим, то между ней и молодым офицером установились скоро дружеские отношения. Она не только принимала преданность Зоры, но и давала понять, что она была для нее приятна. Когда он перед отъездом пришел проститься с ней, мисс Страдфорд была в высшей степени изумлена этим внезапным событием.

– Вы уезжаете так далеко? Вы отправляетесь на поле битвы и к тому же в далекую опасную страну? – спросила она. – Это печалит меня!

Зора сообщил ей, что он вместе с Сади-беем отправляется туда по приказанию султана.

– Нам предстоит отличиться, мисс Страдфорд.

– А может быть, и не вернуться! Мы, люди, склонны верить тому, чего желаем, но большей частью случается иначе, – отвечала прекрасная англичанка. – И я от души жалею о разлуке с вами! Знаете ли вы, какую надежду питала я относительно вас?

– Пожалуйста, доверьте ее мне!

– Отчего не быть мне откровенной! Я надеюсь, что рано или поздно вы вступите в дипломатический корпус, – говорила мисс Страдфорд, – не думаю, чтобы вы серьезно рассчитывали остаться военным, по-моему убеждению, вы, при ваших возможностях, вашем отличном образовании и светском поведении, рождены скорее для общения с политиками и женщинами, чем с пушками и эскадронами! Я надеюсь, почему, не знаю сама, скоро увидеть вас в салонах дипломатов!

– Эта жизнь и это общество были бы для меня довольно заманчивы, мисс Страдфорд, тем более, что там я имел бы случай постоянно видеться с вами, – отвечал Зора-бей. – Благодарю вас за это доказательство вашего участия, я возьму его как сладкое воспоминание с собой в дорогу, и если мне удастся победоносно вернуться сюда, я надеюсь тогда снова увидеть вас!

– Здесь, в Константинополе, это не удастся, – сказала мисс Страдфорд с улыбкой, – но в Англии, быть может, мы когда-нибудь и встретимся.

Зора обещался вновь увидеть ее, и с этим они расстались.

Сади прибыл по приглашению принцессы, которая приняла его в дорогом бархатном платье персикового цвета. Прекрасная фигура Рошаны и округлость ее форм выделялись более чем когда-либо в этой роскошной, истинно царской одежде. Лицо ее, по обыкновению, до самых глаз было закрыто затканным золотом покрывалом. Но широкие рукава, плотно облегавший ее стан корсаж с роскошным кружевным бордюром, вырезной лиф платья – все выказывало ее изящную шею, округлые плечи и прекрасные руки.

Весь костюм принцесса выписала из Парижа вместе с горничной, которая учила ее умению носить европейские платья.

Принцесса Рошана приняла Сади в летнем салоне своего дворца. Это был тенистый, прохладный салон, подобно беседке или павильону с трех сторон окруженный вековыми деревьями.

Устроен он был с чрезвычайной роскошью. Зеркальные стены отражали тысячи огоньков маленькой прелестной люстры, ковры, покрывавшие пол, были дорогой работы; стулья и подушки, гардины и портьеры были дороги и изящны. Мраморные колонны у входа поддерживали большие вазы с цветущими вьющимися растениями, а на столах стояли разные дорогие безделушки.

В отдаленном покое помещался хор музыкантов, цыган и греков, разнообразные инструменты которых производили чудное сочетание звуков. Рошана любила мечтать, лежа на подушке, волнуемая этими нежными звуками.

– Ты отправляешься на битву, – говорила она Сади, восхищенному видом салона и его обладательницею. – Высшее желание твое исполнено – ты имеешь, наконец, случай отличиться! Но береги свою жизнь, Сади, чтобы получить награды при твоем возвращении.

– Я иду победить или умереть, принцесса!

– Знаешь ли ты твоих врагов и их могущество? Знаешь ли ты союзников, которых дала им природа? Знаешь ли ты самум пустыни, черную смерть и опасности Бедра? Ты идешь навстречу всем ужасам, Сади, и я трепещу за твою жизнь, но да поможет тебе твое мужество! Ты имеешь могущественную противницу в далекой стране. Знаешь ли ты Кровавую Невесту? Слышал ли ты что-нибудь о ней?

– Я слышал только то, что она дочь эмира бени-кавасов, светлейшая принцесса!

– Кровавой Невесте едва только шестнадцать лет, но берегись ее, Сади! Она смертельно ненавидит каждого турка, каждого солдата падишаха и до тех пор не успокоится, пока не увидит его плавающим в собственной крови, – продолжала принцесса, а Сади жадно прислушивался к ее словам.

– Солия увлечена неутолимой жаждой мести! Она была обещана в жены одному юноше из бедуинского племени Эц-Цайядин, известному редкой храбростью и умом. Не довольствуясь кровавыми лаврами, приобретенными на охоте за тиграми и пантерами, он вздумал получить их и на поле битвы, как раз перед торжественными проводами обещанной ему невесты. Поэтому он напал с горстью своих приверженцев и друзей на небольшой отряд турецких солдат, бывших в разъездах по стране в Бедре.

В одной из этих битв бедуин был ранен, попал в руки солдат и был казнен по приказанию губернатора Медины. Все просьбы за него были тщетны. Хитростью только удалось невесте достать отрубленную голову своего жениха. У головы этой поклялась она страшно отомстить солдатам султана за преждевременную смерть своего возлюбленного. По приказу отца ее, тронутого слезами дочери и воспламененного ее клятвой мести, восстало все племя бени-кавосов против владычества падишаха.

Подобно Орлеанской деве идет теперь эта княжна на битву. Целое племя доверило ей свои знамена, и рассказывают, будто она со знаменем впереди всех бросается на неприятельские отряды и мужественно сражается рядом с отцом и братьями, чтобы отомстить за смерть своего жениха. Вот какова Кровавая Невеста, Сади! – заключила свой рассказ принцесса. – Ты идешь против нее и ее храбрых войск, которые имеют перед тобой большое преимущество: они знают свою гористую страну и везде имеют убежища, откуда могут нападать и стрелять по тебе и твоим солдатам!

– Стоит ли идти против девушки! – сказал Сади с презрительной улыбкой. – Мне было бы приятней, если бы во главе моих врагов, мятежников в такой далекой стране стоял паша, полководец!

– За ней стоит сила, которую ты так же мало должен презирать, как и ее, Сади! Не из одного только племени князя, ее отца, состоит ее войско, мне докладывают, что и родственные племена, ободренные успехами Кровавой Невесты, соединились с ним, и общие силы их объединяют много тысяч воинов! Это значительная сила, Сади, много ли солдат намерен ты им противопоставить?

– Это решено будет только на поле сражения, но не думай, о принцесса, что я боюсь с несколькими сотнями башибузуков выступить против арабов! Чем больше опасность, тем славнее победа!