– Знаешь что? – спросил обрадованный Николай.

– Что? – переспросил друг.

– Не курил бы «Милд Севен» – ездил бы на машине, – и едко добавил: – Социальный работничек…

От такой неожиданной претензии Роман поперхнулся дымом. Николай довольно хмыкнул и ускорил шаг. До пустынной автобусной остановки они дошли молча.

Автобуса долго ждать не пришлось, вскоре их подобрал пыхтящий старым движком и скрипящий резиновой «гармошкой» «Икарус». В салоне кроме них было еще человека три, да и те сидели впереди. Друзья же, расплатившись за проезд, расположились в задней части салона.

– Успеваем? Во сколько начало? – глядя на треснутый экран своего Айфона, спросил Николай.

– В одиннадцать.

– Кто там у тебя? Алкоголики?

Роман поморщился. Работа по профессии приучила его к более «щадящим» терминам. Впрочем, у его подопечных были и более жесткие названия. Да и потом, сейчас они ехали на собрание несколько иной группы.

– Наркозависимые.

– Даже так… – с напускной важностью пробормотал Николай.

– Да, – согласился друг. – Даже так.

– Уверен, что мне это нужно? – в голосе Николая был явный скепсис.

– А ты забыл, откуда я тебя забрал? – вопросом на вопрос ответил Роман.

– Справедливости ради, мой диагноз зовется алкогольной комой, – возразил Николай.

– Предпочитаешь дождаться передоза? – социальный работник начал закипать.

– Ладно-ладно, – Николай поднял руки, признавая нелепость своих слов. – Подумаешь, один раз залетел по пьяни.

– Это было первое касание дна, – меланхолично глядя в окно, произнес Роман.

– А знаешь, как говорил Станислав Ежи Лец? – с новым вызовом спросил Николай.

– Ну-ка, ну-ка… – заинтересовался Роман.

– Когда он думал, что уже достиг самого дна, снизу постучали. Как тебе?

– Это ты к чему? – не понял социальный работник.

– Это я к ним! – Николай указал в окно, через которое были видны два бомжа, копающихся в уличных урнах. – Вот они – на дне! А мне до него, как до луны пешком!

– На старт, внимание, марш! – воскликнул Роман, запуская секундомер на наручных часах.

– Ты что, Ром? – Николай смотрел на друга, словно на сумасшедшего.

– Как что? – спокойно ответил тот. – Старт дан. Давай, выходи на ближайшей остановке и вперед! Посмотрим, сколько времени тебе потребуется, чтобы добраться до дна. Вот только, поверь моему опыту, у тебя есть все шансы установить рекорд в этом забеге.

Повисло молчание.

– Извини… – пробормотал Николай и опустил голову.

К городскому психиатрическому диспансеру, где и проходили собрания анонимных наркоманов, они подошли без пяти одиннадцать.

Роман кивнул на входе охраннику, получил ответный кивок. Социальный работник был здесь частым гостем. Друзья прошли по коридору, свернули за угол, где их ждали открытые двери актового зала.

– Всем привет! – добродушно произнес Роман, ныряя в дверной проем.

Николай остался в коридоре – переступить порог мешала непонятная брезгливость. Кого он там встретит? Опустившихся людей, вроде тех бомжей с улицы? Или внешне здоровых, но готовых убивать ради дозы, подростков?

– Что встал? Заходи! – призывно махнул рукой Роман.

– Сейчас, – только и ответил Николай.

Пути назад не было. Николай сделал глубокий вдох, словно за порогом начинался вакуум, и вошел в зал.

– Здравствуйте… – произнес он и в изумлении замолчал.

В актовом зале городского психиатрического диспансера сидели с полтора десятка молодых людей… Таких же, как он сам. По возрасту, по социальному статусу, по… проблемам. И парни, и девушки. Лица двоих были ему смутно знакомы.

Нового члена своего анонимного общества они встретили улыбками и кивками, несколько человек поприветствовали вслух. Но, не смотря на такую доброжелательность, смущение не прошло, даже наоборот – усилилось. Красный, как флаг Советского Союза, Николай сел в первом ряду, чтобы не видеть никого, кроме Романа, который, как оказалось, вел эти собрания. Но и смотреть на друга, представшего в новом качестве, оказалось непосильной задачей, а потому Николай уставился на пару аппетитных пирогов, лежащих на столе, рядом с небольшой кафедрой для выступлений.

