Длинноволосая брюнетка, невысокая, точеная как шахматный ферзь, повернула голову, одарила его загадочным взглядом темных глаз из-под длинных ресниц.

Глаза манили и обещали.

Ага, бегу и падаю, сказал сам себе Денис. Марья – царевна, Марье нужны поклонники и обожатели. Вон как за ней Тема Вересьев увивается преданным хвостиком. А Маша то согреет его разговором или улыбкой, то оттолкнет, будто не замечая. И все, кроме Темы, эту игру понимают. Нет, Денис не хотел быть в свите Шевелевой.

Спасибо, неинтересно.

В класс заглянула Пелагея Валерьевна.

– Ярцев, в учительскую, живо.

– А зачем? – удивился Денис.

– Живо, Ярцев, живо. Тут по твою душу явились.

– С вещами?

– Ярцев, что за скоморошество? – возмутилась завбез. – Вещи можешь оставить!

Денис поднялся, чувствуя, как где-то в животе тоскливо заныло.

Ничего хорошего не будет – это он понял, как только увидел рядом с завучем Натальей Юрьевной скучного толстого дядьку лет сорока в темно-сером казенном платье ПОРБ. А когда разглядел у него на рукаве три буквы СОД, стало совсем плохо.

Отдел службы охраны детства.

– Пожалуйста, вот он, – кивнула Пелагея Валерьевна. – Не ожидала я от тебя такого, Ярцев, честно.

– А в чем дело? – продолжал недоумевать Денис, хотя все уже понял.

Содовец повел впавшими печальными, как у спаниеля, глазами и повернул светоплат к Денису. Вид из окна машины. На записи была четко видна его физиономия, затем стремительный рывок и прыжок в темноту парка. А неплохо прыгнул, заметил Денис, потом спохватился – о чем он сейчас думает? Ведь это желтая метка в личное дело, да еще и отчисление!

– Что скажешь, Ярцев? – поинтересовалась Пелагея Валерьевна.

Денис вздохнул. И постарался быть как можно более искренним, от всего сердца:

– В Москве у нас запретный час в другое время начинается, вот я и загулялся, а я еще и школьный пропуск забыл, а как без пропуска, без пропуска сразу взыскание, и я больше не буду честно!

– Это ни в коем разе не оправдывает ваше поведение, молодой человек, – сказал содовец. – Мало того что вы нарушили запретный час, вы не подчинились представителю власти. Это желтая метка.

– Аркадий Васильевич, может быть, на первый раз не стоит… – начала Наталья Юрьевна, но содовец возмущенно затряс толстыми щеками.

– У господина Ярцева это уже далеко не первое нарушение, связанное с его нездоровым увлечением самоходными коньками. По мне, так подобные телесные приспособы вообще следует продавать только по достижении полного совершеннолетия.

– Да, однако в нашем городе он нарушил только в первый раз…

Аркадий Васильевич даже поперхнулся:

– Наталья Юрьевна, вы рассуждаете, как… у вас совершенно нет государственного мышления.

– Чего нет, того нет, – согласилась завуч.

– Я вообще мог бы не приезжать к вам, а провести все через наш Приказ. Однако приехал, ввиду особого характера вашего гимнасия, – оскорбленно сказал содовец. – А вы шутите. По-вашему, это смешно? Сначала он от казачьего разъезда удирает, потом начнет на стенах позорные картинки чертить с призывами к свержению, а потом и вовсе начнет нападать на представителей власти. Я обязан пресечь!

– Господь с вами, Аркадий Васильевич, – тут уже не выдержала Пелагея Валерьевна. – Мы Дениса всего три месяца знаем, но могу заверить, что ни на кого нападать он точно не будет.

– И что вы предлагаете? Одной записи о проведенной воспитательной беседе будет явно недостаточно, это серьезное нарушение, мы обязаны провести расследование и назначить соответствующее мере проступка наказание.

– А знаете что? – сказала Наталья Юрьевна, метнув быстрый взгляд на Дениса. – Я думаю, что Денис напишет подробную повинную и в письменном виде обязуется соблюдать закон. А мы ее приложим к делу. Напишешь, Денис?

Денис внимательно изучал состав карандашей и ручек в ближайшем стакане на учительском столе и делал вид, что разговор его вообще не касается. Но тут проснулся.

– Конечно напишу, – радостно сказал он. Да он им «Войну и мир» напишет. Лишь бы отвязались.

