Князь слушал с важным видом, но плохо понимая, в чем дело: романея, качка, ветер и тьма совсем за­туманили его мозги.

– Говори яснее, – сердито сказал он Гвоздеву. – Чего ты хочешь?

Гвоздев объяснил, что он полагает безопасным вот такой-то курс. Князь тупо задумался.

Пеппергорн, почтительно склоняясь в сторону ко­мандира, возразил. Он находил достаточным укло­ниться к северу на полрумба.

– Правильно, – хрипло сказал князь, не дослу­шав доводов Пеппергорна. – Действуй, Гвоздев! Не­мец, брат, не глупее тебя. Все! Пошли вниз!

И он направился в свою каюту. Гвоздев отвел Пеп­пергорна в сторону и попытался доказать, что этот курс небезопасен. Но лейтенант заупрямился, и Гвоз­дев с досадою должен был подчиниться ему.

Когда Пеппергорн ушел поспать перед вахтою, Гвоздев вызвал на полуют Иванова и, приказав ему самому смотреть вперед в оба, велел сменять часовых через каждые полчаса, чтобы не притупилось их зрение.

И вот снова во мраке и свисте ветра он остался на полуюте с двумя рулевыми, которые уже с усилием вертели штурвал, настолько увеличилось волнение.

Вскоре после этого почти одновременно часовой, боцман и Гвоздев увидали огонек не справа, как ожи­дали, а прямо по курсу.

В то время как боцман и часовые кричали: «Огонь по курсу!» – Гвоздев уже отдавал команду к левому повороту. Стараясь удалиться от опасного берега, Гвоздев вел судно так, что ветер дул ему почти на­встречу под острым углом.

Тщательно наблюдая за огоньком (теперь можно было быть уверенным, что это Дагерортский маяк), Гвоздев убеждался, что волнение и ветер, снося бригантину, не позволят ей обогнуть мыс Дагерорт, да­леко выдвинувшийся на север. Стало ясно, что необ­ходимо отвернуть влево не меньше чем на восемь рум­бов и, имея ветер уже справа, отойти в море на безопасное расстояние – и только после этого ложиться на прежний курс и огибать мыс Дагерорт с его спа­сительным маяком. Времени для принятия решения было мало, но по уставу для всех эволюций Гвоздев снова должен был получить разрешение капитана.

Но Гвоздев понимал, что и капитан и Пеппергорн сейчас в таком состоянии, что трудно надеяться на их способность рассуждать здраво. К тому же Пеппер­горн упрям и обидчив. Гвоздев решил принять всю ответственность на себя и действовать самостоя­тельно.

Опытный моряк боцман Иванов, правильно оце­нивая опасность положения, нетерпеливо ждал коман­ды и с облегчением вздохнул, когда Гвоздев громко и протяжно прокричал с полуюта:

– По местам! К повороту на оверштаг!

Урасов и Егоров напряженно завертели штурвал, и далекий огонек, светивший над волнами, стал быст­ро отодвигаться вправо.

Бригантина на несколько мгновений стала против ветра, обвиснувшие паруса заполоскали, громко хло­пая, но тут же снова наполнились, и бригантина, кре­нясь уже на левый борт, ходко пошла в море, остав­ляя мыс Дагерорт вправо и позади. Стоя на полуюте бригантины, уходящей в бушующее море, Гвоздев с острым чувством грусти смотрел на далекий огонек маяка. Там была твердая земля, теплый дом, уютная постель, а здесь – ветер, мрак, раскачивающаяся па­луба и соленые брызги волн.

«Принцесса Анна» на этот раз благополучно избе­жала опасности.

В полночь сменилась вахта. Пеппергорн проспал смену. Гвоздев решил его не будить и остался вместо него на вахте, радуясь, что упрямый, да еще и под­выпивший немец не помешает ему выполнить маневр, необходимый для спасения судна и людей.

Пеппергорн, спавший очень беспокойно, проснулся за час до окончания своей вахты. Убедившись в том, что он проспал, Пеппергорн очень взволновался. Что-что, а такой случай с ним произошел впервые в жиз­ни. Он заподозрил, что этот мальчишка Гвоздев, подававший ему вчера непрошеные советы, нарочно про­стоял за него вахту, чтобы опорочить его в глазах команды.

В ярости Пеппергорн поднялся на полуют. Здесь гнев его дошел до предела, когда он увидел, что судно идет не тем курсом, который был им указан Гвоздеву. На беду, несмотря на романею, Пеппергорн хорошо помнил заданный курс.