Роман закрыл дверь, подошел к столу и зажег небольшую свечу, стоящую рядом с пирогами.

– Что ж, начнем, – произнес Роман, встав за кафедру. Зал поднялся с мест, встал и Николай. – Господи… – начал его друг.

– Господи… – повторили собравшиеся.

– Господи… – с некоторой заминкой пробормотал Николай, но на это никто не обратил внимания, тем более что остальные слова молитвы он произнес в унисон с остальными.

Господи, даруй мне ясность принять то, что я не могу изменить; мужество изменить то, что могу и мудрость узнать разницу.

– Сегодня мы принимаем нового друга! – сообщил Роман после молитвы и поманил к себе Николая.

Раздались сдержанные аплодисменты, Николай встал и направился к столу походкой идущего на эшафот. Роман отстранился от кафедры, приглашая друга занять его место, после чего устроился в первом ряду.

Новый член группы все же справился с волнением, окинул взглядом всех присутствующих и, без единой запинки, произнес:

– Честно говоря, раньше подобные собрания я видел только в кино, поэтому слабо представляю себе, что я сейчас должен сказать. Что ж, тогда обо всем по порядку. Здравствуйте, меня зовут Ники… – он осекся и тут же исправился: – Меня зовут Николай. Я… Я…

А вот это уже было сложнее. Не всегда получается с легкостью назвать вещи своим именами. В поисках поддержки Николай посмотрел на Романа, который всегда говорил, что признать наличие болезни, значит одержать над ней первую победу. Рома ободряюще кивнул и прошептал одними губами:

– Давай же, ну…

Николай набрал в легкие побольше воздуха и выдал:

– Меня зовут Николай. Я – сволочь.

Все началось чуть больше года назад. Такой же осенью… Хотя, нет, та осень все же была совсем другой. Сентябрь выдался не по сезону теплым. Не жарким, не холодным, именно теплым. Ветер не ставил своей целью опустить уличную температуру или поднять в воздух как можно больше пыли. Он просто весело гонял опадающие листья, насвистывая лишь ему одному понятные мелодии.

А закаты… М… Какие были закаты! К чему ехать на морское побережье – разве что в море искупнуться, – когда здесь такая красота!

Это была наша первая «последипломная» осень. Нам повезло – после окончания Гуманитарного института каждый из нашей «четверки из 204-й комнаты» нашел работу. Так что мы смогли снять для нашей компании трехкомнатную квартиру и остаться в Городе. В отличие от подавляющего большинства наших соседей по общаге, вынужденных вернуться в свои городки и села, не сумев обеспечить себе место под городским солнцем.

Воодушевленные перспективами, которые открывал диплом о высшем образовании, и романтическим ореолом теплой осени мы ждали глобальных перемен к лучшему. Хотя, по правде говоря, больше всего на свете в тот момент я ждал первой зарплаты.

Еще учась на последних курсах филфака (занесла же нелегкая!), я успел поработать внештатником в местной редакции «Комсомолки», побегать с диктофоном для «Город-ФМ», постажировался на TV (но что-то не пошло). И вот, когда над целостностью нашей четверки навис дамоклов меч или попросту начались сложности с моим трудоустройством, мне удалось воткнуться в штат только что созданной газеты «Региональные вести».

Сказать, что это была большая удача – значит, не сказать ничего. Учредителем ежедневника был какой-то богатенький владелец заводов-пароходов, которому до полной аналогии с Мистером Твистером не хватало только газеты. И он её получил. Правда, сам в редакции так ни разу и не появился. Все дела вел его помощник с непомерно большими амбициями.

На первой же планерке нам было объявлено, что к началу предвыборной кампании в Госдуму, то есть за полгода, мы должны сделать из новой, никому пока неизвестной газеты, самое популярное издание региона. Молодой и не менее амбициозный коллектив с утроенным энтузиазмом принялся эту задачу выполнять.