Содовец пожевал нижнюю губу.

– Да, – сказала Пелагея, чтобы закрепить успех. – А еще он принесет и сдаст на хранение в школьное хранилище свои коньки. Скажем, до весны. Верно, Денис?

Аркадий Васильевич кивнул.

– Наталья Юрьевна, Пелагея Валерьевна. Вот… исключительно из расположения к вам.

– Как это – сдать коньки? – не понял Денис. – Вы что, с ума сошли?

Наталья Юрьевна, мягко улыбаясь, обошла содовца, взяла Дениса за плечо и поволокла в сторону. Пальцы у нее были как железные.

– Если ты сейчас не замолчишь, то завтра здесь учиться не будешь, – тихо сказала она.

– Но как…

– Денис, я тебя просто умоляю, замолчи и сделай, как говорит Пелагея. Все очень серьезно.

Ярцев сжал зубы. По роже бы этому Аркадию Васильевичу проехаться коньками, обратным ходом с разворотом.

Но Наталья Юрьевна…

Он оглянулся. Пелагея Валерьевна хлопотала вокруг содовца с чаем и конфетами, чуть ли не сдувая с него пылинки.

– Черт с ним, – сказал Ярцев. – Пусть подавится.

Казенный душевед гимнасия «Зарница» Александра Ивановна вошла в приемную главы гимнасия. Вид у нее был довольно озадаченный.

– Маргарита Акоповна у себя? Свободна?

Жанночка-секретарь оторвалась от светоплата, утомленно подняла длинные ресницы.

– Алессана Ивановна, ну когда Маргарита Акоповна бывает свободна? С бумагами работает. К тому же…

Жанночка пролистала список:

– Вы же не записывались…

– Мне надо, – строго сказала душевед. – Очень. Я по поводу испытаний, которые прислали наши кураторы.

– Ну подождите, я не знаю, – протянула секретарь. – Сейчас спрошу.

Она подняла трубку.

– Маргарита Акоповна, к вам наш душевед. Говорит, срочно. Нет, без записи. Говорит, какой-то приказ от покровителей. Ага…

Жанночка уронила трубку, вздохнула:

– Вы долго ее не занимайте, скоро в управление ехать. И вообще, дел полно, проверка гимнасия на носу.

– Это как получится, – туманно пообещала Александра Ивановна и толкнула дверь.

– Маргарита Акоповна. Вот…

Перед главой гимнасия легла стопка листов.

– И что это? – Маргарита Акоповна, полная жизни брюнетка лет сорока пяти, с недоумением посмотрела на стол.

– Я вас хотела спросить. Вчера прислали. От покровителей. Сказали, к понедельнику протестировать, то есть испытать, классы с седьмого по десятый.

– В десятом один человек, – задумалась директор. – В одиннадцатом вообще никого. Работы немного, так что тестируйте, моя дорогая.

– Немного? – усмехнулась Александра Ивановна. – Письменное испытание на двадцати листах, и полученные итоги необходимо обработать и упаковать в заговоренный архив. Но меня не это волнует.

– А что? – заинтересовалась Маргарита Акоповна.

– Дело даже не в объеме работы, – душевед взяла листы. – Понимаете, здесь внедрены некоторые разделы… Я не понимаю, что они тестируют.

– В каком смысле?

– В прямом, – Александра Ивановна постучала пальцем по листам. – В сопроводительной записке сказано, что это общий тест на поведенческие отклонения. Ну, помните, мы такой уже проходили, когда год назад в Воронеже мальчик взял у отца наградной пистолет и пришел в школу.

Маргарита Акоповна тяжело вздохнула.

– Мы тогда тоже всю школу проверяли. Помните? Так вот, те тесты были на выявление отклонений. А эти – нет.

– А что же они тогда выявляют? – изумилась глава.

– Понятия не имею.

Директор поглядела в окно.

– Вы у нас всего два года работаете, Александра Ивановна? Странно…

– Что странного? – удивилась душевед.

– Обычно людей в службу душеведения подбирают сами покровители. Вы знаете, в чем особенность нашего гимнасия, как и всех прочих в сети «Новая заря»?

– Особый состав образования, упор на развитие творческих способностей, воображения, непривычные способы решения задач, развитие изобретательства, развитие пространственной памяти, умения строить и воплощать сложные зрительные образы, – перечислила душевед. – Но какое это имеет отношение…