– Так?! Мальчишка! Я тридцать лет море, я пла­вал Ост-Индия, Вест-Индия и Малайский архипелаг, а ты будешь менять мне курс!

– Господин старший офицер, – говорил Гвоздев Пеппергорну, – я вовсе не хотел вас обидеть, извольте прочесть вахтенный журнал, и вы увидите причину...

– Я покажу тебе причину! Под арест! Боцман, в карцер его! Извольте отдать мне шпагу, вы пойдете под суд! Я вам покажу, как оскорблять старый заслу­женный офицер!

Пеппергорн слышать не хотел никаких оправда­ний, он топал ногами и чуть не плакал от ярости и обиды.

Видя, что всякие возражения при таком состоянии Пеппергорна бесполезны, Гвоздев тяжело вздохнул, отстегнул шпагу и отдал ее Пеппергорну. Боцман Ива­нов уже ждал его с ключами от арестантской каюты.

Гвоздев круто повернулся и бегом сбежал с полу­юта. Открыв перед ним дверь карцера, боцман ска­зал, смягчив, как умел, свой сиплый голос:

– Сейчас фонарь вам засвечу, Аникита Тимофеич. Кушать не желаете ли али еще чего? Прикажите, сделаю.

– Спасибо, Капитон, – отвечал Гвоздев, зады­хаясь от негодования. – Вот что...

– Чего прикажете, Аникита Тимофеич?

– Капитон Иваныч, не уходи с бака, смотри вперед. Особенно, если курс снова будет ост-норд-ост...

– Понимаю, – кивнул головой боцман.

Как только Гвоздев ушел с полуюта, Пеппергорн сейчас же взялся за вахтенный журнал. Разобрав­шись, он понял, что Гвоздев маневрировал правильно, но это нисколько не уменьшило гнева старшего офи­цера. Мальчишка осмелился выставить его посмеши­щем перед всем экипажем!.. Пеппергорн наорал на ру­левых за то, что судно будто бы «рыскает», и, все еще не в себе от гнева, проложил новый курс. «Прин­цесса Анна», послушная рулю, стала резать волну в новом направлении.

Пеппергорн принялся расхаживать по полуюту, бо­рясь с качкою. Гнев не проходил, в висках стучало, руки тряслись, и кровь приливала к голове. На ста­рости лет дожить до того, чтобы молокосос учил его навигации!

«Принцесса Анна», ныряя в волнах, все бежала и бежала во мраке ночи. Время стало близиться к рас­свету.

Вдруг боцман зычно, перекрывая шум ветра, за­кричал с бака:

– Буруны справа!

И тут же отозвался второй часовой:

– Буруны по курсу!

Вцепившись в поручни и сразу забыв о своем гне­ве, Пеппергорн скомандовал к левому повороту, но из темноты с бака Иванов крикнул уже смятенно:

– Буруны слева!

«Боже мой, где же мы очутились!» – подумал Пеп­пергорн, собирая все свое мужество и стараясь пред­ставить себе карту этой части моря и возможное по­ложение корабля. Но время не ждало.

– Свистать всех наверх! – скомандовал Пеп­пергорн.

Бригантина катилась влево, но шум бурунов уже ясно слышался чуть ли не со всех сторон.

«Это остров Гоольс[109]. Мы у мыса Люзе!» – сообра­зил вдруг Пеппергорн.

3. НА ОТМЕЛЯХ У МЫСА ЛЮЗЕ

«Принцесса Анна» оказалась в отчаянном положе­нии. Только с севера не было бурунов, но отсюда дул почти штормовой ветер и шел могучий накат, наби­равший силу на всем просторе Балтики.

Кое-кто из команды сперва порядком струхнул и растерялся, но старые опытные матросы Иванов, Ермаков, Урасов, Петров быстро восстановили порядок, и экипаж работал сейчас четко и решительно, как на ученье.

Князь Борода-Капустин, спешно поднятый с койки и пребывавший в жесточайшем похмелье, без шляпы и парика стоял, вцепившись в поручни, доверив все Пеппергорну. Он был совершенно растерян и ничего не мог ни сообразить, ни предпринять.

Видя невозможность отлавировать в темноте от опасного места, Пеппергорн приказал отдать оба яко­ря – дагликс и плехт, и сейчас бригантина, ныряя в огромных волнах, рвалась и билась на якорных кана­тах, как дикая лошадь на аркане.

Медленно, как-то натужно начинало светать. Но пока еще кроме огромных гривастых волн, в которые зарывалась носом «Принцесса Анна», ничего не было видно.

Пеппергорн приказал палить из пушки и жечь фальшфейер.